«Кобзари»: раскраска черно-белой истории

Инициирование украинским режиссером Олесем Саниным мощного кинопроекта «Кобзари» было щедро анонсировано в украинской прессе. Цыплят, как известно, по осени считают, но несколько общих размышлений о теме слепых кобзарей нелишне было бы высказать уже теперь.

Кобзарская культура: непрерывность веков

История о том, как в далеком 1934 году, когда еще пульс украинских земель конвульсивно бился от страшного голодомора, всех слепых кобзарей собрали в Харькове на «съезд» и убили, — известна.

В чем причина? Собрать и уничтожить слепых и беспомощных музыкантов: для чего? Они не представляли никакой угрозы режиму, в их песнях — лирика, социальная боль и героическое казацкое прошлое: все три темы культивировались официальной Советской Украиной, поскольку были свидетельством «героической народной борьбы с классовыми врагами».

Ответ следует искать в самом явлении слепых певцов. Представьте на миг культурную жизнь от княжеских времен и вплоть до первой половины прошлого столетия: в государстве не существовало ни телевидения, ни кино. Так что спрос на зрелища среди людей был несравнимо выше, нежели возможности его удовлетворения.

Таким зрелищем, захватывающими приключениями — аналогами современных сериалов — становились кобзарские песни и думы, в которых подавался близкий народу сюжет в приемлемой для него тепло-благозвучной форме. Собраться на площади или на ярмарке и послушать слепых кобзарей было столь же обычно тогда, как теперь сесть перед телевизором и с потребительским наслаждением настроиться на мыльную оперу или футбол.

Ситуация эта существовала не год и не десяток лет: век за веком подобная форма народного развлечения была в Украине «хитом». Естественная мелодичность и исключительно благоприятные культурные обстоятельства формировали идеальные условия для перманентного развития, усовершенствования и общенародной популярности слепых кобзарей.

Когда говорим, что кобзари несли в народ память о его прошлом, служили соединяющим фактором исторических эпох национальной истории, то менее всего речь идет о клише или шароварном штампе. Кобзари, учитывая свой репертуар и беспрерывность ремесла, служили фактором, цементировавшим национальную память, орошая ее высоким эстетическим творчеством.

В этом, собственно, и состояла наибольшая опасность кобзарства для советской системы, поскольку оно не давало «перековать» традиционное сознание украинцев в общий индустриально-коммунистический формат. В этом тоже заключается ценность феномена слепого кобзарства для украинского народа: с ним можем познать или, скорее, интуитивно ощутить свое генетическое «Я», свой ментальный характер, свой исторический дух.

Европейская сущность

Свойство «аккумулятора» национальной памяти в кобзарстве рассмотрел еще Тарас Шевченко. Отсюда его постоянный упор на эпически-славном прошлом народа, постоянный промоушн кобзарских сюжетов, отсюда, наконец, и сам его «Кобзарь».

Однако феномен слепых кобзарей не ограничивается только функцией носителя и беспрерывного ретранслятора коллективного сознания. Образ кобзаря интересен так же, как образ Индивида: сызмальства, а часто с рождения слепой, постоянно в пути-дороге, с музыкой, с людьми.

Каждый слепой кобзарь несет в себе что-то от Сковороды: это вдохновенно беззаботная влюбленность в Божий мир, в народ, в природу. Чем не Сад Божественных Песен?

Кобзарь всегда и априори сам. Он окончательный отшельник: отшельник, который видит жизни «лишь» собственной музыкой и сердцем. Эти же признаки присущи европейскому культурному архетипу. Их общественными проявлениями в одинаковой мере являются как эпоха Возрождения, так и ницшеанское «Бог умер», как Декларация прав человека и гражданина, так и хипповское Flower Power. Фундамент европейской демократии базируется на Человеке, том самом, который «по образу и подобию»...

В этом, собственно, начало настоящих корней украинской европейскости. Оно не в пылких призывах и не в упорных размахиваниях европейским флагом, не в умоляющем ползании с выпрашиванием намека на членство в Европейском Союзе и не в самовосхищении от создания очередного института в очередном поселке. Именно Человек, и именно «человеческое» в Европе является наивысшей и окончательной стоимостью.

Раз дилемма, два дилемма

Проживая в Италии, я неоднократно задумылся над особым характером местной архитектуры. Речь идет не о всемирно известных шедеврах Джотто или Брунеллески, а об обычных старинных домах, которых в Италии великое множество. Из них льется подлинное: никакой помпезности, никакого «евроремонта». Они такие, какими были много веков назад, в них веками живут прямые потомки древних семей, в них сохранен дух нации, дух семьи, дух города.

Слепое кобзарство было носителем такой же органичности для нашего народа. Беспрерывно развиваясь еще от княжеских времен баянов (или кто его знает еще сколько перед тем), оно пронесло в песнях и думах это невыразимое «нечто», от которого щемит сердце и прерывается дыхание. К сожалению, теперь (говорим об этом без иронии) сердца тоскуют у нас по прекрасному советскому кино, автоматам с газированной водой, надувным шарикам на парадах и прочим искусственным достоинствам, которые были привиты нам и стали нашими, и тоже наполнили своим «нечто» сокровенные глубины постсоветских украинских душ и сердец.

Возвратить в современный ментальный контекст постсоветского народа тысячелетиями выпестованную духовную основу, очевидно, не удастся уже никогда и никому. Магия художественного кино, однако, заключается в его способности «ходить по воде» и делать невозможное. Если «Кобзари» Санина смогут развить эстетический ряд «Мамая» Санина, они заставят прикоснуться невидимыми струнами к душам многих. Но задача не только в высокой эстетике, но и в кассовом успехе: привлечь внимание разнеженного зрителя к тонким, навсегда забытым народом глубинам собственной сущности — дело непростое и вряд ли возможное. Как решит съемочная группа заданное уравнение? Поживем — увидим!