НЕЗНАКОМКА ИЗ МУЗЕЙНОГО ЗАПАСНИКА

Тяжелая бронированная дверь медленно открывается, и мы входим в заповедную зону, где никогда не звучат голоса посторонних. Эти помещения не для них - здесь музейный запасник. Если вы хорошо знакомы с основной экспозицией, получите тут огромное удовольствие: те же знаменитые имена, но другие, незнакомые вам работы. Конечно, здесь не увидите анфилады роскошных залов с огромными окнами и сверкающим паркетом. В этой части музея каждый квадратный метр на вес золота.

Куда ни посмотришь, всюду картины. Творения классиков в тесноте, но, как и полагается, не в обиде. Об их сохранности заботятся со всей ответственностью, как, впрочем, и о богатейшей коллекции графики, а также произведениях декоративно-прикладного искусства - стекле, фарфоре, бронзе и антикварной мебели.

Графика в фондах Киевского музея русского искусства - это свыше 4000 единиц хранения: Кипренский, Брюллов, Репин, Врубель, Сомов, Серебрякова, Бенуа... Посетители видят акварели, рисунки и литографии куда реже, чем живописные произведения. Секрет прост: графическим работам противопоказано яркое освещение. Старая бумага желтеет, акварельные краски блекнут. Поэтому такие вещи, извлеченные на свет божий, экспонируются максимум три месяца, а потом снова возвращаются в хранилище.

В фондах около двух тысяч единиц хранения живописи и почти три тысячи работ, относящихся к декоративно-прикладному искусству. Однако если та либо иная вещь находится в запаснике, это вовсе не значит, что она второсортная. Естественно, в экспозицию отбирают наиболее выдающиеся произведения, самые первоклассные работы. Но ведь и оставшиеся вне музейных залов картины Репина, Врубеля или, скажем, Верещагина представляют громадный интерес. Кроме того, шедевры великих художников часто отправляют на всевозможные выставки. И тогда их место занимают другие произведения этих же мастеров - из фондов.

Но, конечно, случаются и рокировки иного рода. Еще совсем недавно картина Василия Перова «Пластуны под Севастополем» была в основной экспозиции. Теперь огромное полотно в запаснике - из-за своих размеров. Вместо него экспонируются несколько небольших работ этого же замечательного мастера.

Главный хранитель музея Алла Илинг подводит меня к стеллажу с несколькими фарфоровыми статуэтками и одну из них предлагает рассмотреть повнимательнее. «Монах с девушкой в снопе» - читаю на этикетке. Монаха действительно вижу, сноп тоже. А где же девушка? «Обратите внимание на сноп», - подсказывает моя спутница. Ага, вот и «отрочица». Собственно, видно только ее лицо. Что и говорить, статуэтка довольно пикантная. Особенно для начала XIX века.

Подобные вещички выпускал небольшой крестьянский фарфоровый заводик Никиты Храпунова, расположенный в Подмосковье. Казалось бы, статуэтка как статуэтка. Таких безделушек было много в те времена. Однако именно эта стала вдруг известна на всю Россию. Представителей правительственных кругов и духовенства возмутило, что монах изображен в непристойном виде. Возникают разные нехорошие мысли, говорили они. Куда и зачем он несет сию молодую особу женского пола? Можно подумать, что, спрятав девицу в снопе, он пытается доставить ее в святую обитель!

Разразился скандал. Особенно возмущался фарфоровым монахом архимандрит Савва. Он обратился к императору с просьбой запретить продажу «мерзкой статуэтки», порочащей людей духовного звания. Вопрос о ней был поднят в Синоде. В результате Алек-

сандр I издал специальный указ, запрещающий подобную фривольную продукцию. Лучшую рекламу трудно было придумать! Поднятый шум возымел прямо противоположное действие. Кончилось все тем, что «Монаха с девушкой в снопе» потихоньку стали выпускать и другие фарфоровые заводы. Тем не менее таких статуэток осталось совсем немного. Ими могут похвалиться лишь несколько частных коллекций и музейных собраний...

- А теперь обратите внимание на это полотно, - говорит Алла Вилиевна, останавливаясь перед женским портретом. - Судя по подписи, его написал Суриков, но у нас на сей счет возникли довольно серьезные сомнения. Уж больно качество данного полотна уступает другим произведениям великого мастера. Отличается и манера нанесения мазка, и объемность живописи, и ее фактура. В общем, стиль не тот. Поэтому, отправляя наши лучшие картины Сурикова в Москву на проходившую в Третьяковской галерее выставку, мы присоединили к ним и «подозрительный» портрет. Музей обратился к российским коллегам с просьбой провести его экспертизу и либо подтвердить авторство Сурикова, либо установить, что эта работа другого художника.

И вот недавно выяснилось: наши подозрения имели под собой почву. В результате целого комплекса стилистических и технико-технологических исследований было установлено, что Василий Суриков к данному портрету не имеет ни малейшего отношения. Его написал неизвестный живописец в конце XIX века, а подпись великого мастера фальшивая. Ее могли поставить или в конце прошлого столетия, или в более поздние времена, чтобы многократно повысить цену портрета. Теперь его можно показывать в качестве классического примера подделки. Как видите, подпись художника далеко не всегда свидетельствует, что картину создал именно он...

Еще сравнительно недавно в запаснике можно было увидеть полотно Александра Тышлера «Гуляй-поле. Махновщина». Это выдающееся произведение, широко известное во всем мире, долгие годы хранилось даже не в основном фонде, а в научно-вспомогательном - так называемом фонде Б, где находятся вещи не особенно высокого художественного качества. Картину заточили в запаснике главным образом из-за ее темы и названия. Для официального изобразительного искусства того периода все, так либо иначе связанное с Нестором Махно, являлось запретным. Художник, несмотря на конкретное название, изобразил вневременную сцену, которая могла произойти в любой стране и в любой период истории. Тем не менее его оригинальное полотно, осуждавшее варварство и жестокость, оказалось под «арестом».

В начале 80-х годов музей попытался было экспонировать своеобразную картину на одной из выставок, но за несколько дней до ее открытия показывать работу Тышлера запретили. Специалисты понимали: это по-настоящему талантливая вещь большого мастера. Однако судьбу полотна решали не они, а критики в штатском да идеологи из Министерства культуры. Сейчас талантливое произведение занимает свое законное место в постоянной экспозиции. За последние годы оно побывало на многих международных выставках...

- Хотите посмотреть одну из самых загадочных картин музея? - спрашивает мой гид по запаснику. - Загадочную в полном смысле, без всяких натяжек. Причем в отличие от тышлеровского «Гуляй-поля» она сначала находилась в одном из залов, а потом переместилась в фонды.

Мы подходим к старинному портрету. Из рамы на меня смотрит очаровательная молодая женщина с нежным овалом лица и удивительно выразительными, живыми, искрящимися в улыбке глазами. «Неизвестный художник круга Ф.С.Рокотова, вторая половина XVIII века, - сообщает этикетка на потускневшей от времени золоченой раме. - Портрет неизвестной в белом пеньюаре». И одежда, и манера исполнения, и весь характер полотна, казалось бы, убеждали, что перед нами работа старого мастера. Но кого именно он написал? Кто эта очаровательная незнакомка? Сейчас ее имя уже не тайна. Специалисты считают, что здесь изображена графиня София Потоцкая (1766 (?) - 1822).

О ее жизни можно написать захватывающий авантюрный роман. Она была одной из самых пленительных красавиц своего времени, незаурядной личностью, оставившей яркий след в сердцах и судьбах многих людей. И не менее незаурядной авантюристкой. Перед тем, как стать графиней, она была даже шпионкой. В ее честь назван знаменитый уманский дендропарк Софиевка. Приключений, выпавших на ее долю, с лихвой хватило бы на десятерых.

Двенадцатилетней девочкой Софию купил в Константинополе для своего короля польский посол, но до Варшавы не довез - позарился на тысячу червонцев и продал ее в Каменец-Подольске некоему Иосифу Витту, который в 1779 году, когда Софии еще не было и тринадцати лет, на ней женился. Но, повзрослев, красавица-гречанка оставила мужа и отбыла в Крым, где стала любовницей и (по совместительству?) агентом светлейшего князя Потемкина. А поскольку те времена, как мы теперь говорим, были весьма крутыми, в 1791 году Витт продал свою жену (интересно, за сколько, возвратил ли он ту тысячу червонцев, которые отдал за нее послу?) польскому графу Потоцкому-Щенсному, сделавшему ее графиней. Однако через некоторое время горячо любимая жена родила ребенка... от его сына.

Портрет этой удивительной женщины, попавший в Киевский музей русского искусства в 1934 году, приписывался выдающемуся художнику XVIII века Федору Рокотову. Правда, перед тем он побывал на одной авторитетной выставке, где фигурировал в качестве предполагаемой работы другого знаменитого русского и украинского живописца XVIII века Дмитрия Левицкого. Впрочем, в последние годы полотно значилось в музейном каталоге как «Портрет неизвестной в белом пеньюаре», а его автором считался неизвестный художник круга Ф.Рокотова. Кто же на самом деле создал загадочное произведение?

Некоторые специалисты, в том числе и бывший заведующий отделом Киевского музея русского искусства, кандидат искусствоведения Михаил Факторович, считали, что ни один из этих трех художников не может быть его автором по той простой причине, что «Портрет неизвестной» вообще вряд ли появился в XVIII веке. Во-первых, рассуждали искусствоведы, с этим временем не вяжется наряд изображенной красавицы, не характерна для XVIII столетия и сама постановка ее фигуры со скрещенными под грудью руками и слегка откинутым назад корпусом. Здесь чувствуется несвойственный сдержанной манере Рокотова налет внешней красивости. В портрете нет характерной для живописи XVIII века своеобразной замкнутости, отстраненности от зрителей. Во-вторых, открыто обращенное к ним лицо молодой женщины - явный признак более поздней эпохи.

Но одно дело чисто вкусовые оценки, другое - рабочий стол реставратора. Технико-технологический анализ таинственного произведения провели в Государственной центральной художественной научно-реставрационной мастерской имени академика Грабаря. Вывод московских специалистов был поистине ошеломляющим. Они установили, что кисть художника вообще прикасалась к исследуемому полотну лишь в самой незначительной степени. Вот вам и Рокотов с Левицким! Дальше больше. Технологический и химический анализы позволили обнаружить многослойность структуры портрета, совершенно необычную для живописи XVIII и XIХ веков. А это уже наводило на мысль о его нерукотворном происхождении.

Реставраторы обратили внимание на интересный факт. Даже там, где хорошо различим мазок, он не имеет выраженного начала и конца. Их заключение гласило, что данная вещь выполнена одним из способов трафаретной печати и лишь кое-где (на волосах, банте, в тенях) дополнительно прописана вручную.

Что же в конце концов представляет собой странное полотно - живописное произведение или механическое воспроизведение неизвестного оригинала того же времени? А может быть, перед нами просто подделка, искусная фальсификация, которой вообще не место в музее? Специалисты с подобными выводами не спешили. Все не так однозначно, как кажется на первый взгляд. Очевидно, еще в прошлом веке кому-то удалось найти эффективный технический способ имитировать оригинальные произведения живописи. Причем имитатор был чрезвычайно искусным, подчеркивают они. «Неизвестную» отличает очень умелое сочетание механического начала с явно художественным, рукотворным элементом - метод, не разгаданный до сих пор.

Несколько лет назад портрет решили еще раз подвергнуть тщательному исследованию - теперь уже в Киеве. В Национальном исследовательском реставрационном центре сделали его рентгенограмму и выяснили, что он выполнен на бумажной основе. А следовательно, и полотном-то в полном смысле слова назвать его, пожалуй, нельзя. Сейчас уже окончательно установлено: о русской живописи XVIII века говорить не приходится. Скорее всего, данное произведение создано в конце XIХ века методом трафаретной печати, прописанной маслом.

Здесь, естественно, возникает вопрос: кто автор и что лежало в основе данной работы? Оригинальное произведение одного из мастеров XIХ века, на основании которого сделан портрет, искусствоведам, увы, не известно. И все же они не думают, что имитацию пытались выдать за подлинник, чтобы кого-то ввести в заблуждение.

Ну а если бы попытались? В наше нескучное время перед предприимчивым человеком, проникшим в тайну технологии столетней давности, открылись бы поистине неограниченные возможности. Даже страшно подумать, каким огромным количеством фальшивых «шедевров» он был бы в состоянии наводнить художественный рынок. А может, на основании этого метода удалось бы наладить массовую имитацию высокого уровня - вполне легальное копирование работ прославленных мастеров?

...Картины от пола до потолка. Тишина. Полумрак. Казалось бы, трудно найти место, менее связанное с нашими насущными заботами, чем музейный запасник, где само время замедляет свой бег. Тем не менее здесь господствует не одно лишь прошлое. В бронированную дверь, за которой спят сокровища, властно стучится сегодняшний день.