«ДЕМОН»,

или О том, как Сергей Параджанов ездил из Киева в гости к Жану-Полю Бельмондо в Париж

Известный кинорежиссер никогда, ни при каких обстоятельствах не терял чувства юмора. Вот одна из историй, рассказанных им на зоне, пересказанных соседом Параджанова по нарам и записанных мною.

- Братуха, на зоне ничего скрыть нельзя. Кто ты, что за птица ты такая, статья, семейное положение даже на отряде после карантина становятся известны сразу же. Но в то, что тот мужик с нового этапа кинорежиссер, не поверил никто. На тихую прошерстили документы у командира отряда. Все точно, черным по белому - «кинорежиссер». Что ты! Не походит он на кинорежиссера. Все думали как? Что кинорежиссер - это мужик! Яркий человек, должен блистать. Орел. Бондарчук! А тут? Плюгавенький не то грузин, не то армянин, забитый, взгляд затравленный. Не тянет. Ни широты натуры, ни удали. Ни гордости. Работу, какую ни скажут, идет, выполняет. Самую позорную. Не то, что «в отказ», не поинтересуется, почему туда и именно его. Возьмет там, что надо, молчком и почухал. Шо военнопленный. Не курит... Что, думаем, за конь? Переглядываемся: ничего ж не понятно! На зоне четко: каждому свое и у каждого свое место. А тут? Пошептались мы, послали малолетку. Пацан, восемнадцать стукнуло - его на зону подняли. Подсел он, то да се, что и как, - завязал разговор. «Че ты, спрашивает его, такой мороженый? Наркоман, что ли?» Нет, говорит, с чего ты взял? «Взгляд у тебя внутрь смотрит». Это, может, оттого, отвечает, что внутренний мир богатый. Загнул!.. Ну и спрашивает: ты, мол, правда, что ли, кинорежиссер? Правда, говорит!..

Кино на зоне любят, а с этим Параджановым - ну просто дискредитация советского киноискусства! Ладно. Спрашиваем мы: если ты такой всемирно известный кинорежиссер, тогда должен знать, кто кому муж и кто у кого жена из артистов? Почему, говорит, у каждого своя жизнь. И начинает юлить: про кого-то знаю, про кого-то - нет. Кинорежиссер! Спасу нет крученый... Ну про Мордюкову-то должен знать. Кто у нее муж? «Не знаю», - говорит. Про Мордюкову не знаешь?! «Откуда, мол, я с нею не работал». Она мне, говорит, без надобности. Такая баба! Мне бы... Так какой ты кинорежиссер, если не знаешь, что у Мордюковой Тихонов муж, Штирлиц? Впервые, говорит, слышу... И названия фильмов, что он сам вроде как снял, никто, главное, тоже даже не слышал. Ну, это, говорит, понятно. Что понятно? «Они у меня на любителей рассчитаны». Так насчет кино мы тут все любители, а про такие фильмы не слышали. Что-то темнишь, приятель... И было бы ему о чем вспомнить. «Хорошо, Мордюкову я не знаю, но про Жана-Поля Бельмондо могу рассказать, хотите?» Ну, так! «Если бы меня не закрыли (не посадили), я бы с ним кино сделал. Вот с Бельмондо я встречался, лично знаком». Короче. Оказался он мастером истории рассказывать. Это на зоне любят. Гладко чтоб, смешно, но не обязательно все время. Это ж не анекдоты, все понимают. Но чтобы интересно. Вот этот Серега Параджанов с нового этапа как раз из таких и оказался. А кинорежиссер он или нет - забыли, это уже было неважно. Место на зоне ему определили - байки травить. Он еще и показывал. Но это я не могу.

Я понял так.

Параджанов работал над «Демоном» Лермонтова. Сценарий он писал вместе со Шкловским. Но писал Параджанов, а сценарий - вариант за вариантом - отправлял Шкловскому в Москву. Тот безвылазно сидел в Переделкино и по каждому варианту Параджанова отделывался отписочками с издевочкой. Здесь у тебя, мол, Сережа, горы получились. Здесь - монастырь.

«А Демон?» - ждал Параджанов.

А Демон - нет.

Параджанов от этого злился.

Параджанов никак не мог ответить на вопрос: кто? Какой актер мог бы сыграть Демона? И с ужасом видел, что актера, способного справиться с этой задачей, у нас нет. А если непонятно, кто сделает, то трудно понять, и как сделать. Да просто все усилия становятся бессмысленными и работа насмарку. Параджанова это угнетало. Величие поэмы Лермонтова завораживало его воображение, уносило в неведомое пространство, и отказываться от него он уже был не в силах.

И вот однажды на просмотре в Доме кино легкой французской комедии Параджанов с экрана увидел того, кто целиком укладывался в его представление образа Демона. И хотя не экране актер паясничал, острил, нахальничал, скабрезничал и обезоруживающе улыбался, потенциал актера был таков, что с ролью Демона справиться он мог. Более того, актер был в состоянии сделать Демона по-настоящему. Параджанов влюбился в актера. Стало ясно: или этот - или никто. С этого дня единственным желанием Параджанова стала острая необходимость во встрече с полюбившимся актером. Им был Жан-Поль Бельмондо. Но жил Параджанов в Стране Советов, числился в невыездных и даже желать такое ему было вредно для здоровья.

А в это время Спартак - Керк Дуглас - приехал в Будапешт к Милошу Форману. Форман заложил свой сценарий, а Спартак под этот сценарий дал Форману денег. Форману деньги нужны были для переезда из Венгрии в Штаты. Договорились они так: Форман перебирается в Штаты, находит средства на постановку картины в Голливуде, возвращает долг Спартаку и тот, в свою очередь, возвращает Форману взятый под залог сценарий. Если Форман денег в Штатах не нароет, то через три года сценарий Формана становится собственностью Спартака и он поступает с ним по своему усмотрению. Сценарий Формана назывался «Полет над гнездом кукушки».

Керк Дуглас всерьез интересовался кинопроцессом в странах победившего социализма и после Будапешта собирался посетить еще Прагу, Восточный Берлин и Москву. Был он щедр, контактен, доступен кинематографической молодежи и часто в своих апартаментах устраивал с ними шумные посиделки с вечера до утра. Богатый такой американский дядюшка, легендарный, но свой в доску.

Вот на одной из таких посиделок Милош Форман и вспомнил о Параджанове, его «Демоне» и безуспешных попытках Параджанова вырваться из Союза во Францию для встречи с Бельмондо, которого мечтал снять в главной роли. Форман приятельствовал с Параджановым еще по киноинституту.

Как так?! Талант и творческую свободу Спартак ставил превыше всего, от рассказанного Форманом пришел во взвинченное состояние духа, заявил, что Параджанова знает, видел его фильмы, что Параджанов - событие и явление, что ноги его никогда не будет в такой чудовищной стране, где топчут душу и достоинство художника, сказал, что и как следует сделать, и тут же профинансировал нелегальный переход Параджанова через границу Советского Союза в районе Чопа.

Наладили цепочку с Ежи Гофманом с одной стороны, Лилиан Кавани - с другой. Молодежь, а тут такое благородное дело: своему брату-приятелю по цеху помощь. Азарт! Братство сложилось. Параджанов тоже авантюрист по натуре, а не кулек с мукой. Все на мази, как и надо.

Спартак по своим каналам связался с Бельмондо. Параджанова, говорит, знаешь? Он с тобой хочет встретиться, жди тогда-то. Место определили. Только не возитесь, говорит, мне его обратно еще надо вернуть, чтоб у него там неприятностей не было, по тихому. Понятно?

- Понял, - говорит Бельмондо, - сделаем. А как же!

Деньги есть деньги и всегда ими были и, как и положено, делали свое дело. Доллару идеологические установки, нравственные мотивировки до лампочки. Быстренько все уладили. Параджанов рассказывал, как там было и что, но это технические моменты, в другой раз.

И вот добрался Параджанов с помощью друзей-товарищей до Парижа, ступил, как говорится, сапогом на полированную брусчатку Плас Пигаль. К месту встречи Спартак Параджанова провожал лично. Спартак место определил так: в том самом кафе на бульваре Капуцинов, где братья Люмьер показали 27 декабря 1895 года свой первый фильм. Словом, символика. Параджанов и говорит:

- Хороший ты мужик, Спартак. Меня из советского ада выдернул, сюда приволок. И за это тебе от меня моя благодарность. Я б тебя тоже снял в своем фильме. Но у меня для тебя роли нет, извини. Мне Жан-Поль Бельмондо нужен. В другой раз, Керк.

- Я вам мешать не буду, - говорит Спартак, - но буду здесь неподалеку, на всякий случай. Если что, ты дай мне знак, я помогу.

- Да ты не боись. Он от меня не уйдет. Куда он теперь денется? У меня роль, он же не дурак.

- Скажу Бельмондо по-свойски пару ласковых. Как звезда звезде.

- У меня только за «Тени забытых предков» 120 международных призов и наград. Чем я сам не звезда?

Так поговорили, Бельмондо подъезжает. На лимузине. Тормоза визжат, лимузин на рессорах просел, водила в униформе выскакивает, дверь открывает. Бельмондо в белом костюме, козырный, что ты! Энергичный, походочка пружинистая.

Спартак скрылся.

Бельмондо подошел сразу к столику, но не сел, сверху вниз смотрит, приценивается.

- Ты, что ли, тут Параджанов? - спрашивает.

Зубы сверкают, между зубами сигара. Взгляд колючий. Сразу видно: непрост, себе на уме. Параджанов на него снизу любуется, сидя. Понятно, доволен - наконец-то.

- Вот таким я себе тебя и представлял, - говорит.

Бельмондо ему:

- Чего надо?

Но мягче.

- Да ты садись, Бельмондо, - говорит Параджанов и стул рядом с собой отодвигает от стола, приглашает. - Разговор есть.

Видит Бельмондо, мужик вроде свой, сел.

- Говори.

- А ты не спеши, Бельмондо. Я не за тем сюда, шо бронебойный патрон, через три границы пробивался, чтоб ты меня здесь сейчас подгонял. Долго я ждал нашей встречи. Дай я на тебя полюбуюсь.

Помолчали.

- То, что ты, - подал голос Бельмондо, - перешел три границы и пуля тебя не взяла, я ценю и глубоко тебя за такое геройство уважаю. Ты мужик крутой. Не жалко, любуйся, вот он я, какой есть. Но долго не тяни резину, меня люди ждут-загорают, я на встречу к тебе со съемок приехал.

- Это святое, - кивает Параджанов, - Может, закажем чего, выпьем? Разговор легче пойдет

- Не пью, - говорит Бельмондо, - режим. Двести отжиманий ежедневно. Физическая форма превыше всего. Я все трюки сам выполняю. Нарушу - потом костей не соберут.

- Ясно. Я подозревал, что ты к делу серьезно относишься. Это только подтверждает мои подозрения, что мы с тобой кашу сварим, - похвалил Параджанов, пальцем официанту кивнул и заказал себе бутылку «Жорж Гулль гранд вин ору» тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года.

- На мой счет запиши, - говорит Бельмондо официанту. - Мой гость, хороший человек.

- Спасибо, Жан-Поль, - поблагодарил Параджанов. - Я по этому делу тоже не большой любитель, но дома не поймут, если признаюсь, что старого французского вина в Париже не попробовал. Рассказать будет не о чем.

- Так я тебе культурную программу по высшему разряду устрою. Нет проблем, Сергей Йосифович.

- Эх! Не могу, Жан-Поль. Сразу обратно, слово дал. Пограничники, наряды, таможня - все схвачено. Если мы с тобой тут праздник устроим, там начнется путаница, стрельба, шум. Ни к чему это. Мы потом с тобой наверстаем.

Бельмондо интересуется между прочим:

- Ты сам-то откуда, Сергей Йосифович?

- Из Киева.

- Из Киева? Ух ты!.. Тогда понятно, - уважительно говорит Бельмондо. - Что же ты сразу мне не сказал? Ваша княжна еще женой у нашего короля была?

- Точно, - подтвердил Параджанов скромно.

- Давно, - говорит Бельмондо, - хочу съездить в Киев, посмотреть. Да все съемки, контракты, обязательства - суета. Рутина заела. А надо.

- Надо. Тут все просто и ясно: в Киеве хоть раз в жизни необходимо побывать каждому человеку.

Перешли к делу.

- Хочу я тебе, Жан-Поль, предложить главную роль в своем новом фильме, - окончательно взял инициативу в свои руки Параджанов. - Есть такая поэма у Лермонтова, называется «Демон».

- Знаю, - говорит Бельмондо, - сильная вещь. Только напомни, что там к чему? Подзабыл.

- Там вот про что. Демон в глубокой тоске летал в одиночестве над Кавказом и между гор наткнулся на одинокий монастырь. А на тропинке возле монастыря ему встретилась прекрасная монашка с кувшином воды на плече. Душа Демона встрепенулась и загорелась к этой прекрасной монашке пожаром любви. Демон спустился на землю и показал себя красавице. Неземная красота Демона поразила ее в самое сердце, она уронила кувшин, кувшин разбился, и вода из него заструилась ручьем вниз по склону горы. Монашка же скрылась за воротами монастыря. С этого дня Демон потерял покой и решил научить любимую летать, чтобы летать над горами вместе и радоваться. Но Бог избавил ее от соблазна и забрал его любимую к себе. И когда Демон в отчаянии хотел отобрать любимую у ангелов, уносящих ее на небо, один из них ему сказал: ша, приятель, она теперь не твоя забота. И Демон снова остался один летать между гор. Но теперь в еще большей тоске и печали... Такая беда.

- Хорошо, - говорит Бельмондо, - мне все это нравится. Лермонтов ваш с головой был мужик. До слез прямо трогает. Только я у тебя сниматься отказываюсь, извини. Хеппи-энда нету.

Параджанов посмотрел на Бельмондо грустными-грустными глазами и на эти его слова ответил так:

- Жан-Поль, ну какой у Демона может быть хеппи-энд? Демон всегда будет оставаться у разбитого корыта.

- Ты так считаешь?

- Всегда так было и будет. Я тут с боку-припеку, мое дело последнее. Другие тут мандаты нужны, чтобы считать, не нам с тобой чета.

Вот так сказал Параджанов.

- Твоя правда, Сергей Йосифович, - сказал Бельмондо, и голос у него задрожал. - Вижу, ты - гений. И я перед тобой снимаю шляпу. И я у тебя буду сниматься бесплатно. Раз такое это святое дело.

И тут их души слились в приступе взаимопонимания.

- А я как же? - раздался сзади них голос.

Оборачиваются - мать честная! Стоит хмурый Ален Делон собственной персоной. Даже Бельмондо растерялся.

- Ты как здесь, Алик? - спрашивает.

- А я тебя знать не желаю, - грубо так отвечает Ален Делон. - Опять ты мне дорожку перебежал. Какой из тебя Демон? Ты на себя в зеркало-то посмотри. У тебя же нос кривой.

Параджанов не вмешивается. Режиссеры любят, когда артисты из рук друг у друга роли рвут. А у Делона с Бельмондо старая вражда, конкуренция.

- Вот я, Жан, вылитый Демон, - говорит Делон и в глаза Параджанову заглядывает заискивающе.

- Так я тебя первый раз вижу, - говорит Параджанов.

Бельмондо такого вероломства Делону спустить просто так уже не мог.

- Кому Жан, - говорит и поднимается со стула, - а кому щас дам в лоб - гляделки повыпадают.

Делон тоже в стойку.

- У меня нос кривой, потому что я таким, как ты, обалдуям никогда не спускаю и вот этими кулаками за хамство их паскудное всегда учу, - говорит Бельмондо и рукава на рубашке закатывает. - А сейчас тебя, Алик, учить буду. Ох, как я тебя проучу! Как мне хочется и твой носик на бок свернуть! И я себе это удовольствие щас предоставлю.

- Ну, давай-давай, иди сюда, фрайер, - говорит Делон и снимает пиджак. - Поглядим, кто кого. Как кого-то щас я буду бить! Метелить буду!..

Параджанов - хоть бы хны, помалкивает себе. Сидит, наблюдает, «Жорж Гулль гранд вин ору» тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года потягивает с удовольствием. Интересно ему, когда люди предстают перед ним во всей своей буйной, неуемной красоте. И Бельмондо с Делоном начали сходиться. И кончилось бы это дракой - к тому шло, - но тут, прям как из-под земли, вырос Спартак.

- Ша, петухи! - говорит он и становится между ними. - Роль Демона не поделили? Так я вам обоим дам оторваться. Хотите?

Урезонил он их. Спартак у актеров в авторитете, ну и Делон с Бельмондо сразу успокоились. Делон пиджак обратно надел, Бельмондо рукава откатил назад и манжеты застегнул золотыми запонками. Делон говорит:

- Ладно, Сергей Йосифович, не судьба видно мне Демона в твоем фильме сыграть, хоть и была это у меня самая большая в жизни мечта. Позволь тогда, я тебе денег дам на этот фильм. Проси, сколько потребуется, не стесняйся. Я на это дело ничего не пожалею.

И получился полный ажур: Бельмондо играет бесплатно, Делон дает деньги на постановку. Что еще режиссеру надо?

- В натуре, мужики, - говорит Параджанов, - я хочу сделать шедевр. Тут Спартак демонстративно руку подносит к глазам и смотрит на часы. Стали закругляться. Бельмондо с Делоном обнялись с Параджановым и разъехались на своих лимузинах. А Спартак изменился в лице и говорит так:

- Неспокойно у меня на душе. Чует мое сердце неладное. Плюнь ты на все, Сергей Йосифович. А возвращаться тебе обратно нельзя.

- Я на подъеме, чувствую прилив творческих сил. Работать хочу, - говорит Параджанов.

- Одно твое слово - и как сыр в масле будешь кататься, - говорит Спартак.

Тогда Параджанов и сказал знаменитые эти слова:

- Керк, я - советский художник!

Спартак гнет свое, не успокаивается:

- Мы тут нашухарились с тобой. Ты думаешь, это тебе просто так с рук сойдет? Я что? Меня не достать. Я за тебя беспокоюсь.

- Мне в Киев надо. Без меня в Киеве будет труба, - твердит в ответ Параджанов. - Сам подумай: ну что мне могут сделать? Ты лучше о себе думай.

- Смотри, - говорит на это Спартак, - я тебя предупредил.

И пальцем грозит.

Переправил Спартак Параджанова обратно в Союз. И как в воду глядел.

Параджанова наказали за такую его дерзость неслыханную. Сплели ему в Киеве быстренько лапти, посадили, срок дали - мало не покажется - и позже терзали его до самого смертного часа, волки позорные.

И фильм такой уже никто никогда не увидит. А жалко.