Необыкновенный концерт. Юрий Шевчук: «С властью я дружить не собираюсь!»

Юрий Юлианович Шевчук на днях отметит ну очень круглую дату — свое 50-летие. «ЗН» мудрый рокер признался, что этот «праздник со слезами на глазах», 16 мая, он проведет не в Питере и даже не в Киеве (куда зачастил в последнее время), а в городе Париже — в кругу тамошних музыкантов, с которыми готовит очередной диск. А еще одна пластинка — тоже новая, под названием «ПРЕкрасная любовь» — им намедни презентована в Украине в рамках концертного тура (около 10 городов). Финальная точка этих «мандрів» — упоительный концерт в киевском дворце «Украина». И еще одна благая весть: на базе украинской компании «Стар-медиа» Шевчук «озвучивает» историю государства российского (в телепроекте по мотивам Карамзина) — в количестве пятисот анимасерий! Одним словом, на все руки мастер — философ, рокер, диктор, благородный скандалист, достойный отец, популярный отшельник (как правило, предпочитает проводить свободное время под Питером в селении Красное — отсюда, кстати, и вариативность названия его альбома).

Сам лидер «ДДТ», настраиваясь на круглую дату, не то чтобы устал от магии цифры, но, похоже, всерьез тяготится своей вынужденной публичностью. Не раз мне приходилось наблюдать за ним во время интервью — всегда он похож на школьника, который с нетерпением ждет окончания урока: быстрей, быстрей! Кажется, вот сейчас прозвенит звонок, он сорвется с места — и убежит.

«Политика попсу поощряет»

— Мне лично не хватает в жизни задушевности. Но не в личном окружении, а вне оного. Я, как и многие мои соотечественники, живу среди лозунгов, рекламы, криков и воплей. А хочется просто доброго слова о сегодняшней жизни, о любви. Вот все эти песни из меня как-то и выползли…

— Да, я ее раньше пел на концертах. В этот новый сборник, в общем, вошли старые песни — еще восьмидесятых годов прошлого века, но есть и новые, которые пел только друзьям на кухне под гитару. Решил записать их качественно и обнародовать то, что хотелось. Друзья уже давно меня об этом просили. Записал по-другому свою раннюю «Осень». У меня много разных «осеней» было в восьмидесятых. Сейчас мне кажется, что оркестр в этой композиции должен звучать несколько иначе. Но с такими переделками тоже нужно работать осторожно. Не полировать особо, чтобы материал живым оставался. Хотя я даже во время записи менял слова в текстах — старался сделать острее, точнее. Такая вот нормальная авторская неудовлетворенность меня преследовала. Добавил «литературы» и в свои старые песни. И тут же выслушал все что угодно от тех, у кого с этими песнями первая брачная ночь была как-то связана — очень давно.

— В России жуткая цензура и хорошим гражданским песням нет места в эфирах. Меня не так давно приглашали на Первый канал, чтобы увековечить в какой-то сладкой программе свой «круглый» юбилей. Я им сказал: «Спасибо. Лучше покажите в этот день юбилейный фильм группы «ДДТ», трансляцию которого вы два года назад запретили!». Гражданские спорные темы цензурой не приветствуются. Я это чувствую. И многие мои коллеги это чувствуют. Позиция наша ясна. Например, в посвящении Высоцкому я говорю, что «все не так ребята» — причем до сих пор, что бы нам политики ни рассказывали. С властью я дружить не собираюсь! Я добился свободы. И любой, кто хоть какой-то свободы добился, скажет, что это не дешево обошлось. Мне, может быть, и интересно поговорить с каким-нибудь политиком. Но исключительно затем, чтобы посмотреть ему в глаза… Не более того. Серьезных отношений у художника с ними быть не должно. Это важно. Только тогда можешь продолжать говорить все, что думаешь.

— Не так давно позвонил один из них. И предложил выступить на банкете в Кремле. Я ответил: «Нет, спасибо». Эгоизм спасает. Это как инстинкт самосохранения.

— Но я не собираюсь тратить всю свою жизнь на эту борьбу. Мы свое дело уже сделали. Хотя многие небожители наподобие Бориса Гребенщикова или Артемия Троицкого еще недавно мне говорили: «Ну что ты с этой попсой такой высокомерный!». Может, им и не видно из своих башен (из слоновой кости), как попсовики уродуют нашу молодежь. В Москве еще ничего. А в каком-нибудь Томске кроме «Фабрики звезд» и другой подобной мути ничего больше не услышите. Это же давит. Как сказал один священник «нашей эры», битва добра и зла не прекращается! Внешние ее проявления, конечно, политические. Ведь политика попсу поощряет. Вот она и разливается сладкой патокой по нашей эстраде. А ведь все имеет свои корни, не надо об этом забывать. И не будет у меня снисходительного отношения к злу, принявшему такие формы. Я всегда это так воспринимал и буду воспринимать впредь. Вспомните хотя бы переписку Фейхтвангера военных лет. Как все тогда хихикали над Гитлером? А история учит — хихикать-то не нужно. Надо четко понимать суть происходящего. И не быть овощем. И не есть удобрения, которые тебе скармливают. Того же Троицкого поп-Москва, видимо, засосала. У них там все срослось — и рок, и поп. Они все в одни клубы ходят, в одних банях парятся. И девушки у них общие! А когда ты с кем-то выпил, тебе уже трудно критиковать его. Поэтому я сознательно ухожу от подобных вещей. И не бываю в их общественных раздевалках. Поэтому совесть моя чиста. Могу сказать все, что о них думаю.

«Однажды нам выдали зарплату банкой спирта...»

— Мы как-то подсчитали: в последнее время родилось около 1000 рок-групп. Но многих просто никто не знает. Я в прошлый свой приезд в Киев привез Олегу Карамазову диск. На нем пятьдесят композиций, которые мне за последнее время понравились. Музыкантов много, но в музыке настали трудные времена. Нет качественного взрыва. Идет поиск. А пока он идет, как известно из истории, процветает попса.

Хотя к року молодежь неравнодушна. Сейчас наблюдаю интересную тенденцию. Интеллектуальная часть молодежи ушла в чистую поэзию. Мне интересно, как они слова складывают. От многого в полном восторге. У нас в Питере появилось много книжных кофеен, где собираются молодые люди прочитать друг другу свои стихи, и у них действительно получается неплохая поэзия...

— Был один человек в Уфе, художник по имени Евгений. Он открыл для меня футуризм, поэзию Бурлюка. Ему показывал свое раннее творчество. Мы часто собирались, где придется, играли для себя, для друзей. Музыкой никто из нас денег не зарабатывал. Я был художником-оформителем, сторожем, грузчиком, дворником, пожарным. Доца, наш барабанщик, работал фотографом. Вадик крутил кино на Измайловской площади. Только в 1989 году, когда уже стали греметь по всей стране и собирать стадионы, тогда только осознали, что можем больше нигде не вкалывать. Тогда и уволились со своих работ. Я хорошо помню первый концерт. И люблю об этом рассказывать. В 1987-м питерский состав отправился на гастроли в какой-то поселок Тюменской области. После концерта нам выдали зарплату: трехлитровая банка спирта, два сушеных леща и по тридцать семь рублей двадцать шесть копеек на рыло. Андрей Васильев, наш гитарист, увидев эти деньги, заплакал и сказал: «Что я буду с такими деньжищами делать?» Но мы быстро сообразили — благополучно их пропили. Андрей, кстати, был самый стойкий из нас: он вообще нигде не работал. Естественно, это прошло. Мы как на сцене начали трудиться, так это и стало основной частью нашего дохода. Теперь наши трудовые книжки пылятся в сейфе группы.

— У нас студия не очень дорогая. На ней можно хорошо записаться, но «сводиться» не хватает «железа». Мы сами за этим приезжаем в Киев, к Сергею Круценко. Когда работаешь над одним альбомом, хорошо бы получить «добрые уши» и объективный взгляд со стороны. Нужно менять стены, воздух, вид из окна. У себя мы многих принимаем и пишем альтернативный рок. Правда, у нас нет таких финансовых потоков, мы не продюсерская фирма, чтобы помочь всем начинающим. Но если это талантливая рок-группа, тогда, конечно, пособим. Настоящих талантов не так уж много. Понимаю, многие не поверят, но мы живем гораздо скромнее наших коллег-музыкантов, поскольку меньше других гастролируем. Диски ничего особенного не приносят при существующем ныне пиратстве. Концертов мы даем мало. Принципиально не выступаем с одной и той же программой в одном и том же городе. Поэтому не стыдно перед самим собой.

Необходимое отступление. Свой киевский «кухонный концерт» Шевчук, нарушив традицию, дал не во Дворце спорта, а в «Украине» — как бы первом зале страны. Хотя еще в прошлом году билет на «ДДТ» в «спортзал» стоил от 70 гривен и подростки толпились на ледовом поле, стоя встречали, подпевали, поддерживали ритм высоко поднятыми в руках огоньками зажигалок и экранами мобильных телефонов. В этот раз цена на самый дешевый билет возросла в два раза. Но поклонники «ДДТ» все равно переполнили зал. Некоторые специально по этому случаю приехали в столицу из других украинских городов. Атмосфера от смены стен не изменилась. Шевчука вызывали на сцену с такой регулярностью, как Деда Мороза на детском утреннике. И главный герой появился… Не в футболке и не в майке. У него был вид засидевшегося допоздна посетителя дорогого ресторана: белая рубаха слегка расстегнута, манжет на рукаве чуть задернут вверх, строгие брюки создавали впечатление, что были на нем пиджак и галстук, но они ему за вечер надоели. В этом образе Шевчука уже предполагалась некая бардовская откровенность. И он ею по-своему поразил: изысканностью рождественского романса, понятными, но не истрепанными сравнениями в перепевках Высоцкого, особенно цыганочкой, где показалось, что боль прошлая перелилась в боль нынешнюю. Даже прикосновение Шевчука к шансону только добавило благородства этому жанру. А неожиданный джазовый проигрыш в одной из песен продемонстрировал виртуозность музыкантов. Его не отпускали. И только на бис стоящему и ликующему залу он спел знакомый рок.

«Текстам нужно
делать УЗИ»

— Есть несколько старых песен, которые до сих пор пою: «Дождь», «Осень», «Не стреляй», «Ветер». Одни из старых, которые выжили. И радуюсь, когда сегодняшняя молодежь с удовольствием их подпевает. Несомненно, меня это греет: мол, не газета ты, Юрий Юлианович, а есть еще клочки лирики, которыми не вытерлись.

Я не кокетничаю, но чем старше становлюсь, тем больше меня греет работа за письменным столом. При ком-то не пишется. А какие-то мысли могут застрять в памяти, нужно успевать их записывать. В суете приходится это делать, на чем попало: на клочках бумаги, на салфетках пишу. Приезжаю к себе в деревню. Вываливаю в тишине на стол. В расслаблении всплывет какая-то строчка, и вертишь ее, крутишь, как скульптор. От этого такое наслаждение получаешь. Любой художник меня поймет.

— Да потому что я себя чистым поэтом не считаю. По этому поводу никаких иллюзий никогда не строил. Я пишу песни. Это моя работа. Призвание, если хотите. Один раз издал маленькую книжечку. Сейчас собралось вещей пятьдесят. За них не стыдно. Они могли бы стать следующей книгой. Но над ними еще надо поработать. Текст должен полежать девять месяцев. Ему нужно делать УЗИ и определять, какого он пола.

— Текст, которому не нужна музыка, можно считать стихами. Шутка… Песенный текст очень своеобразен, таков, что рука сама тянется за гитарой. Не важно, что пришло раньше. Бывает слово, бывает мотив. Важно, чтобы «брак» у них был равный. А это не всегда получается. Что-то оказывается слабее, что-то сильнее.

— Если бы я в этом не нуждался, работал бы с компьютером. Сейчас «ДДТ» — это пятнадцать человек: и техники, и службы, и музыканты. Маленький театр. Когда-то — до дефолта — мы так и назывались. Потом все рухнуло и нас стало поменьше. У нас прекрасная группа. Есть ребята с композиторским талантом. Для меня очень важно, когда происходит коллективное творчество, чтобы оно удовлетворяло всех.

Из досье

Юрий Шевчук — поэт, композитор, певец, художник, лидер «ДДТ».
Родился 16 мая 1957 г. в поселке Ягодный Магаданской области. В 1964 году его семья переезжает в Нальчик, а в 1970-м — в Уфу. Окончив школу в 1975 году, Юрий поступает на художественно-графический факультет Уфимского педагогического института. В 1980-м он создает «ДДТ».
На протяжении последних лет ездит по местам боевых действий: Чечня, Таджикистан (1996), Косово (1999, 2000), Афганистан (2002). Помимо этого, «ДДТ» участвует в благотворительных акциях и концертах.
Юрий Шевчук сыграл главную роль в фильме Сергея Сельянова «Духов день» (1992) и в картине И. Мозжухина «Вовочка». Автор десятков известнейших песен.