ОБ РУКУ С МАМОЙ — В АД

Пьеса польского драматурга Станислава Игнаци Виткевича «Мама, або Несмачний витвір на 2 дії з епілогом» (1924), премьера которой состоялась в Национальном театре им. И.Франко — первопрочтение знаменитого поляка на украинской сцене (перевод Р.Харчук). Творчество Виткевича многогранно — драматург, прозаик, философ, теоретик искусства, публицист и художник. Основное содержание двадцати драм, написанных им, заключается в художественном развитии и интерпретации собственного представления о катастрофическом будущем человечества. Созвучие этих тем с днем сегодняшним находит приглашенный польский режиссер Збигнев Наймола, взявшийся за постановку пьесы. И разворачивает перед зрителем в «двух действиях с эпилогом» настоящий апокалипсис наших дней, устрашающий, пугающий, уродливо-неэстетичный, одним словом, невкусный.

В основе пьесы — история одной семьи, отношения мамы и сына, их взаимная любовь-ненависть и последствия непростых чувств. Делая из этого сюжета некое обобщение, автор уходит от определенных реалий жизни, времени, обстоятельств, представляя его как пример вселенской катастрофы, началом которой становится разрушение самых близких связей. Пьеса малодейственна, ее нерв и все напряжение — в тексте, поэтому перед режиссером стояла непростая задача заставить этот текст работать драматургически. В полной мере это не удается, хотя спасать спектакль от впечатления литературного театра старались все. Наиболее преуспел в этом сценограф Андрей Александрович-Дочевский. Создав впечатляющее оформление, придумав образ спектакля, по партитуре ощущений которого он и играется, сценограф сумел визуально передать эту жуткую вязь тяжелой энергетики странных, противоречивых чувств, атмосферу человеческого непонимания, страха и одиночества. Сценография убеждает, что только среди устрашающе-красивых плетеных огромных фигур, стилизованных под утилитарные вещи, откровенных скульптурных украшений, символизирующих похоть и бесстыдство, и может существовать такое «организованное сборище сумасшедших». Старались быть на высоте и актеры. Мужественно «сражаясь» со сложнейшим декларативным текстом, пытаясь хоть как-то эмоционально окрасить однообразность мизансцен и победить статичность действия, они предлагали вместе постигать механизм предложенной психологической идеи. Главные действующие лица — мама и сын, они тянут на себе все действие, между ними ведется борьба не на жизнь, а, в полном смысле слова, на смерть, когда растоптать самое ценное у одного для другого — проще простого. Их любовь принимает уродливые, трудновоспринимаемые формы. Несомненная удача спектакля — образ сына Леона, созданный засл. артистом Украины Остапом Ступкой. Гротеск, возведенный в степень абсолюта в решении всех персонажей, в Леоне достигает апогея. Порывистый, нервный, странный, с движениями механистически-запрограммированными, он изображает человека, у которого в голове порядок безумного хаоса мыслей. От этого персонажа становится не по себе, такие не останавливаются ни перед чем. Взращенного усилиями мамы гения актер представляет жестоким эгоистом, эдаким вампиром, как сам выражается, играет на эмоциональном пределе, предлагая зрителю разнообразие сценических приемов, тщательную разработку сложнейшего характера. Мама (нар. арт. Украины Наталья Лотоцкая) начинает спектакль своим, можно сказать, программным монологом. Потом их по действию будет еще много, разных, но по сути одинаковых — воспоминания о прошлом, о муже, фантазии о гениальности сына и тягостные размышления, почему он такой в результате получился. Н.Лотоцкая играет загнанную в угол обстоятельствами несчастную женщину, в основе всех переживаний которой — страх. К сожалению, режиссер не находит для этого образа каких-либо интересных нюансов поведения, поэтому в нем превалируют две краски — однообразно ласковой и грубой мамы. Смотря уже незрячими глазами вглубь вещей, мама видит все круги ада, которые прошел ее сын. Она начинает понимать, что пустила его по этому пути, хуже того, подтолкнула даже, повела за собой. И расплата не заставила себя ждать.

В эпилоге на сцене уже не осталось ничего из грандиозных декораций. Пугает чернотой пустое пространство, все как и полагается в аду. Хоронят маму. Все персонажи, словно застывшие восковые фигуры, мама, еще одна — только молодая и веселая, успокаивает сына. У него мутится разум, да, жизнь — «адски сложное задание»! Финал как бы окаймляет этот замысловатый сценический витраж цвета, эмоций, ощущений, ассоциаций, мысли, формы. Глядя на него, зритель, очевидно, должен ужаснуться кромешности кругов этого внутреннего морального ада. Хотя еще вопрос, нужно ли ему это печальное знание. Ну, увидели мы, как выглядит моральный ад. И что же? Ад он и есть ад.