Люби или умри! Москва поперек Берлина и Канна

Если на самых престижных киноконкурсах мира в последнее время явно обозначилась мода на социально-политическое кино, то пока еще не самый авторитетный Московский кинофестиваль собрал этим летом фильмы, толкующие преимущественно о давно известных альтернативах интимной жизни людей: любит — не любит, плюнет — поцелует, к сердцу прижмет — к черту пошлет. Впрочем, те же акценты доминировали и во внеконкурсных программах, кроме документальной обоймы «Свободная мысль». Так, может быть, просто ММКФ точно уловил всеобщую тенденцию в мировом кино — очередной спасительный «побег в интим»? Во всяком случае, один из «композиторов» программ XXVIII ММКФ, мотивируя отбор для смотра, выразился так: «Мы будем делать фестиваль поперек Берлина и Канна». Так и вышло.

Депардье уже не Бульба?

Но вначале «внепрограммный» сюжет ММКФ... Жерар Депардье, как известно, приехал в Москву для получения приза фестиваля «Верю!» за достижение вершин актерского мастерства и верность традициям школы Станиславского. Поначалу месье Депардье долго говорил о своей любви к великой русской культуре в целом и к Станиславскому в частности. Его главный проект на ближайшее время — съемки в масштабной французской экранизации «Братьев Карамазовых». Памятуя об аналогичных прошлогодних признаниях актера, только по адресу Украины (Гоголя и «Тараса Бульбы»), спецкор «ЗН» уже заготовил недоуменные вопросы, но его опередили бойкие московские журналисты: «А как же «Бульба»? И что с вашими виноградниками в Крыму?». Депардье был краток: «У меня сложились хорошие отношения с украинскими президентами Кучмой и Ющенко. Но ни одно из дел в Украине так и не сдвинулось с места. Думаю, все кончилось ничем…»

Вот тут-то автору этих строк и удалось ввернуть свои разочарованные «пять копеек». Выразив надежду на то, что жюри по премиям им. Станиславского учло в своем нынешнем решении наградить актера за блистательное исполнение Жераром Депардье главной роли в рекламном ролике украинской мобильной связи, я спросил: «Так что, Депардье-Бульбы не будет? Впрочем, честно говоря, у нас не все такой новостью будут огорчены. Знаете ли вы, что один известный украинский режиссер даже публично поклялся, что объявит голодовку вплоть до летального исхода, если какой-то француз позволит себе сыграть роль национального символа нации. А какой-то поляк поставит такую картину. Имело ли это значение для вашего отказа от намерения участвовать в фильме по Гоголю?» Депардье смеялся, еще не дослушав до конца переводчицу: «Я слышал о таком вашем режиссере и его протесте! Да-а… И это, конечно, сыграло свою отрицательную роль в моем решении. Зачем я буду навязываться? Да и кино у вас не так развито, как в России. Хотя я пока не различаю культуры Украины и России. И для меня Гоголь — русский писатель». Конец цитаты.

Видимо, зря один наш президент дарил заносчивому французу фолиант «Украина — не Россия», а другой у себя на дому демонстрировал национально-трипольскую керамику. Не будет у нас (или у поляков с французами?) международной копродукции по «Бульбе» — с Депардье в главной роли.

Жизнь с перепугу?

А теперь о том, что все-таки было…

Казалось бы, трюизм: в мире нет никого, кроме мужчин и женщин, и ничего более важного, чем их взаимоотношения. Почти все искусство об этом, да и большая часть жизни «про это». Однако искусство кино далеко не всегда фокусировалось на том, что условно принято обозначать термином «любовь». Иногда лирика (как, скажем, и политика в дни ЧМ по футболу) как бы отходила на дальний план мировых кинематографических интересов, но нынче, видать, пришло время очередного резкого «отката» к интимному. Одни только названия новых лент из программ нынешнего ММКФ чего стоят: здесь на все лады, как заклинание, склоняется заветное словечко: «Самурай, которого я любила» (Япония), «Современная любовь» (Австралия), «Любовь» (Сербия), «Изящное искусство любви» (Италия), «Признание в любви» (Россия), «Диагноз: любовь» (Румыния) и т. д. и т.п. Кроме того, о том же: «Секс и больше ничего» (Венгрия), «Никто не знает про секс» (Россия), «Стоны сердца» (Испания), «Сердце, бьющееся в темноте» (Япония), «Красавица и подонок» (Финляндия), «FRANZ+POLINA» (Россия), «Лед и пламень» (Италия)… Разумеется, далеко не всегда манифестация нежных чувств начиналась уже с наименования ленты, но даже авторитетные мэтры данной темы, представляющие одновременно и родину кино, и, так сказать, метрополию амурной стороны жизни, не удержались от прямых установок на тему уже в титулах своих последних работ. Так, классик интеллигентского поворота темы Клод Лелюш привез на внеконкурсный показ ММКФ свою новейшую версию «Мужчины и женщины» — «Бесстрашную любовь». Соответственно своему совсем близкому семидесятилетию автор тут заинтересованно анализирует мотивы, которые движут молодой девушкой и престарелым шансонье — сначала на пути к общей постели, а потом в разные стороны. А другой французский мэтр, 67-летний Бертран Блие, свою конкурсную ленту озаглавил воистину сакраментальным для амурной геронтологии вопросом: «Почем ты меня любишь?» («Сколько ты стоишь?»). Речь идет о властительной женственности во плоти Моники Беллуччи, которая что хочет, то и лепит из себя и мужского окружения.

Изящная, хоть и несколько старомодная притча Блие на XXVIII ММКФ вполне заслуженно получила «Серебряного Георгия» за лучшую режиссерскую работу. Интересно, что при этом Гран-при «Золотой Георгий» достался фильму Османа Карима из Швеции «О Саре», где, конечно же, означенная Сара предстает исключительно в поисках любви, но уже как бы по встречному вектору: от феминистского высокомерия, чреватого женским одиночеством, к простому бабьему счастью с простым чернокожим мужиком, которые как раз и славятся тем, что вовсе даже и не простые, а особенные...

Поиски авторитетного эксперта по новым поворотам старой темы привели автора этих строк к одному из героев ММКФ Бертрану Блие, который эксклюзивно и поведал: «Женщины всегда обладали властью над мужчинами, и мужчины всегда жили ради женщин. Даже тогда, когда считали иначе. Так что нет ничего нового в соотношении полов. Но вот люди за последние десятилетия стали менее свободны в любви… (и это при нынешнем-то разгуле сексуальных нравов?!! — Авт.). Сегодня над любовью и сексом доминирует страх. Люди боятся секса, боятся серьезных отношений, боятся СПИДа, боятся СМИ — всем миром интимного руководит страх. Люди не боятся сегодня только иметь детей. Но и в этом для меня есть загадка. Во Франции за последние три-пять лет наблюдается настоящий baby boom, причем в центре его — женщины после сорока. Они как бы пугаются, что будет поздно, и заводят и одного, и двух, и больше детей».

Итак, умышленно или нет, но XXVIII ММКФ диагностировал, по-моему, эту усилившуюся повсеместно тягу к самовоспроизведению (и сексу-любви как прелюдии того). Естественная реакция на глобальные угрозы — глобальный же ответ во имя самосохранения. Так, видимо, и длится наше бытие по сей час — с перепугу.

Дует зюйд-ост

А еще одна, уже отмечавшаяся мною на страницах «ЗН» тенденция, — гендерное доминирование женских образов в подавляющем большинстве киносюжетов. В венгерских «Родственниках» Иштвана Сабо именно тонко чувствующая жена героя суть единственный противовес его неумолимому сползанию в коррупционное болото. В британских «Уроках вождения» Джереми Брока симпатичного рыженького тинейджера приобщает к прелести бытия мудрая и экстравагантная актриса в годах (приз «Серебряный Георгий» актрисе Джули Уотерс за лучшее исполнение женской роли, специальный приз жюри, приз жюри российской кинокритики и приз зрительских симпатий фильму). А в филиппинской «Букмекерше» Джеффри Джетуриана (приз за лучший фильм по версии ФИПРЕССИ) мозаичный полудокументальный сюжет сводит к единой идее именно сочный женский образ собирательницы ставок на все что угодно, в конечном итоге — на право жить. Да и победителем конкурса молодых авторов («Перспективы») оказалась картина из Узбекистана «Чашма», где режиссер Елкин Туйчиев строит повествование на местном сугубо женском обряде: перед свадьбой невеста должна совершить ритуальное омовение в источнике и как бы очиститься перед своим новым семейным качеством. Что уж говорить о залетных на ММКФ фильмах, ранее участвовавших в других конкурсах? Внеконкурсным фильмом закрытия стала имевшая месяцем раньше премьеру в Канне последняя картина Педро Альмодовара «Возвращение» — воистину суверенное и самодостаточное «бабье царство» (причем как живых женщин, так и умерших), где один из двух появляющихся в кадре мужчин будет убит, а другой бессовестно обманут.

Панорама современного мирового кино, явленная на нынешнем ММКФ, засвидетельствовала и то, что вне кинематографа, по жизни, сегодня самоочевидно: юго-восток мира активно мигрирует на северо-запад глобуса и интегрируется в европейскую культуру. Причем это уже не столько очередной приступ «ориентальной» моды, сколько самый настоящий синтез культур. Теперь уже бесспорно очевидно, что церемония открытия XXVIII ММКФ фильмом «Клятва» Чена Кайге и почетный приз его автору — совершенно программный ход. В российском кино сейчас полным-полно азийских мотивов. Так, изящно стилизованный «Нанкинский пейзаж» бывшего белорусского режиссера Валерия Рубинчика (спецприз Федерации киноклубов России) основан на весьма оригинальной идее: некий идеализированный, воображаемый, игровой «Китай» в темные сталинские времена дан как воображаемое убежище для всех оскорбленных и скорбящих душ. А «Игра в шиндай» Андрея Разумовского — это игра в «Японию» бесящихся с жиру новых русских. В итальянской конкурсной ленте «Лед и пламень» Умберто Мариино отнюдь не случайно, думаю, безоглядная страсть женщины как таковой дана в облике иммигрантки именно из Северной Африки. Так же, как и сюжет фильма-чемпиона («О Саре») вполне программно толкует об африканце как самом достойном партнере для раскрепощенной шведки: режиссер фильма Осман Карим сам оттуда — из Уганды.

Германский конкурсный фильм «Страхование жизни» — вполне кафкианскую вещь о Деле, которое пожирает личную жизнь («Серебряный Георгий» за лучшее исполнение мужской роли актеру Йенсу Карцеру и спецдиплом жюри российской кинокритики) — это дебют… турецкого режиссера Бюлента Акинчи. А остроумную бельгийскую сатиру на ТВ-игры с рекламой и социологией «Как все» поставил известный нам по «Влюбленному Тома» бельгийский же режиссер Пьер-Поль Рендерс, но главный сюжетный прикол именно в том, о чем и мы говорим: самым репрезентативным французом социологи определяют Джалиля, уроженца Марокко. А Австрию и ее национальную гордость — венского художника-модерниста Густава Климта — на этом ММКФ представлял фильм «Климт» (спецприз Федерации киноклубов России) и лично его автор, знаменитый чилийский кинорежиссер-экспериментатор Рауль Руис. И так далее. Глобализацию и интернационализацию мира не остановить. Разве что исподтишка пускать под откос ее отдельные «эшелоны»…

Под знаком F

По общему признанию, программа нынешнего ММКФ оказалась на удивление ровной по качеству представленных работ. Другое дело, что это самое качество некоторые суровые (преимущественно московские же) критики сочли невысоким. Мне же оно представляется весьма достойным и даже завидным. Как и многое другое в нынешней российской кинематографии. Как было объявлено на той же пресс-конференции Депардье, в России сейчас в производстве 200 фильмов! А год назад речь шла «всего» о ста названиях. А на круглом столе местных кинопродюсеров они обнародовали цифры выручки от национальной продукции за истекший год — 35% от вала! И это, заметьте, без всяких ограничительных квот на импортные картины, в условиях честной творческой конкуренции хорошего кино с еще лучшим. У нас, как водится, все наоборот: уж давно есть закон о 30-процентной принудительной квоте нацпродукта на экране, а вот сам «продукт»… Сами знаете.

На этом фестивале довелось также впервые узнать, что известный критик Андрей Плахов с прошлого года возглавляет авторитетнейшую международную Ассоциацию кинопрессы — еще один несомненный знак международного признания нового российского кино. Между тем украинцы даже не входят в ФИПРЕССИ, хотя поползновения к тому были еще лет десять назад. В рамках XXVIII ММКФ состоялась презентация книги критика Плахова «Под знаком F. Кинофестивали» — попытки осмыслить роль кинофестиваля как витрины современного кино. К тому же фестивальный киноприлавок Дома кино вообще ломился от новых интересных книг о кинематографе — российская киномысль так и бьет ключом. Украинская критика и киноведение, увы, никогда этим не могли похвастаться, а нынче и тем более. Нет, похвастаться (да еще как!) мы можем, да вот только исключительно «дутыми», воображаемыми достижениями. Остается только завидовать российскому кино на всех его уровнях…

Вот и думается мне невольно «под знаком F.»: как бы это нам отнестись к «чужой корове» (то бишь опыту ММКФ) как к самому ближайшему и несомненно успешному примеру возрождения национального кино? И отставить напрочь квазипатриотический пустопорожний пафос, который так насмешил Депардье и за которым — банальная культурная зависть неудачников и бездарей. Как бы это нам сбросить наконец бремя ура-патриотической митинговщины и гуманитарной «обязаловки», что с первых шагов национального самоутверждения так уродует нашу духовную жизнь? Как бы это нам наконец заняться настоящим ДЕЛОМ, а не выяснением отношений с «врагами»? А что до подлинной духовной независимости, то она возможна только «в комплекте» с такой же настоящей культурно-исторической независтливостью.