«Не смотри вверх»: любительский манифест Апокалипсиса

Дурак себя же мучит тяжко,

И все отсрочка, все оттяжка!

А грех и глупость – тут как тут —

С весельем рядышком идут.

Клянется часто сын заблудший:

«Уж завтра-то я стану лучше!».

Но это «завтра» никогда

Не наступает, вот беда!

Себастиан Брант, «Корабль дураков», 1494.

К счастью, уже миновали бесчисленные «итоги года», похожие на паническое выворачивание карманов перед уличным грабителем. Сыплется оттуда разный мелкий ненужный хлам, крошки чего-то некогда съедобного; монеты, которые вышли из обихода, но жаль выбрасывать.

То есть в течение консенсусного отрезка времени, называемого «годом», люди периодически пытаются сложить в какой-то последовательности события и впечатления, чтобы хоть на несколько дней привести в порядок свою голову. Но в конце года в голове остается приблизительно то же, что в наших воображаемых вывернутых карманах. Хлам и ненужные вещи.

Фильм «Не смотри вверх», о котором уже высказались почти все (даже те, кто его не видел), состоит, собственно, из такого человеческого (культурного, политического, социального) хлама и ненужных вещей. О его кинематографических недостатках и достоинствах высказались люди, знающие толк в кино. Политологи и разные активисты тоже получили хороший повод для позиционирования в диапазоне от «я так и знал» до «все сложно». 

Общее согласие в том, что резонансность этого фильма, невзирая на его неоднозначные художественные достоинства, возникла благодаря безжалостному перечню почти всех (за исключением ну уж совсем табуированных для критики) социальных отклонений. Поскольку они номинально считаются незаурядными ценностями, для краткости их можно называть «извраценностями».

Формально эти «извраценности» в мире даже не то что приемлемы, а системообразующи. Такие величественные светочи и маяки, определяющие курс и освещающие путь. А это даже не кольцевая дорога, а лента Мебиуса, топографическая поверхность только с одной стороной и одним краем. 

Хорошая новость в том, что счастливый украинский зритель после просмотра уже в который раз понял: он не одинок в своем критиканстве реальности. 

Плохая новость состоит из того же. Везде все одинаково. То есть не будет никакого «Вашингтона с новым и праведным законом». Можно не ждать. Надо что-то делать. А что?

Планирование действий невозможно без понимания контекста. Если избавиться от иллюзий о беспрерывном осмысленном развитии человечества, согласно которым мы уже должны были бы садить бурачки на Марсе; о чудотворной силе знаний, к которым будто бы люди стремятся превыше всего, и от других безоглядных категоричных суждений, — текущее социальное поведение перестанет выглядеть вульгарно-патологическим (как показано в «Не смотри вверх»). Нам просто не повезло, что развитие философии пошло по Канту, а не по Шопенгауэру, который искренне удивлялся, почему это надо безоглядно верить в диктаторские постулаты Канта.

В 1494 году Себастиан Брант написал поэму «Корабль дураков», о которой сейчас известно чаще всего потому, что она подвигла Иеронима Босха на одну из его одноименных известнейших работ. (Может, кто-то из интеллектуалов вспомнит Эразма Роттердамского и его «Похвалу глупости», но мы до повторения этого периода еще не дошли). Поэма Бранта была безумно популярна, переиздавалась несколько раз уже в ХV веке (в том числе были и «пиратские» переиздания, хотя книгоиздательство только началось). О силе просвещения Брант писал так, что невольно вспоминаются наши апологеты книжных ярмарок:

На корабле, как посужу,

Недаром первым я сижу.

Скажите: «Ганс-дурак», и вмиг

Вам скажут: «А! Любитель книг!» —

Хоть в них не смыслю ни аза,

Пускаю людям пыль в глаза.

Коль спросят: «Тема вам знакома?» —

Скажу: «Пороюсь в книгах дома».

Я взыскан тем уже судьбой,

Что вижу книги пред собой.

Брант классифицирует сто одиннадцать разновидностей людской глупости. В этом смысле фильм «Не смотри вверх» по сравнению с «Кораблем дураков» (чтобы избежать обвинений в разножанровости, сравним с одноименной картиной Босха) — это как карикатуры скандального журнала «Шарли Гебдо» по сравнению с работами графика ХІХ века Оноре Домье. 

Но если фильм так отражает приметы времени, то что это за время такое? Ну, где-то между ХV и XVI веками.

Попытаемся рассмотреть это предположение тщательнее.

Критики неомарксизма говорят о торжестве материализма над высшими ценностями, и это правда, но только с точки зрения исторического материализма. Поворот к приземленным проблемам, к практическому содержанию человеческого существования — это приметная черта времен Возрождения, Реформации. Правда — это то, что пришло на смену Средневековью.

Параллель монархически-церковного Средневековья с культом сильного идеологизированного государственного правления в ХХ веке исторически не очень точна. Из стрессогенных факторов: ковид — не чума, московиты — не турки. Но динамику от веры людей в магию власти к культу личности отражает. 

Нарушение устойчивого типа обычных связей при переходе от одного исторического времени к другому неизбежно порождает стрессы, страхи, в конце концов — апокалиптические настроения. Но в одних обстоятельствах люди тщательно готовятся к «концу света» тем способом, который себе представляют (например, мэр Тулузы Орналь в 1524 году, злоупотребляя служебным положением, сделал персональный Ноев ковчег, а 20 тысяч жителей Лондона просто сбежали из города), а другие, наоборот, просто принимают его как данность.

В позднем Средневековье священное и светское борются между собой, карнавально меняются местами. Мы также наблюдаем эрозию старых идеологий и девальвацию ценностей, приоритетность «холодильника», что саркастически показано и в «Не смотри вверх».

Любование уродливостью, эстетическое наслаждение от отвратительного и ужасного были четким выражением психологического состояния европейца XV века. Восприятие мира средневековым человеком — это страх перед красотой, поскольку в тогдашних религиозных представлениях с ней связаны боль и страдание. Ибо вот на границе XIV–XV веков (как и теперь) с новой силой возрождается представление о том, что перед самым концом света и пришествием Христа, который провозгласит Страшный суд, появится Антихрист — прекрасный лицом и телом.

Антихрист будет творить разные чудеса, к тому же введет настоящий коммунизм — скопит в своих руках все сокровища мира и щедрой раздачей сделает всех людей одинаково зажиточными, результатом чего будет ужасный разврат (в широком, не только в сексуальном значении этого слова). 

В этом месте каждый конспиролог может подставить удобные ему величины — айтишные или пандемические. Каждый политолог — ненавистного ему лично политического деятеля. А зритель фильма увидит карикатуры на всех вместе.

Что еще обобщает фильм, но оставляет без внимания массового зрителя? Пять этапов принятия смертельной болезни (в фильме — приближение убийственной кометы) пациентом, так называемая модель Кюблер-Росс. Это, соответственно, — отрицание, гнев, компромисс, депрессия, принятие. Модель была описана в книге «Смерть и умирание» в 1969 году и до сих пор у нее как много сторонников среди популяризаторов и гугл-психологов, так и критиков, указывающих на ее архаичность и экспериментальную недоказательность. Эта модель, как кантовский императив, рассказывает пациенту, в какой последовательности ему надо переживать проблему, а не фиксирует реальные индивидуальные состояния, которые на самом деле очень разные.

Особенностью фильма является то, что названные стадии переживаются героями-чудаками, мягко говоря. С одной стороны — это модная либеральная апологетика разных «нетрадиционников». Но если такие люди, по замыслу авторов, являются последними нормальными представителями человечества, то остальные могут и далее бездумно шествовать прямо в ад, небольшая потеря, с точки зрения вечности.

Так вот фильм «Не смотри вверх» как игровая проекция модели Кюблер-Росс тоже довольно безапелляционный. С одной стороны, такова природа сатиры. Оттенки и нюансы — совсем не ее жанровый признак. С другой — это форма либеральной пропаганды через культурный продукт, с подсознательным (а может, сознательным, это было бы круто) высмеиванием самих себя.

А третий фактор — его стилистическая неряшливость, это такой хиппи-стиль, а один из финальных эпизодов (взрыв всего) прямо цитирует финал Микеланджело Антониони «Забриски-пойнт», культовой ленты времени «детей-цветов». 

И здесь мы вновь возвращаемся к чудаковатым устрашающим изображениям Босха и Брейгеля, в которых социальные страхи современников переданы в изысканном исполнении, но с уродливыми сюжетами.

Фильм «Не смотри вверх» — далеко не единственное явление такого рода. В конце концов, произведения Подеревьянского, например, о том же, только культурно (или некультурно) более близки к нашей с вами реальности. Это неплохой повод попытаться упростить собственную психологическую «оптику» и посмотреть вокруг непредубежденно. Ирония не добавляет оптимизма, но точно уменьшает страхи. 

Впрочем, это ведь не всем дано, как говорит тот же Брант:

Кто стал бараном глупым, тот

Советов мудрых не поймет.

Теперь по естеству он глуп, —

Чин дурака барану люб.

Больше статей Олега Покальчука читайте по ссылке.