ДИКИЕ ТАНЦЫ ПО ЗАКАЗУ СТАРОГО МОЛЬФАРА

Раз в год гуцулы всего мира собираются в родных Карпатах на свой фестиваль. Нынешний, тринадцатый по счету, проходил в буковинской Вижнице — живописном городке у подножия смерековых гор.

Аутентичность украинских гуцулов — этого древнего карпатского этноса — была представлена, конечно же, полнее всего Буковиной и Львовщиной. Франковщина и Закарпатье направили на фестивальную феерию около ста творческих коллективов, знатоков искусства народного пения, танца, театрализованных зрелищ и старинных обрядов. Кроме того, были гуцулы из Румынии, Польши, Венгрии. А также из Англии и Франции, поменявшие горные полонины седых Карпат на современные мегаполисы, но в которых бурлят ритмы и мелодии отеческой земли.

Неожиданным, а от того еще более впечатляющим событием фестиваля стал приезд известного художника Темистокля Вирсты, родом из буковинского села Испас, а нынче проживающего в Париже. Усадьба, где 80 лет назад родился пан Вирста, сохранилась по сей день. Здесь торжественно, в присутствии самого патриарха современного авангардизма, открыли в его честь мемориальную доску. А в вижницкой художественной школе накануне фестиваля появился музей Темистокля Вирсты. Трогательной была встреча художника со своими односельчанами, среди которых были и помнящие его еще маленьким озорным мальчишкой. Берегут в Испасе память и о родителях пана Темистокля — преподавателях местной гимназии Осипе и Виктории Вирстах. Отец будущего художника учил сельских детей латыни и греческому языку (что в наше время довольно интересно), был влюблен в мир античной Эллады и своих сыновей назвал в честь древнегреческих героев. В сороковые годы семья эмигрировала сначала в Румынию, а затем во Францию, где полностью раскрылся художественный талант младшего сына Темистокля. Но истоки его аллегорического символизма, так же, как и лирического абстракционизма, неповторимой колористики — в древней самобытной культуре гуцульского народа с ее тяготением к архетипным образам и орнаментах.

В программе фестиваля было немало разнообразных мероприятий — даже деловая научно-практическая конференция по проблемным вопросам жизни гуцулов. Но вся красота и взрывная энергетика праздника сконцентрировались в выступлениях любительских коллективов. На импровизированных сценических площадках под открытым небом играли трембиты, звучали свирели и дрымбы, солидно распевали многочисленные хоры в цветастых гуцульских одеждах. И везде — феерия танца. «Дикими танцами» поражала Руслана. Здесь, среди гор, возле бурного Черемоша ее песни казались такими же естественными, как солнце, тучи, вековые леса. Для кого-то это все же была экзотика. Но для большинства фестивального люда — свое, родное, знакомое от деда-прадеда.

В фестивальные дни Вижница превратилась в музей прикладного искусства и художественный салон одновременно. Народные мастера разложили свои чудо-произведения, предлагая не только посмотреть, но и приобрести вышитые разноцветными нитями и бисером рубашки, полотенца, меховые безрукавки, разные изделия из глины, металла, кожи, дерева. Домотканые шерстяные покрывала и инкрустированные тарелки, женские украшения и разнообразная посуда, колокольчики, отгоняющие злых духов, и ритуальные предметы, приманивающие добрых.

Пылал костер — извечный спутник гуцулов. А известный в Карпатах мольфар (так гуцулы называют волшебников) Михайло Нечай заговаривал стихии воздуха и воды, чтобы дождь, неоднократно пытавшийся пролиться над Вижницей, не испортил праздник. Старого мольфара природа послушалась — гуцулы вообще умеют жить в согласии с ней. Солнце все дни щедро озаряло фестиваль, который и сам излучал добро и радость. И только на следующий день, когда затихли песни и танцы, небо разверзлось ливнем.