КУЛЬТУРА — ДЕНЬГИ — ВЛАСТЬ

Разговоры о кризисе или даже крахе отечественной культуры раз за разом возникают на страницах и в кадрах масс-медиа, гремят в микрофонах «круглых столов» и совещаний. Главный стержень стенаний - безденежье. Государство - банкрот, а новоукраинские меценаты жадничают да еще и дают не тем и не так. Иное дело - «у них». Правда, из-за отсутствия культурной политики вместо высокого искусства на нас обрушились с западного направления поток низкопробного масскульта, а с восточного - продукция неоимпериализма. Поэтому нужны барьеры, барьеры, барьеры.

Возвращаясь, однако, к нашему недавнему «имперскому» прошлому, вспоминаешь, что бывали времена, когда денег на культуру было еще меньше, а условия для творчества - еще хуже. И тем не менее, сколько выдающихся произведений написано «в стол», создано во времена голода и катастроф! Что до культурной политики... Король-Солнце дал Европе классицизм, сделал французский языком искусства, но к концу его царствования Франция умирала от голода. Культурная политика Отца Народов возбудила творчество Эйзенштейна, Довженко, Булгакова, Пастернака, но одновременно свела их в могилу в расцвете сил.

Выходит, нынешний культурный кризис - проблема куда более фундаментальная, нежели плохие финансирование и госполитика. И суть ее, на наш взгляд, в том, что самое-пресамое рыночное общество не может свести все свои социальные нормы к правилам купли-продажи. Ведь знаменитая протестантская этика капитализма была необходима последнему потому, что вводила жажду наживы в определенные рамки, ограничивала ее жесткими моральными нормами. Оттого-то, в отличие от победившего социализма, западный капитализм сохранил религиозные и культурные учреждения средневековья и более ранних эпох. Именно потому, что культура была антибуржуазна, она стала необходимой буржуазии как компенсирующий и стабилизирующий фактор.

Да, живя по своим законам, культура очень часто выходила за рамки дозволенного. Она давала импульсы сопротивления тем, кто не хотел жить по общим правилам. Люди, подобные Марксу, Брехту, Лесе Украинке или Маркузе, были естественным порождением академической или творческой среды. Интеллектуалов периодически ставили на место, но и без них обойтись было невозможно.

Самое поразительное, что без интеллигенции не могла обойтись и советская система. Ибо у нее была своя этика, свой «моральный кодекс строителя коммунизма», который официально требовал служить обществу на совесть и не ставить во главу угла материальные интересы. На такое в условиях «реального социализма» были способны только подвижники, включая открытых диссидентов 60-х и последующих двух десятилетий. Крах советской системы естественным образом освободил интеллигенцию от прежнего морального кодекса, но на его место пришли не новые ценности, а новые соблазны. Они-то и стали, по сути, единственным мотивационным фактором. Деятели культуры, имена которых хорошо известны по кадровым спискам прошлых и нынешних органов власти, ринулись в ряды новой элиты, пренебрегая не только своими менее удачливыми коллегами, но и требованиями собственного ремесла. Они радостно принялись восхвалять законы товарно-денежного обмена, забыв, что даже во времена буржуазных революций делать это публично считалось моветоном. Великий художник Французской революции Жак Луи Давид написал «Смерть Марата» и сцены из древнеримской жизни, но не портреты пришедших к власти лавочников.

Деятели совкультуры, став совершенно бесполезными в качестве творцов высокого искусства, оказались весьма ценным приобретением для новых политиков и нуворишей в качестве членов «королевской рати» и идеологов пропаганды. А поскольку начальники и спонсоры то и дело менялись, приходилось публично каяться, что ошиблись с Кравчуком, Кучмой, Лазаренко, чтобы тут же найти нового покровителя. Побочно можно заняться прежним ремеслом - ведь успех ныне не надо завоевывать: он гарантирован высокой поддержкой и эффективной работой властно либо денежно послушных СМИ. Удивительно лишь то, что многие из новых служителей рыночной пропаганды в советские времена ни за что не согласились бы на подобную роль. Впрочем, сколько было людей, которые геройски вели себя на фронте, но дрожали от окрика начальника. Теперь, когда начальственный глас превратился в штуку-другую баксов, не потерять человеческое достоинство стало еще тяжелее.

Взгляните повнимательней на вещающих с трибун и экранов экс-труженников культуры и вы наверняка увидите трагедию шекспировского масштаба. Только, в отличие от Макбета, никто из посетителей наградно-премиальных шоу, презентаций разных рыночных достижений и завершающих празднество фуршетов не видит на соседних стульях призраков и не признает за собой даже доли вины за голодающих шахтеров, учителей, детей, ставших беспризорниками. Наши творческие личности успешно выдавили из себя по капле не раба, а гражданина.

Но вот любопытный вопрос: что будет делать наша элита, когда культуртрегеры, сформированные во времена советские, у них кончатся? Ведь профессиональные репутации создаются не на трибуне парламента и не на фуршетах. Для того чтобы создать себе имя, надобно настойчиво и долго трудиться, но вот эта сторона дела в нашем «высшем обществе» никому не интересна. Да и основная масса средств коммуникации поглощена теми же трибунами и скандалами вокруг них. Где уж тут сообщать о великолепном или просто хорошем спектакле: сейчас и обычные-то газеты читают гораздо меньше, спецпресса же, посвященная культуре, либо умерла, либо влачит жалкое существование. Телевизор? Но, во-первых, он работает прежде всего на пропаганду, а во-вторых, разве можно сравнить с точки зрения рекламной привлекательности криминальное и художественное достижение? Новость - это кража книг из библиотеки, но не их публикация. И тут, кстати, никто не виноват, кроме самой системы.

Да, господа, дело сейчас не только в том, что почти невозможно привлечь внимание широкой публики к художественному событию. Публики-то в привычном смысле почти не осталось! Социальное расслоение идет столь бурными темпами, что неформальное общение в среде интеллигенции становится все более проблематичным. И раньше дистанция между столичным интеллектуалом и провинциальным учителем была немалая, но сейчас между ними - пропасть. Когда один сыт, а другой голоден, какие, пардон, могут быть общие мысли и интересы?

И все же очень хочется верить, что сегодняшнее бытие есть не крах культуры, а вырождение советской культурной элиты. Зрелище, безусловно, печальное, но объективно необходимое. Процесс этот не только медленный, но и болезненный. Ведь родиться должен не только новый тип интеллектуала, но и новая культурная среда. Иной же культурной традиции, кроме той, что пришла из советских 60-х, у нас, по существу, нет, поскольку даже те, кто ее не застал, воспитаны на ее ценностях.

Но в этой традиции имеется одна, на наш взгляд, вечная истина: новая культура и ее подвижники могут возникнуть только на фундаменте сопротивления, противостояния миру политического и коммерческого интереса, псевдоценностям, которым ныне поклоняются как «новые украинцы», так и охотно «примкнувшие к ним» деятели советской культуры. Противостояние это продиктовано не какими-то идеологическими схемами, а самой природой творчества. Прометей и Власть несовместимы!