Ровно тридцать лет тому назад появился украинский двухсерийный телефильм «Бумбараш». И сразу же всех безоговорочно очаровал. Ироничная и грустная картина сразу же пошла в народ и прописалась в истории отечественного кино. Получила приз Всесоюзного фестиваля в Ташкенте. Критики единодушно её восхвалили, а зрители массово возлюбили. Еще бы: купающийся в ролях ансамбль блистательных актеров во главе с Валерием Золотухиным, россыпь отличных песен на музыку Владимира Дашкевича и ...полная жанровая чересполосица. Водевиль, «историко-революционная драма», комедия, романтический лубок, трагимюзикл... Между тем разнородные установки восприятия составляли несомненное гармоническое единство. Откликаясь на запрос очарованной и, думаю, озадаченной публики, ТВ снова и снова «крутило» «Бумбараш», построенный к тому же на непривычной фольклоризации мотивов из творчества А.Гайдара.
Я тогда только начинал подумывать и пописывать о кино и посмотрел ленту не менее шести раз. Удивляло, что, несмотря на откровенную условность и шуточность действия, в финале неизменно приходилось бороться с комом в горле. Наконец догадался, в чем дело. «Бумбараш» уклонялся от казенного советского стереотипа не только в стиле. Он рисовал гражданскую войну не как беспощадную свалку за шмат «экономического базиса», а как своего рода соревнование способов любить и быть любимым. «Большевистский» вариант — беззаветно и до конца. «Куркульский» — чтобы любимое было «моим», иначе горло перегрызу. «Анархистская» версия, представленная вполне отмороженной кокоткой-атаманшей (Екатерина Васильева), был образом любовного аутсайдерства, потерянного жизненного шанса и зависти к любящим по-настоящему. И все терпели поражение — и убитые, и выжившие. Ибо есть такие времена для любви. Так я впервые узнал и запомнил имя режиссера Аврама Народицкого, поставившего (вместе с Николаем Рашеевым) «Бумбараш». Увы, в титрах новых фильмов я его больше не встретил никогда. Мое знакомство с Народицким развивалось ретроспективно. Например, припомнилось, что в детстве очень нравились его «Флаги на башнях» (1958) о макаренковской методе перевоспитания беспризорников через уважение и доверие. Снова о любви — в педагогической ипостаси. А три года тому назад довелось готовить «Пушкинский салон» — этакий семинар, посвященный 200-летию со дня рождения поэта. Из архивных глубин была извлечена и показана там другая, ранняя работа Народицкого и вообще один из лучших фильмов о Пушкине — «Юность поэта». В 1937 году эта лента получила гран-при и золотую медаль Всемирной выставки в Париже, но советским официозом была задвинута в самый дальний угол проката. О лицейских годах гения, о юношеском братстве режиссер рассказал в присущей ему манере — влюбляя зрителей в персонажей и в чудо жизни вокруг них. Девяностодвухлетний автор картины не смог лично представить её, но в записи по телефону все же обратился к новому поколению публики. Я наконец познакомился с самим Аврамом Ароновичем. Его личность произвела такое же впечатление, как и фильмы. Внушающее глубокое уважение, влюбляющее. Слух, зрение и силы телесные ему уже изменили. Но ясность мышления и страсть к творчеству были при нем. Он планировал еще одну ретропремьеру еще одного своего фильма со вступительным словом автора — «Костра бессмертия» (1955) о Джордано Бруно. Фильм о пламенной любви к истине. Увы, жалкая проза нынешней жизни воспрепятствовала. Не удалось достать копию...
Фильмы Народицкого так или иначе толковали только о великой любви, потому и автор их, думаю, заслужил быть фаворитом своей главной героини. «Вот и прыгнул конь буланый с этой кручи окаянной...», — такой грустной песенной строкой заканчивался «Бумбараш». Так заканчивается и жизнь человеческая. Сегодня девять дней после смерти Аврама Ароновича. Его душа, по бытующим поверьям, еще с нами. Впервые она оказалась сторонним зрителем кинематографа нашей жизни. Думаю, художник с удовлетворением убедился, что, как и рассчитывал, все похоже на его «Бумбараш»: и смех, и грех, и драма, и любовь. Духи прототипов его фильмов — Джордано, Низами, Пушкина и Макаренко — где-то неподалеку. Но хочу верить, режиссер найдет время и возможность нашептать кому-то из ныне живущих коллег идею новой трагифарсовой ленты об оставленном им житье-бытье в Украине.