КАФЕЛЬ ОТ ЛИНИНСКОГО СОГРЕЕТ ДУШУ НЕ ОДНОМУ ИССЛЕДОВАТЕЛЮ И ЭКСКУРСАНТУ

Государство рабочих и крестьян не очень-то приветствовало увлечение отдельных своих граждан, проявлявшееся в коллекционировании произведений искусства. Считалось, что искусство должно принадлежать народу вообще, то есть государству. Создание частных коллекций, подразумевалось, более к лицу буржуазному обществу, где магнаты, нещадно эксплуатирующие тружеников, могли себе позволить такие дорогие пристрастия.

И тем не менее частные коллекции в стране создавались. Но надо знать психологию приватного собирателя! В определенный момент человек этого типа созревает до того уровня, когда уже не достаточно самому любоваться своими сокровищами — ему хочется, чтобы его радость разделило как можно больше других людей. В жизни каждого коллекционера появляется желание придать своему собранию музейный статус. В цивилизованном мире это обычная практика. У нас о таком можно было только мечтать. За всю историю советской власти создать музей на базе частного собрания удалось только одному москвичу.

Не сильно изменилась ситуация в данной области и за прошедшее десятилетие независимости Украины. Ни широкая общественность, ни законодательство на сей «каприз» чудаков-коллекционеров не реагирует. Во Львове одно время делалась попытка движения снизу. Приватный коллекционер Иван Гречко, собравший коллекцию икон на стекле, по полноте не имеющую аналогов, как-то вел переговоры с областным управлением культуры о создании государственного музея частных коллекций. Увы, области не до этого. А между тем, возраст некоторых «старателей» не позволяет долго ждать. «Патриарх львовских коллекционеров» (как его полушутя называют работники музеев нашего города), 81-летний Петр Лининский, отыскал свою тропу к заветной музейной мечте. Свою коллекцию керамики, которую он собирал в течение 40 лет, (1300 памяток хранения) он передал в дар Львовскому музею этнографии и художественного промысла.

Данный акт дарения примечателен не только тем, что он, такой масштабный, стал первым в современной Галичине (до момента «советской оккупации» подобное на этих землях имело место). Чрезвычайно интересно содержание самой коллекции. Искусствоведы Львова считают ее уникальной. Столь высокой оценки коллекция Лининского заслуживает тем, что ее наиболее ценная часть — галицкий кафель — представлена в максимально полном объеме. По этому собранию можно полностью проследить происхождение и эволюцию кафеля. От цилиндрического до плоского рельефного и даже рисованного. Образцы кафеля готического, ренессансного, барочного стилей (причем не стилизованные подделки, а оригиналы) отличаются завидным богатством тематики изображений. В частности, можно выделить космологические мотивы (разнообразные солярные изображения и другие), геометрические, растительные и зооморфические, мотивы с рыцарской символикой, религиозную христианскую тематику (изображения Богородицы с младенцем, Юрия-змееборца, архистратига Михаила, ангелов, херувимов). Не меньшего внимания заслуживает и многовариантность композиций: вертикальные, центрические, сетчатые и нечасто встречающиеся в музеях диагональные. Одним словом, как выразился профессор Львовской академии искусств (ЛАИ) Владимир Овсийчук, ученые получили в свое распоряжение богатейший материал для научных изысканий.

Сегодня искусствоведы говорят, что Лининский совершил подвиг. До Петра Лининского в Украине никто не думал специализироваться именно на кафеле. За этим предметом долгое время тянулся шлейф «низкого жанра». Никто особенно не обращал внимания на то, что кафель может иметь эстетическую и историческую ценность. Лининский доказал, что кафель вполне способен занять свое достойное место рядом с классическими живописью, скульптурой и т. д.

Чего стоит только количественная сторона подаренной коллекции! Ведь даже за 40 лет накопать столько, сколько сумел «пан Петро», вряд ли еще кому-нибудь под силу. Это ему удалось, говорят, благодаря невероятному фанатизму (который порой пугал даже коллег) и исключительному чутью. Очевидцы свидетельствуют, что он мог даже посреди проезжей дороги копать и что-то находить. Сам коллекционер, не потерявший чувство юмора, объясняет свои археологические успехи тем, что при поиске черепков пользовался техникой (приемами), обретенной на шахтах Воркуты. За причастность к национально-освободительному движению он с 1947 по 1955 гг. «прохлаждался» в северных лагерях. (И кто его знает, может, именно длительное пребывание на морозах и зажгло в нем творческое влечение к кафелю, ассоциирующемуся с теплом!)

Говоря о переданной музею коллекции, следует иметь в виду, что за весь период собирательства Лининскому удалось найти целыми только несколько образцов. Все остальное приходилось реконструировать по фрагментам. Нужно было проанализировать стилистические, колористические свойства найденных вещей и только потом реставрировать. И делал он это, по определению знатоков, мастерски. Впрочем, реставратором он был профессиональным. Подвиг по созданию своей уникальной коллекции Лининский совершал «в свободное от основной работы время». «В несвободное время» он зарабатывал на скромный кусок хлеба во Львовском музее украинского искусства. Об уровне реставраторского мастерства Лининского можно судить хотя бы по тому факту, что в 1968 году в Москве ему была присвоена квалификация «реставратор высшей категории по иконописи и станковой живописи». (Правда, это не помогло сохранить ему рабочее место. В 1973 году обком партии настоял на изгнании Лининского из Союза художников и увольнении из музея. Партия вспомнила ранний этап его биографии.) Талант реставратора зиждился на изначальном таланте художника. Петр Лининский успешно занимался скульптурой малых форм, резал рельефы, принимал участие в художественных выставках.

Ко всему прочему коллекционер взвалил на себя еще и ношу научного исследования собственных находок. Он проанализировал их с исторической точки зрения. Как эти мотивы возникали, как шло изменение образного строя, для какого периода и какой местности характерны те или иные экземпляры. Опираясь на свою коллекцию, Лининский выдвинул гипотезу, согласно которой генеалогию галицкого кафеля следует вести с XII века, периода наивысшего расцвета державы князя Ярослава Осмомысла (1152 — 1187 годы). (Официальная наука пока что «корни» кафеля этого края рекомендует искать в более поздних исторических временах.) К такому революционному утверждению Лининского подтолкнуло наличие в его коллекции образцов очень древнего кафеля, среди которых жемчужиной сверкает экспонат из села Пятничаны. Пятничанский экземпляр, имеющий несомненное сходство со знаменитыми керамическими плитками из села Крилос, автор коллекции датировал именно XII веком и нарек «первокафелем». Не удовлетворяясь этим научным выводом, Лининский идет еще дальше. Так, он считает, что распространение кафельных печей шло не с запада на восток, как традиционно принято в научном мире, а наоборот. И родословную кафельной печи он выводит от трипольской печи.

Насколько основательны научные претензии коллекционера без научных званий, спросите вы? Уже цитированный в статье профессор ЛАИ Овсийчук, пытаясь на церемонии передачи коллекции найти для сравнения с Лининским равную по величине фигуру, вспомнил только легендарного собирателя украинской старины и ученого Дмитрия Яворницкого. Хорошо знакомый постоянному читателю «ЗН» Борис Возницкий, директор Львовской галереи искусств, член Международного и Национального комитетов Всемирного Совета музеев, назвал себя учеником Лининского: «Он учил меня, что следует брать в экспедициях».

Признание заслуг «магната» Лининского, подарившего львовянам бесценное собрание керамики, со стороны уважаемых экспертов не может не радовать. Однако самым приятным для него является то, что труд всей его жизни теперь доступен широкой аудитории.