МИР ФАНТАСТИЧЕСКИХ ГРЕЗ

Премьера нового спектакля - это уже само по себе событие неординарное, ответственное и волнительное для исполнителей, радостное и всегда желанное для зрителей... 26 июня сего года на сцене Национальной оперы Украины состоялся еще один дебют - пятый по счету в завершающемся 128-м театральном сезоне. Впервые за всю историю киевского театра был создан балет на музыку Гектора Берлиоза.

Романтик-авангардист

Творчество Берлиоза - одно из высочайших достижений романтической школы XIX века. Смелый новатор в области музыкальной формы, гармонии и инструментовки, мечтатель и лирик, правдоискатель и бунтарь - таким был этот неординарный французский композитор. Вот уже более полутора века его оригинальное творчество украшает золотой фонд западноевропейского искусства. Берлиоз - автор симфонических (4 симфонии и 6 увертюр), инструментальных, вокальных, хоровых, сценических (4 оперы и монодрама) произведений... Перу великого романтика принадлежит также ряд блестящих литературных и критических трудов.

Главенствующее место в творческом наследии Гектора Берлиоза по праву занимают программные симфонии. В 1830 году 27-летний композитор создал свою первую симфонию - «Фантастическую», которой суждено было стать в музыке таким же манифестом французского романтизма, какими были в литературе и театральном искусстве того времени роман «Исповедь сына века» Альфреда де Мюссе и драма «Эрнани» Виктора Гюго. Недаром передовые деятели искусства Франции увидели в произведении молодого композитора начало нового музыкального направления - программного романтического симфонизма.

Берлиоз

и балетный театр

Балетных произведений Берлиоз не создал, хотя искусство танца, без сомнения, привлекало его, о чем свидетельствует активное участие в постановках его оперных спектаклей такого известного балетмейстера XIX века, как Жан Коралли (один из авторов легендарной «Жизели»).

В XX веке танцы в операх Берлиоза с успехом ставили видные мастера хореографии: Маргарет Вальдман, Джон Тарас, Тодд Болендер и др. Знаменитый Морис Бежар также не преминул, как он сам говорит, «окунуться с головой в романтизм, в жизнь и музыку Берлиоза». В 1964 году на сцене «Гранд-Опера» он осуществил хореографическую версию сложнейшего произведения Берлиоза - «Осуждение Фауста», драматической легенды для солистов, хора и оркестра, а через пару лет там же появился на свет еще один шедевр Бежара - балет «Ромео и Юлия» на музыку одноименной симфонии великого композитора.

Нет ничего удивительного в том, что яркая, самобытная, построенная на конкретной сюжетности, наполненная пьянящей страстью музыка Гектора Берлиоза вдохновляла на постановки балетных спектаклей многих балетмейстеров. Леонид Мясин и Жорж Скибин, Серж Головин и Владимир Скуратов, Ролан Пети, Аттилио Лабис, Джек Картер - и это далеко не полный список творцов балетов на гениальную музыку Берлиоза!..

Известны также случаи обращения хореографов непосредственно к музыке «Фантастической симфонии». Так, например, балеты на музыку «Фантастической» состоялись в 1936 году в труппе «Балле рюс де Монте-Карло» (хореограф Леонид Мясин), в 1967 году - в Берлине (Том Шиллинг), в 1974 году - на сцене «Гранд-Опера» (Ролан Пети)...

Киевская версия

Желание перевести музыку Берлиоза на язык современной хореографии было давнишней и заветной мечтой народного артиста Украины, ведущего дирижера Национальной оперы Олега Михайловича Рябова. Талантливый музыкант, человек глубокой культуры и большой эрудиции, он находил музыку великого французского романтика необычайно современной, таящей в себе неограниченные возможности для воплощения ее в пластике. Более десяти лет тому назад у Олега Рябова возникла мысль создать балет, драматургия которого основывалась бы на базе не только музыкального, но и эпистолярного наследия Берлиоза. Он «открыл» театру музыку этого композитора, нашел ноты (которых в Киеве не было!) и, скомпоновав несколько произведений Берлиоза, создал оригинальную музыкальную редакцию будущего балета и предложил свою идею балетмейстеру Анатолию Шекере.

Спектакль представлялся Олегу Михайловичу в синтезе разных видов театрального искусства. Хор, который для постановщика являлся значимой, хоть и невидимой силой, он мыслил расположить на хорах или за сценой. Большую роль отводил О.Рябов литературным вставкам, которые служили бы путеводной нитью в развитии сюжетной линии. Для этого ему нужен был на сцене чтец, который и по внешним данным, и по тембру голоса идеально вписывался бы в контекст спектакля. Кроме того, чтобы достичь эффекта настоящей Берлиозианы, декламацию предполагалось вести именно на французском языке с его специфической артикуляцией и необыкновенной музыкальностью. Важной составной частью спектакля, по замыслу автора, выступала и светорежиссура - он считал, что современный театр должен свободно оперировать ее богатыми возможностями...

В музыкальной драматургии будущего спектакля все было скрупулезно продумано. Первый акт точно следовал программе самого Берлиоза, носил законченный характер и был готов к сценическому воплощению. Второй создал и выстроил музыкально и концептуально сам Рябов. Он считал, что основной смысловой акцент должен нести именно второй акт, здесь наиболее четко и выразительно должна была прозвучать основная идея спектакля, вынесенная постановщиком в предполагаемое название балета, - «Жизнь героя». Смысл внутренней борьбы и духовного возрождения человека, который постиг смысл жизни - «через тернии к звездам» - и нашел путь к высотам духовности, в полной мере раскрывался , по замыслу автора, именно во втором акте. История любви героя, метания его страсти, утрата иллюзий, ужас преступления, мучительный поиск и обретение новых ценностей, мощь непобедимого человеческого Духа - все это увидел О.Рябов в музыке Берлиоза... Оставалось создать хореографическую версию.

Взгляд критика

Нынешний спектакль, по сути, стал первой попыткой украинского балетного театра прикоснуться к эстетике программного симфонизма Гектора Берлиоза.

Родился новый балет. И в том - огромная заслуга артистов и всех тех, кто помог ему состояться. В нынешних нелегких условиях это поистине можна назвать их творческим и человеческим подвигом. Однако само балетное действо вызвало разочарование -прежде всего своей вторичностью. Как ни странно, часто казалось, что все происходящее на сцене было давно знакомым и не раз уже виденным. Может быть, оттого и само зрелище навевало скуку.

Спектакль состоял из двух актов, которые словно бы относились к двум разным балетам. По форме он не получился целостным и напоминал «вагон и маленькую тележку». Мелодекламационные и хоровые вставки воспринимались как инородное тело в хореографическом повествовании. Присутствие хора в статике несло в себе отголосок античной драмы, сомнение вызывало лишь то, не слишком ли много места - в прямом смысле слова - он занял, заполонив все сценическое пространство, неоправданно тормозя развитие балетного действа. Голос Богдана Ступки, читающего литературный текст Берлиоза, звучал диссонансом, так как в данном случае традиционная гиперэмоциональная манера декламации полностью выпадала из стилистики спектакля и вряд ли была уместна в музыкальной атмосфере произведения.

Линия сквозного развития прослеживалась лишь в музыкальной партитуре. Берлиоз оказался, как всегда, на высоте: его музыка несла в себе энергию высокой любви и духовности. Казалось бы, воистину неисчерпаемые возможности для балета!.. Жаль, что хореография не жила в унисон с музыкой, поражавшей нас своей глубиной и искренностью, не «дотягивала» до ее высот, а была гораздо проще, слабее и примитивнее по замыслу и воплощению. Чем можно оправдать на современном этапе развития балетного искусства возврат к печальноизвестной хореодраме, в которой все события и душевные движения героев отображались на сцене чересчур буквально?

Пластическое выражение богатейшего образного мира музыки Берлиоза может стать очередной ступенью в развитии украинского балета лишь в том случае, если на сцене будет представлен новый танец, а его эстетика будет поистине современной. Тем более, что профессиональный уровень труппы позволяет нашим танцовщикам овладеть любой танцевальной эстетикой, в том числе и наисовременнейшей!

Итак, будем ждать новой хореографической версии...

Реакция посвященных

и мнения со стороны...

Слово Клавдии Радченко, народной артистке Украины, вдове О.М.Рябова, его верному другу и помощнику, свидетелю рождения многих творческих замыслов мастера:

«Олег Михайлович всегда был полон идей - высоких и цельных... У него было огромное желание создать спектакль на музыку Берлиоза. Работая над замыслом, он перечитал с карандашом в руках массу литературы о композиторе, письма самого Берлиоза, прослушал море музыки. Это была не просто новая творческая идея, нет, это стало важным этапом его жизни... Люди, которые взялись довести до конца постановку «Фантастической», не поняли трактовки самой идеи этого произведения и не прочувствовали ее так, как задумал Олег Михайлович. Лучшее, что могли они сделать в память о нем, - это вообще не ставить балет...»

Вадим Федотов, балетмейстер, заслуженный артист Украины:

«Я пришел смотреть балет Шекеры, памятуя его прежние хореографические находки - интересные массовые сцены, решенные богато, полифонически, на уровне симфонизации танца... Однако новый спектакль не доставил мне никакого удовольствия. Слабое место этого балета - хореографический текст, сам язык его хореографии. Танец выглядел невыразительным, статичным, угловатым, в нем абсолютно отсутствовала певучесть движения. Очевидно, оттого все казалось неинтересным, чуждым прекрасной музыке и только раздражало... Музыка Берлиоза исполнена глубокого подтекста, она глубоко символична, многогранна и не настолько конкретизирована, чтобы под нее рубить голову, а тут ничем не оправданная примитивизация. Все это говорит, к сожалению, о творческом и профессиональном бессилии Шекеры как балетмейстера».

Наталья Гайдамака, писатель-фантаст:

«Безусловно, положителен сам факт обращения киевского балета к музыке Берлиоза. Но первое желание, возникшее у меня после просмотра спектакля, было прослушать отдельно музыку! Не произошло ожидаемого синтеза музыки и хореографии, не было органической целостности. И корень всех зол - не в музыкальной драматургии, а в слабом, непоследовательном либретто. Тут эклектично соединено немало литературных и символических образов: шекспировские Ромео и Джульетта, Дантов ад (а Дантов ли?), распятие на кресте, карнавал... Слишком много всего.

Что же касается философской концепции спектакля, то трудно, в частности, принять трактовку его авторами образа Смерти. Скелет с косой - традиционное воплощение неумолимого Времени, тленности всего живого, т. е. в этом случае речь должна идти о противопоставлении жизни и смерти - отнюдь не добра и зла. И потому довольно странно, что Смерть выступает на стороне Сатаны, беснуясь с ним в аду. Малопонятна и роль Двойника, и смысл его гибели от руки Героя...

Образы героев статичны. В первую очередь это касается героини. Мы не видим ее в развитии - мы видим лишь две разные партии, не связанные между собой ни психологически, ни хореографически. Зритель не подготовлен к неожиданной метаморфозе героини, ее изменение ничем не подкреплено, т.к. полностью отсутствует переход из одного состояния в другое - и слишком слабо заявлено с самого начала, что в этой обворожительной женщине таятся подспудно силы зла. Двойственность этого образа не обыграна в хореографии, а потому главный музыкальный лейтмотив спектакля - тема возлюбленной Героя - теряет смысл... К тому же гораздо выразительнее ипостась героини как воплощение злой, темной силы, чем как светлого идеала Героя. Да и вообще силы зла в спектакле выразительнее и ярче.

Язык хореографии, мягко говоря, иллюстративен. Пластическое воплощение душевных переживаний героев подано в упрощенной форме. Неужели современные средства танца настолько скудны и так мало знакомы с языком символов, что такой эпизод, как, например, смерть главного героя на плахе, должен решаться столь плоско и натуралистично?

Герман Макаренко, дирижер-ассистент Национальной оперы Украины, помощник, коллега и единомышленник О.М.Рябова:

«Мне трудно объективно оценивать премьеру, т. к. я был приглашен О.М. Рябовым для работы над этим балетом в 1991 году и был посвящен не только в общую концепцию будущего спектакля, но и в самые мелкие детали. Концепция данного спектакля не соответствует замыслу Олега Михайловича и очень далека от того, что хотел воплотить на сцене музыкант и философ Рябов. Насколько удалась данная постановка и суждена ли ей долгая сценическая жизнь, покажет время, а насколько она ярка и интересна, - судить зрителям».