МАРИНА МАРЕЕВА: «ЛЮБОВЬ — ЕСТЕСТВЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ЖЕНЩИНЫ»

Что объединяет такие разные картины, как «Принцесса на бобах» и «Две луны, три солнца», «Зависть богов» и «Тоталитарный роман»? Для непосвященных отвечу сразу — имя автора сценария Марины Мареевой, очаровательной женщины с внешностью топ-модели. Не раз встречаясь на различных премьерах, мы не находили времени для спокойной беседы в шумной тусовке. Такую возможность подарил нам прошлым летом «Кинотавр». Вернемся в лето вместе с Мареевой.

— Марина, на Западе давно популярны женский роман, женская проза, сегодня можно говорить, что существует и женское кино. Теперь книжные развалы ломятся от аналогичной отечественной продукции. Вы — представитель женского кино, «родительница» мелодрам. Как вы начали свою тему?

— Очень просто все сложилось. Меня к этому подтолкнул мой мастер — великий Евгений Габрилович. Встретила его уже очень немолодым, но в совершенно здравом рассудке, до сих пор вспоминаю его уроки. Он сразу сказал, что я должна заниматься тем, чем всю жизнь занимался он. Поэтому и взял меня в нарушение всех норм. Уж очень плохо были сданы общеобразовательные экзамены, и вообще совершенно блатной курс — для меня не было щелочки в этом плотном ряду. Тем не менее он не поленился приехать из Малеевки и настоять, чтобы меня взяли. Видимо, в моих ученических опытах он почувствовал близкое ему. Плохо помнят нынче, кто такой Габрилович. А это отец российской киномелодрамы, тончайший знаток женской души: от «Машеньки» и «Мечты» до поздней картины «Странная женщина». Я же хотела писать трагикомедию, другое направление — ближе к Зощенко. Мастер вынес вердикт: «Можешь трагикомическое использовать в мелодраме, но твое — мелодрама». Габрилович меня к этому подвел, многому научил. Увы, не застал ни одного из моих фильмов. Но все, что делаю, внутренне посвящаю ему. Думаю, он был совершенно прав. Не испытываю никакого дискомфорта, не хочу менять жанр. На моем поле интересно. Чувствую там массу невспаханного, и этим долго буду еще заниматься, прежде чем вернусь к трагикомедии.

— Сегодняшний сценарный цех очень скуден профессионально — пишут все кому не лень, коль есть деньги на постановку. Ваши крепкие сценарии часто сильнее их дальнейшего воплощения. Почему? У вас не хватает сил бороться с режиссерским произволом?

— Да, я человек достаточно компромиссный, это мое уязвимое место. Не умею бороться. Опять же возвращаемся к Евгению Иосифовичу, как ни странно: «Никогда не борись с режиссером. Это бесполезно. Режиссер —абсолютный диктатор, упрямец. Это баран, который уперся рогами, и доказать ему что-то, перефокусировать совершенно невозможно. Не трать силы. Береги их для новой работы». Он немножко лукавил, наверное. Ему было проще. У него были великие режиссеры — Райзман, например, который, кстати говоря, его очень хорошо слушал. «Иди вперед, никогда не оглядывайся назад!». Это первое. Второе: должна отметить с горечью, что режиссеры-мужчины относятся ко мне снисходительно, с ласковым скепсисом — говори, женщина, говори, я сделаю по-своему. Ни один мой фильм меня не устраивает, не нравится кинематографическое воплощение. И счастье, что вы или кто-то другой читали оригинал. А сколько людей не читали «Принцессу на бобах» и делают вывод: кино хорошее, но жутко слащавое. Какого черта она героя полтора часа не подпускает, когда видно сразу — хочет, жаждет, смотрит на него голодными глазами. Как объяснить, что история про другое, что Сафонова сыграла хорошо, но совершенно другую женщину. Более того, она предупредила, что ее безумно раздражала героиня и она ее перестроит. Это уже не режиссерский произвол, а актерский. Считалось, что актер — очень зависимая профессия. Ничего подобного, умный актер всегда перехитрит режиссера, найдет какую-то лазейку, чтобы делать то, что он хочет. Он в кадре, а мы — за ним, и более зависимой профессии, чем наша, нет.

— Марина, а я думала, что сегодня две силы, два диктатора на площадке — продюсер и режиссер…

— Совершенно верно. С продюсерами пока мне везет. Они точнее и тоньше понимают сценарии, которые покупают. Но потом им некогда: занимаются деньгами и отдают все на откуп режиссеру. Тем не менее, с продюсерами мне везет больше, чем с режиссерами. Вот последний опыт. Представьте, сейчас на фестивале сижу большую часть времени в номере и пишу. Ленфильмовский продюсер Сергей Лаврухин прочел три года назад мою книжку — безобразную, глянцевую (не знаю, как она попала ему в руки), что-то там почувствовал и три года искал деньги. Я попросила, чтобы режиссером был Снежкин, он и этого добился.

— Что это за работа?

— Интересная штука, писалось как роман, как продолжение «Принцессы на бобах». Таково было требование заказчика. Я перескакиваю с одного на другое. Проза — не мое дело, не моя профессия, если бы не та самая зависимость, которую можно преодолеть, написав книгу. Здесь никто тебе не указчик. Замечательный главный редактор издательства «Вагриус» Леша Костаненко убедил меня в том, что нужно этим заниматься. Я написала как продолжение. Эта история будет называться «Стойкий оловянный солдат». Это моя «андерсениада» — «Принцесса на бобах», «Стойкий оловянный солдат», потом еще будет «Снежная королева». Это отдельная история близкого ретро, 98-го года, история дефолта, когда всех нас опустили в очередной раз. И мы про это быстро забыли, честно говоря. Напомнить надо: как был вырублен средний класс, как рушились человеческие судьбы, как люди из пепла поднимались и начинали заново жить. Это мелодрама, но в густом социальном фоне. 20 серий, 100 или более героев. Хотелось написать энциклопедию русской жизни образца 98-го года. Было очень трудно переплести эти ниточки и ничего не потерять, но это мелодрама, это любовный треугольник. Вот вам пример, как продюсер с нуля начинает дело, упорно ищет деньги, находит и отстаивает мои интересы…

— У вас был в «Принцессе» опыт взаимонеприязни с актрисой. Было ли что-либо подобное в новом сериале?

— Кто из актеров будет играть — пока загадка, коллеги обещают меня удивить. Боюсь немного. Хотя, может, это и правильно, потому что Сережа Снежкин любит снимать малоизвестных актеров, открывать их и раскручивать. Мне кажется, что две-три звезды не мешало бы взять. С актрисами же у меня всегда достаточно сложно складывается, к сожалению. В «Тоталитарном романе» замечательно сыграла Галя Богашевская, получила массу наград, но это совершенно другая героиня. Я писала женщину потоньше, посложнее. А получилась абсолютная простушка. Галя играет замечательно, но она другая. Мне неинтересно с ней полтора часа. Беда и боль моя в том, что пишу я мелодрамы, а единственный любовный дуэт состоялся, тем не менее, в «Принцессе на бобах» — это пара, мужчина и женщина. Там взаимное желание, взаимная тяга, как бы я ни сопротивлялась, но Сафонова и Жигунов — любовный дуэт, а в «Тоталитарном романе» — нет. В «Зависти богов» я не верила в этот роман вовсе.

— В «Зависти богов», как ни в каком другом фильме, недавнее ретро оказалось крайне неточным, на мой взгляд.

— Совершенно верно. Это самый трагический случай из всех, здесь меня перекорежили основательно, сильнее чем обычно. Владимир Меньшов писал пол-истории под себя. Конечно, там нет аромата времени. Это особенно печально, ведь он умеет это делать. Может быть, я в чем-то виновата, что-то не додумала. Но я-то тоже неплохо помню 83-й год. Очень трудно об этом говорить, уже и так война между мной и Меньшовым. Он со мной после нескольких моих интервью не разговаривает. Его право, а мое — сказать, что это грустная история.

— У вас был опыт работы с Романом Балаяном, есть ли планы продолжить сотрудничество?

— Это больная тема. Мы встретились шесть лет назад, если не семь. Он предложил, чтобы я сделала нечто. Не римейк «Полетов…», не продолжение, но что-то созвучное. Историю человека, который теперь живет так же трудно, как жил тогда, в 80-м. Конечно, мы оба хотели, чтобы это играл Олег Янковский. Это была бы совершенно другая история. Как могла, сопротивлялась этому и продолжаю сопротивляться, потому что это вечная история — входим два раза в речку и тонем в ней. Не бывает удачного продолжения никогда. Лучше не трогать. Но он был очень настойчив, а я его очень люблю, хотя он совершенно не мой режиссер по манере, по стилистике. Я придерживаюсь четкого жанра, люблю крепкое сюжетное кино. Рома терпеть не может сюжетное кино. Ему неинтересно идти за сюжетом, ему интересно его размыть. Мы друг другу противопоказаны. Но мне с ним очень интересно, он учитель жизни для меня, гуру. Не мне вам объяснять, что он невероятно талантлив, за ним интересно наблюдать, с ним интересно общаться. И я пять лет мучаю эту несчастную штуку, написала 150-й вариант нашего многострадального сценария. И вроде бы уже все сложилось, но рухнул «Мост», который должен был давать деньги на это кино. И теперь все в таком размытом состоянии. Любя Романа Гургеновича, я предложила ему подумать о чеховском «Медведе». Только что «ТВ-центр» предложил мне экранизацию этого рассказа. Мечтаем о Михалкове в главной роли, той, что играл когда-то Жаров. Колоритней, крупней фигуры нет сейчас для этой роли. Большие деньги, хорошее эфирное время. Балаян отказывается совершенно напрасно, это подарок судьбы. А с нашими «Полетами»-2, 3, 4 — не знаю, что будет. Как Господь повернет эту историю, так и сложится. Я очень люблю Балаяна и благодарна ему за Киев, в котором я не была никогда до встречи с ним. Приезжала не в лучшее время, но обожаю этот город. Может, еще и потому, что я на четверть украинка, дед украинец. Может, это генетика — мне нравится город, люди. Это все Балаян. Он подарил мне Киев.

— Писать о любви очень сложно, потому что человечество никак не выяснит, что же такое любовь. А для Мареевой что такое любовь?

— Это перманентное состояние, в котором я живу. Если нет объекта влюбленности, выдумаю его. Это топливо, без которого жить невозможно вообще. Когда меня покидает это чувство — умираю. Не живу. Не могу работать. Это топливо для жизни, топливо для работы. Естественное состояние человека. Я по гороскопу классический Лев. Львица без любви не живет совсем. Любовь — огонь, который освещает нашу жизнь, согревает, сжигает дотла. В очередной раз восстаю из пепла. А когда сожгут вновь, буду думать о новом источнике огня.