МЕЖ ИИСУСОМ, ЛЕСЕЙ И ЛУКАВЫМ

Аврелія (сумно): «Я вірю, тільки віра тая мертва».

Л.Украинка, «Адвокат Мартіан»

Как-то на закате третьего дня по Пасхе, что пришлась на самый конец весеннего месяца нисана года 2001-го христианской эры, в киевском Доме кино состоялась премьера фильма «На полі крові. АКЕLDAMA». Одесский режиссер Ярослав Лупий посвятил свою работу 2000-летию Рождества Христова, но по обыкновению не поспел к сроку из-за перебоев с низменными дензнаками. И рождественский подарок волею Минкульта и высших сил превратился в пасхальный, хотя эти праздники по смыслу сугубо антиномичны.

Вообще внимательный наблюдатель мог заметить и другие странные обстоятельства, почему-то связанные с этой лентой. Так, фильм представляет собой композицию из нескольких драматических поэм Леси Украинки на евангельские темы и нескольких экранизированных сцен из собственно Нового Завета. Между тем в титрах указан только литературный первоисточник, а религиозный, главный — ради которого все — почему-то забыт. Странное двойное название продолжает цепь загадок. «На полі крові» — оригинальное название одной из поэм Леси, но никакой такой «AKELDAMы» там нет и в помине. Мы «ее» находим в «Деяниях св. апостолов» (гл.1, ст.18,19), где рассказывается, что Иуда на свои «кровные» 30 сребреников купил землю горшечника, которая «на отечественном их наречии названа Акелдама, то есть земля крови». Итак, название картины автор зачем-то сделал тавтологичным, обратился как к «своим», так и к носителям языка древних иудеев. Наверное, это прекрасно, но не разъясняет другой тайны: почему славянская транскрипция арамейского слова передана латиницей? В принципе ни один из упомянутых народов его не должен понять. Но более всего авторов попутал лукавый в выборе материала для юбилейной экранизации. Дело в том, что ее основу составили те произведения Л.Украинки, где писательница на основании досконального знания Святого Писания весьма... жестко оценивает самую суть христианского учения. Как сегодня бы сказали, с гендерных позиций. Кстати, «Лесная песня» и возникла в те же годы как позитивная, языческая альтернатива тому. Согласитесь, отмечать великую дату христианства экранизацией критичного к нему материала — все равно что праздновать юбилей ленинизма переизданием работ меньшевиков. Но оставим противную идеологию, обратимся к изящному художеству.

Режиссура отличается образной простотой и демократичным буквализмом. Если сказано о «земле крови» (пусть и в фигуральном смысле), то мы увидим на шести сотках Иуды багровое пятно, будто именно здесь и пролита кровь Спасителя. Если сказано, что раньше то была земля гончара, то весь участок надобно завалить битыми горшками. И т.п. А доля Иуды, конечно же, ассоциирована с чертополохом, ветром занесенным в пустой горшок. С актерскими партиями сложнее. Олег Цьона играет Иисуса в духе Леси — сухим и авторитарным наставником, внешне схожим с изваяниями старинных католических храмов с их рубленой пластикой и аскезой. Это — минус декламация — интересно. Искариот Владимира Заднипровского фактурен, суетлив и, что важно для кино, потеет (см. ст. Р.Барта о «потливости» киноперсонажей). Сразу две роли сыграла Ирина Мельник — по-театральному экспрессивно и страстно. Напротив, всегда достоверный на экране Сергей Романюк здесь попросту картинно красуется в попугайски цветастых доспехах Публия. Но совершенно убийственным для сюжета выглядит присутствие в кадре типажного добряка и душки Анатолия Дьяченко в роли подлого и лицемерного Хусы. Именно на гнусности последнего бабушка отечественного феминизма выверяла вершины женского духа. А тут он органически мил и смешон, как бы г-н Дьяченко ни тужился казаться гадким. Впрочем, еще забавнее аляповато-пестрые внеисторические костюмы персонажей и горы бижутерии. Однако и это тешит до известного предела. В сцене пилатова суда Иисус предстает в элегантной алой накидке «от кутюр» с золотой фибулой-застежкой, что, видимо, должно означать «багряницу», в которой римские солдаты истязали мессию. Пара еле заметных царапин на челе — символ нечеловеческих мук...

Я далек от идиотского вопроса: почему «тему» не поручили другому одесскому постановщику — Михаилу Кацу, который феноменально аранжировал библейские мотивы в своей «Пустыне» (1991)? Главное, на 2000-летии поставили «птицу». Не сомневаюсь, заказ на десятилетку независимости уже в работе.