ДИАГНОЗ: АНЕМИЯ

Каждое название, особенно в музыке, — не более чем импульс, направляющий восприятие слушателей в нужное русло, выстраивающий элементы целого в задуманную автором конфигурацию. И все же для того, чтобы назвать концерт из трех произведений «Современная симфония: традиции и эволюция», нужно обладать незаурядной самоуверенностью и определенной отвагой. Впрочем, ни одного, ни другого автору и художественному руководителю проекта «Новая музыка в Киеве» Владимиру Рунчаку не занимать. Бескомпромиссность позиции, творческий максимализм, стремление работать на пределе возможностей отличали его всегда. Он последовательный пропагандист современной академической музыки, постоянно находящийся в гуще музыкальной жизни — то в роли автора исполняемого произведения, то в роли интерпретатора нового опуса своего коллеги, то в роли организатора и творческого нерва очередной музыкальной акции. В этих трех ипостасях В.Рунчак предстал перед киевскими слушателями и на этот раз — в концерте, состоявшемся в Колонном зале им.Н.Лысенко Национальной филармонии Украины.

Во-первых, Владимир Рунчак придумал и организовал концерт, нашел и привлек спонсоров (без помощи которых подобные акции априори обречены — не на провал, а на небытие, ведь академическое искусство по определению не может быть самоокупаемым). Во-вторых, он продирижировал (впервые в Украине) Симфонию №3 («Симфонию скорбных песен») польского композитора Генриха Гурецки, симфонию швейцарского автора Эрнста Пфифнера. В-третьих, в программу концерта была включена и Третья симфония В.Рунчака для баритона, чтеца и оркестра («Credo»). Произведение непростой судьбы — написанная и поданная в свое время как дипломная работа, симфония не была допущена к государственному экзамену в консерватории; во второй редакции она прозвучала в рамках композиторского конкурса имени Иванны и Марьяна Коць на Втором Киев Музик Фесте...

Итак, «Современная симфония: традиции и эволюция». Насколько программа концерта соответствовала заявленному названию?

Некоторые сомнения вызывает само определение прозвучавших симфоний как современных. И действительно, созданы эти произведения были в семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века —Третья симфония Гурецки написана в 1976-м, «Симфония для оркестра» Пфифнера — в 1981-м, а «Credo» В.Рунчака — в 1986 году. В наше время тотальной информатизации и ускорения коммуникаций, бурного развития звукозаписывающей индустрии и стирания всяческих границ признание современным произведения, написанного четверть века назад, может показаться нонсенсом. Но только на первый взгляд и без учета специфики нынешней украинской концертной жизни. Необходимо признать, что отсутствие систематичной практики исполнения произведений современной академической музыки — прискорбная культурная реалия независимой Украины. Разовые акции — такие, как ежегодные фестивали Союза композиторов (Киев Музик Фест, «Премьеры сезона», «Форум музыки молодых», львовские «Контрасты»), ассоциации «Новая музыка» (одесские «Два дня и две ночи новой музыки») и концерты заезжих знаменитостей (как, например, выступление Ю.Башмета в недавнем авторском вечере Гии Канчели или исполнение «Семи слов Иисуса на кресте» Софьи Губайдулиной) — лишь подчеркивают анемичность современной составляющей в музыкальной жизни Украины. Поэтому название концерта, вызывая вопросы, тем не менее не вызывает противления — для украинского слушателя произведения последней трети прошлого века действительно новы и неизвестны.

Какие же традиции современной симфонии очертил концерт В.Рунчака и Национального заслуженного академического симфонического оркестра Украины? Прежде всего, исполненная программа подтвердила тезис о вершинном положении жанра симфонии в иерархии академической музыки. При всех новациях и трансформациях, при любых отступлениях от канона, вызванных технологическими или концептуальными соображениями, симфония остается жанром философским, моделирующим картину мира и отвечающим на вечные вопросы. Именно поэтому она невозможна вне диалога с артефактами-предшественниками, без мощной профессиональной подготовки, без живой традиции — и композиторской, и исполнительской.

В этом плане наиболее весомыми составляющими программы были опусы Г.Гурецки и В.Рунчака. Масштабный цикл польского композитора впечатлил истинным мастерством — умением выстроить форму, расположив события музыкального текста так, что внимание слушателя не слабеет ни на секунду. Особенно удачно прозвучала первая часть — с постепенным нарастанием напряжения, кульминационным соло сопрано в точке золотого сечения (солистка — Инна Галатенко) и «свертыванием» звучания до весомой заключительной точки. Гурецки пользуется ограниченным набором лексем, имеющих яркую славянскую окраску и уходящих корнями в искусство романтической эпохи. В результате в симфонии Г.Гурецки выстраивается типично романтическая лирическая концепция.

Произведение же В.Рунчака, также находясь в зоне действия романтических традиций, протягивает нити не к лирическому, а скорее к трагедийно-драматическому руслу европейского симфонизма. Характерные черты симфонии-драмы, с туго очерченным интонационным конфликтом, действенностью, событийностью, темами-персонажами, кульминационными зонами, здесь присутствуют, четко атрибутируя симфонию как звено в цепи Бетховен—Чайковский—Малер—Шостакович—Лятошинский—Станкович. Романтической традицией выглядит и использование вербального ряда. Обращение к текстам Леонида Киселева, Василя Симоненко и Лины Костенко конкретизировало авторский замысел, усилив трагедийно-исповедальные черты произведения. Исполненная с полной отдачей (солисты — баритон Владимир Опенько и чтица Нила Крюкова), Симфония №3 В.Рунчака, как и сочинение Г.Гурецки, впечатлила естественностью и органичностью.

К сожалению, не могу сказать того же о «Симфонии для оркестра» Эрнста Пфифнера. Декларируемые автором программа (1 часть — «В кандалах», 2 часть — «В побеге», 3 часть — «В освобождении») и концепция («доминирует принцип напряжение-расслабление») — весьма общи и приложимы к огромному количеству произведений европейской музыкальной традиции. Подобные смысловые и драматургические блоки-штампы могут быть наполнены самым разным звуковым материалом. Поэтому основные требования в подобных случаях выдвигаются к наполнению, то есть к интонационному материалу. Он ожидается ярким, запоминающимся — а значит, органичным и индивидуализированным. Всего этого, к сожалению, в Симфонии Э.Пфифнера, специально приехавшего в Киев на украинскую премьеру своего сочинения, не хватало. Трудно сказать, чем это объясняется, — то ли недостатками исполнения (судить о его качестве крайне сложно, ведь речь идет о совершенно незнакомом произведении), то ли несовершенством партитуры, то ли скудостью авторской фантазии...

Последнее утверждение вновь возвращает нас к мысли об ущербности, анемичности существования современной академической музыки в звуковом мире современной Украины. Грядут ли здесь принципиальные изменения? Оптимистический прогноз — весьма проблематичен.