КОГДА У МОРЯ ЖДУТ ПОГОДЫ

Из архивов

кинохроники

...Самым лучшим администратором съемочной группы слыл Веня. Он был фанатом кино. Человеческое общество делил на две части: первая -причастная к кинопроизводству, вторая - все остальные...

Магическая фраза: «Для нужд ответственной киносъемки» открывала двери кабинетов начальства всех рангов. Веня все может, все достанет, и киносъемка по его вине никогда не сорвется. Таково было общее мнение.

Сам Веня считал себя невостребованным кинорежиссером. Он привлекал внимание своим лицом и своим портфелем. Ему не было тридцати лет, но лицо его было изборождено глубокими, подвижными морщинами. Он уверял, что они у него с детства. Что же касается портфеля, то он у него был парусиновый, очень вместительный, с кожаными швами и кожаными застежками. Он никогда с ним не расставался и, даже садясь обедать, зажимал его между колен.

В этом портфеле было все его имущество. В одном отделе авансовые отчеты, накладные, в общем, канцелярия, в другом: смена белья, полотенце, бритвенные принадлежности, зубная щетка и порошок.

В портфеле он хранил свою святыню - большую фотографию на картоне с золотым образом, где была запечатлена вся его родня. На переднем плане - мальчик в матросском костюмчике с испуганным лицом и выпученными глазами.

Указывая на него, Веня с нежностью говорил: «А это прелестное дитя - я!».

Когда ведущим кинохроникерам-документалистам студии режиссеру Михаилу Слуцкому и оператору Роману Кармену понадобилось срочно снять морскую натуру, они взяли с собой Веню. Время поджимало, наступала осень, и дорог был каждый солнечный день.

Веня подал заявку на пятисуточную экспедицию, с учетом дороги туда и обратно, ехать-то нужно было всего лишь в Одессу. Он не сомневался, что этого хватит.

Гроза студии главбух Хесин, имевший обыкновение срезать наполовину все сметы, заявку Вени подмахнул не глядя.

Солнечная Одесса встретила их густым туманом. Увы, организовать погоду даже Веня не мог. Туман валил с моря, заполонив собою весь город. В учреждениях горело электричество.

Туман огорчил киноэкспедицию, но ненадолго. Это же Одесса, сегодня -туман, а завтра - солнце...

Решив, что самое уютное место - это столик в ресторане, они, оставив вещи в номере гостиницы «Лондонская», спустились в ресторан. Ужин с коньяком поднял их настроение, однако Веня его изрядно подпортил, заявив, что половина сметы уже израсходована.

Тогда Кармен и Слуцкий отправили телеграмму за свои кровные: «Мир без денег тесен, пожалей нас, Хесин».

И деньги пришли.

В ожидании Вени с деньгами Кармен и Слуцкий уселись за свой наблюдательный столик и заказали ужин.

В дверях показался Веня. Вид у него был еще более унылый и виноватый. Слуцкий и Кармен всполошились:

- Ты сказал, что деньги пришли, где же они?

- Кирпич помешал, - мрачно ответил Веня.

- Какой еще кирпич? - недоумевали Кармен и Слуцкий.

- Моя же фамилия Кипичиницер, а пришло «КИРПИЧиницер»...

Кармен возмутился.

- Ну как может подотчетное лицо носить такую неудобопроизносимую фамилию?

- А какую фамилию я должен носить? - обиделся Веня.

- Иванов! - отрезал Слуцкий. - Даже на острове св. Маврикия не перепутают!

И на третий день погода не переменилась.

Слуцкий и Кармен, купив на последние двадцать копеек газету «Известия», заняли свой пост в ресторане.

Развернув газету, они увидели крупный заголовок: «К приезду Ромэна Роллана в СССР» и тут же портрет писателя.

Внимание Кармена привлек посетитель, сидевший за столиком у окна. Пожилой, сухощавый, с клетчатым пледом на коленях, он неуловимо напоминал Ромэна Роллана. Слуцкий согласился с Карменом: «Да, что-то в нем есть».

В это время вошел Веня. Вид у него был еще более смущенный.

- Они только сократили. Теперь уже Кирпичицер.

- Ладно, старик, не расстраивайся, - миролюбиво сказал Кармен, -тут дела поважнее... Посмотри на этот снимок.

Веня тупо уставился в газету.

- А теперь посмотри туда, не сюда, а туда. И что ты там видишь?

- Какой-то тип сидит с дамой.

- Сам ты тип. Это же он! Он самый! А дама - переводчица, - горячо зашептал Кармен.

- Понимаешь, по дороге в Москву он завернул в Одессу, - таким же шепотом сказал Слуцкий, - но инкогнито, для всех - тайна. Ни одна душа об этом не знает.

- Но кто мы будем, если мы его не заснимем, - сказал Кармен, - грош нам тогда цена. Но вот только как к нему подступиться. Никто, кроме тебя, это организовать не сможет. Только ты, Веня.

- Всего несколько кадров. Пятиминутное дело, но, представляешь, в киножурнале: Ромэн Роллан в Одессе. В Москве его еще нет, а в Одессе он уже есть... Сенсация!

Веня заколебался.

- Ну, что, Веня, сдрейфил? - спросил Слуцкий.

- Кто - я, сдрейфил? Вы еще плохо знаете Веню.

Он решительно подхватил свой портфель и направился к столику у окна.

Подойдя к «Ромэну Роллану и его переводчице», всеми своими морщинами расплывшись в умильной улыбке, поздоровался:

- Бонжур мадам, бонжур месье, разрешите? - И он сел на свободный стул, как всегда, зажав между колен свой портфель.

Пригнувшись к «переводчице», он зашептал:

- Скажите ему, что его хотят снять знаменитые кинематографисты... Никто не узнает... Инкогнито... Тайна... Мы все понимаем... Уверяю вас, он будет очень доволен, всего несколько кадров. Переведите ему, что я сказал.

«Ромэн Роллан», с интересом наблюдая игру морщин на лице Вени, на чистом одесском языке произнес:

- Молодой человек! Вы хочете рюмку водки, так вы ее имеете, - и потянулся рукой к графинчику на столе.

Веня подпрыгнул, уронил стул, подхватил портфель и ринулся к наблюдательному столику, но Слуцкого и Кармена уже след простыл.

Униженный и оскорбленный, Веня поплелся на телеграф.

Тем временем Слуцкий и Кармен, не зная куда деться, решили снова усесться за свой наблюдательный столик. И тут они увидели входящих в зал ресторана Александра Фадеева, Валентина Катаева и Константина Паустовского. Слуцкий и Кармен радостно бросились им навстречу.

Валентин Катаев сказал, что он решил угостить своих друзей настоящим одесским обедом, и не желают ли Слуцкий и Кармен к ним присоединиться.

Шустрая одесситка, официантка Мэри, приняв заказ, побежала за свежей скатертью и стала накрывать на стол.

В это время в дверях появился Веня. Вид у него был независимый и гордый. Подойдя к столу и не обращая внимания на посторонних (мало ли кто подсаживается к киношникам), он как заклинание отчеканил «Кипичиницер». Все было правильно. Значит деньги у него в портфеле.

Веня был зверски голоден и его мучила жажда. Развязно подхватив из рук Мэри бутылку «Нарзана», он придвинул к себе фужер, стоявший у прибора Фадеева, наполнил его и с чувством выпил гулкими глотками. Затем, порывшись в тарелке с нарезанным хлебом, он выбрал горбушку и, густо-густо намазав горчицей, отправил в рот. Он перевел дыхание, у него заслезились глаза, задвигались челюсти в унисон с морщинами.

Сидевшие за столом как завороженные наблюдали за его действиями. Первым опомнился Кармен.

- Разрешите вам представить нашего администратора Веню, нашу знаменитость.

Фадеев добродушно протянул руку, представился: «Александр Фадеев».

Веня тряхнув его руку и подмигнув, дурашливо вымолвил: «Пушкин», Катаеву он ответил: «Лермонтов» и уже откровенно дурачась, погрозив пальцем Паустовскому, задыхаясь от смеха, отрекомендовался: «Достоевский».

- Ну что, съели, хотели разыграть Веню? Думаете, я тогда не понял, что тот тип совсем не Ромэн Роллан?!.

Писатели несколько ошалели, а смущенные Слуцкий и Кармен, готовые провалиться сквозь землю, наперебой стали рассказывать, как они разыграли Веню, сказав, что Ромэн Роллан прибыл в Одессу. Они ожидали в ответ услышать веселый смех, но писатели не засмеялись, они сочувственно улыбнулись Вене и возобновили прерванный разговор.

И тут всем своим существом Веня понял, что влип. На этот раз окончательно.

В это время на стол подали благоухающую специями черноморскую камбалу, запеченную с помидорами и болгарским перцем, жареные, отливающие бронзой бычки, икру из синих баклажан по-гречески...

Судорожно сглотнув слюну, подавив рвущийся из груди стон, Веня подхватил свой портфель и был таков.

... На следующее утро солнце как ни в чем не бывало заливало Одессу. Мгновенно высохли тротуары. На освеженные туманом листья платанов привычно садилась пыль. А море ликовало.

Веня раздобыл быстроходный сторожевой катер, и они отправились на съемки. Истомившись по работе, вдохновленные сияющим солнечным днем, они снимали, снимали, снимали...

Катер доставлял их с объекта на объект. Снимали разгрузку сухогруза, рыбацкие шаланды с косыми парусами, барки с арбузами, идущими из Очакова, проплывший у горизонта силуэт военного крейсера, резвящихся дельфинов, цыганский табор на палубе парохода, платиновое море на закате...

Пленку проявили на одесской кинофабрике. Там же посмотрели ее на экране. Материал получился отличный. Ни одного бракованного кадра.

Радостные, довольные Кармен и Слуцкий хлопали Веню по спине, обнимали, расточая ему похвалы.

- Старик, ты все гениально организовал. Если бы не ты...

Но слушая их, Веня все больше мрачнел. Его томило плохое предчувствие. Наконец он не выдержал и воскликнул:

- Хорошо, хорошо! Но только будьте же людьми и не рассказывайте никому об этих...

- О чем это ты, Веня?

- Ну, о всех этих... писателях...

- Ах, вот ты о чем! Хорошо, что напомнил, - Кармен и Слуцкий переглянулись и глаза их хищно блеснули.

- Что ты, старик? Чтобы мы стали рассказывать?! За кого ты нас держишь?! - укоризненно заметил Слуцкий. - Боже упаси, никому -ничего, ты же нас знаешь!

Да, Веня хорошо их знал, и поэтому чем больше они его уверяли, что никому не скажут ни слова, ни гу-гу, тем больше он им не верил.

И оказался прав.