Долгое эхо друг друга. Воспитанники Евгении Мирошниченко вспомнили примадонну

В Национальной филармонии Украины состоялся концерт памяти Евгении Мирошниченко. Великой украинской певицы не стало в апреле этого года. Концерт уникален тем, что на сцену выходили только воспитанники украинской примадонны — молодые, и уже известные исполнители, для которых Евгения Семеновна стала крестной мамой в искусстве. Увы, не все смогли приехать: не было Михаила Дидыка. А ведь этого исполнителя примадонна выделяла особо… Хочется верить, что это музыкальное начинание получит продолжение. И в столице рано или поздно все-таки появится Малый оперный театр ее имени. Этим вопросом должен заняться общественный совет в рамках благотворительного Фонда Евгении Мирошниченко. Но это может быть позже… А нынче — они поют и вспоминают.

К каждому своему воспитаннику Евгения Семеновна относилась и с материнской нежностью, и с преподавательской строгостью. Поэтому для них ее уход — настоящее горе…

— Сначала я даже не мечтала о вокале, занималась фортепиано, давала концерты и даже стала лауреатом международных конкурсов, — рассказывает «ЗН» Сусанна Чахоян. — Но однажды мне в руки попала пластинка Евгении Мирошниченко с записью концерта Глиэра для голоса с оркестром. И когда я впервые услышала ее голос, то для меня это стало глубоким потрясением. Это ощущение не пропадает и по сегодняшний день. После этого я твердо себе сказала: «Все, никакого фортепиано! Еду в Киев и хочу учиться только у этой великой певицы!»

И для меня стало приятной неожиданностью то, что Евгения Семеновна сразу же согласилась принять меня в свой класс, прослушала весь мой вокальный диапазон. Сказала: «Здесь, вне сомнения, лирико-колоратурное сопрано!». Быть может, окончательным фактором такого ее решения послужило то, что в класс я пришла уже готовым музыкантом. Это было столкновение двух музыкальных личностей.

Помимо школы Евгении Семеновны, помимо технического арсенала, певческого ремесла, учеба в ее классе стала периодом осознания моего актерского потенциала. Она умела раскрыть в человеке актера. В процессе уроков я сталкивалась абсолютно со всеми ситуациями, которые потом могли встретиться на сцене. Она пробуждала в своих учениках проявление воли, характера, помогала «найти свое место под солнцем».

Например, во время уроков девчонки могли заходить в класс, выходить. Но при этом процесс пения ни на секунду не прерывался. А ведь подобные ситуации часто случаются и на сцене: ты поешь, а за кулисами что-то происходит…

Знаю, что есть певцы, которые занимаются в очень деликатной обстановке: «Деточка, деточка, пожалуйста, еще раз сначала…» А потом в жизни — теряются. А у Евгении Семеновны было так: если урок, то ты должен быть собран на все двести процентов. И если ты сейчас не заинтересуешь педагога своей личностью, то время уйдет зря.

Естественно, Евгения Семеновна была зажигающимся и зажигающим человеком. Поэтому самые ценные уроки были тогда, когда горели мы обе — и ученик, и учитель. Было что-то наподобие луча, который показывают в фантастических фильмах, машины времени. От Евгении Семеновны шла такая энергетика, что мы кроме друг друга ничего больше не видели. Это горение-свечение было потрясающим!

Безусловно, Женя занимает первое место в истории украинского оперного искусства. И главный показатель этого — вселенская любовь к ее личности. Ее обожали абсолютно все. А ведь публика сама выбирает свою звезду. И это не та публика, которая сегодня выбирает своих звездочек на «фабриках». А наоборот — интеллигентная культурная публика, люди всех сословий и поколений.

Все ученики называли ее ласково — Женя, Женечка… Она умела общаться со всеми: и с бабушками на базаре, и в высоких кругах. В ней сочетались аристократизм на сцене, невероятное благородство и человеческая простота, которая дорогого стоит...

Еще один ученик Миро­ш­ниченко — Сергей Ковнир — ведущий бас Национальной оперы. Он сразил своим вокалом не одно международное жюри. Но самым строгим и справедливым судьей для него всегда была примадонна.

— Я сам родом из Днепропетровска, и когда поступал, то возникли проблемы с общежитием, — вспоминает Сергей. — И пришлось жить в детсадике на Оболони! Однажды ночью Евгения Семеновна позвонила в этот садик и сказала, чтобы я немедленно перебирался к ней, поскольку не может допустить такой кочевой жизни своего ученика. И еще подшучивала, мол, у нее знакомые в КГБ, потому она и знает о моих мытарствах. Вот так я и жил некоторое время у нее дома.

Она — великая певица. Если бы ее талант, ее данные были востребованы именно сегодня, то она намного превзошла бы ту же Нетребко, других певиц. Им всем далеко до нее! По вокальным данным Евгения Семеновна на уровне Джоан Сазерленд.

Она была очень требовательным педагогом. И я оказался одним из немногих певцов-мужчин, которые учились у нее. К тому же я у нее — первый бас. И, к сожалению, последний…

Часто, еще в студенческие годы, бывали у нее дома, пили чай. Что касается жизненных уроков, то в чем-то я соглашался с ней, где-то нет. Но зла на людей она никогда не держала. Могла спорить, даже кричать. Но уже на следующий день: «Сережа, давай заниматься!»

Я удивляюсь: почему в Украине нет дисков с ее записями? Лишь на презентации ее Фонда выпустили один диск. И все. А ее опыт мог бы послужить добрым уроком, учебным пособием для многих молодых исполнителей. Ведь у нее все трактовки романсов и арий были потрясающими, высокопрофессиональными.

Для меня ее уход — огромная утрата. Шок. Я знал, что она тяжело болела. Но всегда верилось в лучшее. Эта смерть всех нас ошарашила, осиротила…

Наталья Шелепницкая занимается концертной деятельностью, много гастролирует за рубежом. Недавно певица вернулась из Рима, где отмечали 200-летие Гоголя. Когда-то, еще на первом курсе представляя свою ученицу, Мирошниченко сказала фразу, которая дала путевку в жизнь Наталье: «Знакомьтесь, Наталья Шелепницкая, прекрасный голос. Это мой золотой фонд…»

— В 1995-м, на праздновании Дней французской культуры в Украине, она меня услышала и сразу же сказала: «Какая хорошая девочка! Приходите ко мне в класс…» И я поступила к ней в класс уже на следующий год.

Она действительно умела научить такому непростому вокальному искусству. Обучаясь у нее, мое желание петь возрастало. Она учила нас не только правильно формировать звук, но и быть артистами, нести зрителю определенный образ, быть проникновенными на сцене.

Евгения Семеновна была волевым, целеустремленным и трудолюбивым человеком. Этому она учила и нас. Всегда подчеркивала, что, мол, если хотите чего-то достичь, то должны фанатично любить свою профессию.

Не секрет, что Евгения Семеновна была против, чтобы ее девушки-ученицы рано выходили замуж, еще не закончив учебу. Она говорила: «Варить борщи, жарить котлеты и хотеть быть профессиональной певицей — это вещи несовместимые!». И в чем-то, возможно, она права.

Поступив к ней в класс, я уже была замужем, у меня был сын. И на этой почве у меня с ней никаких творческих разногласий не возникало.

Но во время учебы не было никаких поблажек. Не дай Бог заявить, что какие-то обстоятельства помешали тебе подготовиться к уроку. Это было равносильно тому, что урок уже испорчен. И легко можно было вылететь из класса, а вслед летели и ноты…

Но в домашней обстановке она была совсем другой. С ней можно было говорить обо всем. В последнее время интересовалась политикой: «Ну что сейчас нового в политике? Что нас ждет? К чему мы идем? Почему такой упадок культуры?»

Это ее волновало до слез. В последние годы ее записи не звучали с телеэкранов. Она рассказывала, как однажды позвонила в приемную мэра, чтобы записаться на прием: «Я звоню, говорю секретарю: «Здравствуйте, это Евгения Семеновна Мирошниченко, народная артистка…» Пауза. А потом через мгновение спрашивает: «Простите, пожалуйста, а назовите еще раз свое имя…»

Мне очень ее не хватает. Раньше я знала, что можно было всегда позвонить своему педагогу и сказать: «Евгения Семеновна, у меня сомнения, может быть, вы подскажите, какой репертуар выбрать?» И она всегда давала верные советы. И ее слова были для меня благословением. А сейчас я осознаю, что такого уже не будет. Я уже никогда не услышу ее голос в телефонной трубке…