Людмила Мешкова: "Все мое творчество связано с энергиями. Но "энергия" стала ныне слишком дорогой"

Несколько лет известная украинская художница Людмила Мешкова боролась за помещение мастерской, но напрасно. В этом году, в июне, свой 80-й день рождения Людмила Ивановна будет отмечать не выставкой в престижном зале, достойном статуса всемирно известного художника и заслуженного деятеля искусств Украины, а дома, среди своих работ.

Искусство Людмилы Мешковой не только притягивает к себе взгляд. Оно останавливает мгновение. Оно обращается к самой нашей сути, зачаровывает и перехватывает дыхание.

Художница создала уникальную авторскую технику, которую во всех реестрах и каталогах так и определяют: "техника Мешковой". Она пишет солями металлов по керамике, вкрапливая в произведения полудрагоценные и драгоценные камни. После обжига в специальных температурных условиях керамика, расписанная серыми полосами солей, эмали и глазури, приобретает цвет, а камни вплавляются в поверхность работ, придавая им фактурность, глубину и самобытность.

Людмила Мешкова создает другие - более чистые - миры, в которых царят гармония и любовь. А возвращаясь из высших сфер на грешную землю, она видит свои работы сложенными в штабеля до самого потолка в ее маленькой квартире.

Народный художник Украины, человек, панно которого украшают штаб-квартиру ЮНЕСКО в Париже, многочисленные храмы и частные коллекции по всему миру, ныне она лишена возможности работать.

Печка для обжига керамики при сверхвысоких температурах, словно заложница, осталась на территории Национального заповедника "София Киевская" - в мастерских, где Людмила Ивановна работала в течение 57 лет. По решению нынешнего руководства "Софии", арендная плата за сараишко с дырявой крышей, без отопления, была повышена до неподъемных для художницы 19–20 тысяч гривен в месяц.

Сегодня художница говорит: "Просыпаюсь, а рядом, прямо в моей комнате, - Христос с Богородицей, а чуть в стороне - святой Николай и ангелы. Такая благодать в моей квартире! Смотрю и радуюсь, молюсь и общаюсь с ними. Становится легче. Так высоко и тепло становится на душе, будто причащаюсь Светом".

- Людмила Ивановна, что для Вас по-настоящему важно?

- Много работать. Всегда. Всю жизнь. И не только работать, но и завершать свои работы. Когда работаешь, отдаешь столько энергии, что "поставить точку" - это глубинная, насущная потребность. Мне нужно чувствовать: сделала все, что могла, отдала все, что могла. Перевела дух - и могу приниматься за следующее произведение. И постоянно - буквально ежедневно - учиться.

Помню, во времена студенчества после пар все шли домой или на пиво и мороженое, а я бежала в кабинет искусств, который в красном корпусе университета. Покупала пончик с повидлом и до закрытия сидела в библиотеке над художественными альбомами и журналами, делала зарисовки.

Спустя много лет, уже в середине двухтысячных, я побывала в Киото. Там я сильно удивила гида, когда остановила его рассказ и начала описывать: тут за углом будет пруд, а там - беседка, и т.п. Гид спросил: "Вы здесь бывали?" - "Да нет, - говорю. - Я изучала архитектуру Киото по книгам".

- В международных отношениях очень большое значение имеют подарки, которыми обмениваются государства. Украина неоднократно передавали в дар другим странам произведения искусства, сделанные вашими руками.

- Виктор Ющенко хотел подарить мое панно "Чернобыль - Хиросима" Японии. Я двенадцать лет работала над этим произведением. Его символизм и основная идея в том, что наши народы - такие разные, с настолько отличающейся историей - близки из-за атомной катастрофы. Кто же знал тогда, что Японию постигнет еще и Фукусима…

Фрагмент панно «Земля, флюиды жизни и расцвета мирам Вселенной посылай…» 1987г, керамическое панно в холле Штаб-квартиры ЮНЕСКО, Париж.

Другая моя работа сейчас украшает штаб-квартиру ЮНЕСКО в Париже. Тогда, в восьмидесятые годы, проводился огромный всесоюзный конкурс на право создать панно для сложной, дважды изогнутой, стены площадью 55 квадратных метров. Тогда жюри присудило мне первую премию, и мое панно стало подарком ЮНЕСКО от Украины.

Это очень знаковая для меня работа. Я назвала ее "Земля, флюиды жизни и расцвета мирам Вселенной посылай…". Травы, удивительные птицы, восход солнца - все это в движении, динамике. Ту стену надо было "расшатывать", оживлять, придавать ей плавность и текучесть.

"C'est Ukraine" ("Это - Украина"), - сказал тогда генеральный директор ЮНЕСКО М'боу, созерцая мою работу.

Открытие панно было обставлено как значительное дипломатическое событие. Пришли мэр Парижа с женой, весь дипломатический корпус, много знаменитостей.

В те светлые парижские месяцы я со многими подружилась. С Жаном-Полем Бельмондо и его тогдашней пассией мы ходили по кофейням, они показывали мне город. Много общалась с грузинским режиссером Отаром Иоселиани, который тогда жил во Франции.

- Не было желания остаться в Париже?

- Иоселиани буквально уговаривал меня остаться. Тогда многие из художников не возвращались с гастролей. Надо было просто попросить политического убежища.

Но как я могла просить убежища, рассказывать о притеснениях и проблемах, если буквально только что мне дали первую премию, если меня - молодую художницу - тогда так поддержали? Не представляю, как я могла бы жить и знать, что никогда больше не увижу своих родных. И что из-за меня они будут страдать. КГБ тогда очень жестко обходилось с семьями тех, кто не возвращался… Разве я могла их предать?..

Всю жизнь я работала в мастерских на территории "Софии Киевской". Думаю, это символично, что и "София" находится под патронатом ЮНЕСКО, и моя работа тоже там, в их штаб-квартире. Все связано. А путешествия, открытый мир, возможности - тогда все было по-другому. Иногда закрываю глаза - и путешествую. Мысленно, в воображении.

- Людмила Ивановна, скажите, как так могло случиться, что художника лишили мастерской?

- Мне самой это и странно, и дико. И арендная плата, которую мне выставили, для меня велика. Навстречу мне руководство "Софии" не пошло. Пришлось забрать оттуда и работы, и вещи…

После того как меня выгнали из помещения, я попала в больницу. Были проблемы с сердцем, операция.

Я знаю, что скоро уйду, что не нужна никому. Но я беспокоюсь о своих работах.

Конечно, досадно и тяжело, что сейчас у меня нет возможности работать в своей мастерской. Но я верю, что все равно останусь в памяти людей.

Все мое творчество связано с энергиями. Но "энергия" стала слишком дорогой. Выжигать керамику ныне художникам не по карману. Поэтому многие из керамистов уходят из профессии. Однако остается другая энергия - космическая. Которая питает все сущее. А энергия не исчезает. Она переходит из одного состояния в другое. И я тоже не исчезну.

- Что вас вдохновляет?

- Многое: люди, музыка, книги, природа…

Вспоминаю, как во времена СССР работала над панно "Древнерусское зодчество" в отеле "Русь". Вечер, рабочие разошлись. Беспорядок вокруг - инструменты, строительный мусор. Я в ватничке хожу между всем этим, о чем-то размышляю. Вдруг вижу на полу журнал. А в нем - роман, название которого меня заинтересовало: "Чайка по имени Джонатан Ливингстон" Ричарда Баха. Прочитала буквально на одном дыхании. Этот текст стал для меня очень созвучным и судьбоносным.

Такими же судьбоносными оказались встречи с несколькими людьми. В частности с Патриархом Грузии Илией ІІ. Он посетил мою выставку в Тбилиси и удивительно тонко почувствовал мои произведения. Ходил, рассматривал, потом указал на некоторые из них и сказал: "Это - внеземные работы". А потом написал в Книге отзывов: "Художник удивительно чувствует внеземное дыхание. Пусть благословит Господь".

Вообще я обожаю Грузию. Моя сестра жила там, ее муж был знаменитым грузинским архитектором. Поэтому я довольно часто там бывала. Шеварднадзе предлагал мне остаться, обещал сделать для меня мастерскую. Но я ответила так: "В Грузии есть прекрасные художники, и у многих из них нет мастерских. Возможно, было бы лучше сделать мастерские сначала для них".

Портрет Католикоса-Патриарха Грузии Илии ІІ 1978 г, керамическое панно.

Не знаю, как отреагировал на это Шеварднадзе, но со Святейшим Патриархом мы искренне подружились. Во время каждого приезда в Грузию я приходила к Католикосу Илие ІІ. Он - мой наставник. Бывало, мы подолгу сидели рядом.

Он держал мою руку и тихонько пел, а потом благословлял меня. Однажды он сказал: "Людмила, делай портреты. Лучше тебя никто не сделает". И именно после его благословения "пошло".

- Тогда и появился портрет Амосова?

- Как раз этот портрет я написала раньше. Амосов прооперировал мою сестру, спас ей жизнь. И я почувствовала, что должна написать его. А после благословения Патриарха появились портреты Жерара Филипа, Ростроповича, Гергиева, Иоселиани, Параджанова, Пиросмани, самого Илии ІІ и еще многих людей, которых я уважала и которыми искренне восхищалась.

Сам Амосов был моим большим другом. Он часто приходил в мою мастерскую. Сидел и молчал, рассматривал вокруг. А я работала. Вдруг он говорил: "Люся, уже два часа прошло. Разве можно так? Если я еще немного у тебя здесь посижу - то и в Бога уверую, чего доброго".

Портрет Николая Амосова. 1978 г, бумага, карандаш.

Однажды приезжали физики. Замеряли определенными приборами частотный фон в "Софии". Ну и ко мне зашли. Измерили уровень в мастерских, вынесли из нее портрет Амосова, а тогда снова занесли. По их показателям получалось, что этот человек сначала покинул помещение, а потом вернулся в него снова.

После смерти Амосова его родственники наведывались в мастерскую, чтобы увидеть портрет. Навещали его, как живого…

- Людмила Ивановна, в ваших работах столько любви! А человеческая, сердечная любовь была? Потому что ни семьи, ни детей у вас нет.

- Думаю, если бы у меня были дети, то не было бы моих произведений. Каждый из них - мой ребенок. А любовь? Да, была, и не одна…

Вспоминаю, как мой отец говорил нам с сестрами (а нас было трое): "Вот выйдете вы замуж - и не будет больше Мешковых". Теперь, оглядываясь на свою жизнь и мысленно обращаясь к отцу, я могу ему ответить: "Под фамилией Мешкова я прожила свою жизнь не зря. Этим я, отец, сделала тебе памятник".

- А портрет отца сделали?

- Да, отца рисовала. И сестру тоже. А вот маму - все не могу решиться. Я еще не готова... И Гоголя - своего любимого писателя, своего земляка - тоже не готова писать. Пока…

- Обращаясь к планете, вы говорите: "Земля, флюиды жизни и расцвета мирам Вселенной посылай…" А какой ваш посыл к людям?

- Хочется, чтобы на земле был рай, гармония. Чтобы люди совершенствовали себя, работали над собой - духовно и физически. Ведь несовершенство человека вызывает страдание природы. Посмотрите вокруг, почитайте новости: вулканы, наводнения, ураганы, землетрясения, засухи… Земля страдает от невежества людей.

Надо создавать добро, добро, добро. Надо помогать, понимать, любить, сочувствовать. Нельзя агрессией отвечать на агрессию: это приведет к гибели цивилизации.