Чучело Чайки

На днях, проходя мимо театра имени И.Франко, увидел надпись (на заборе), которая гласила - «Чехов. Чайка. Табаков. Хабенский».

В тот вечер, оказалось, «мимо проезжал» орденоносный состав МХТ. С коммерческой гастролью.

Ценовой максимум за один билет «на душу» не равнодушного к Чехову интеллигента - до 300 евро, если парой - все 600. (После первого задушевного акта из зала ретировалось человек 200).

…Ну вот мы и встретились, чтобы поговорить на тему: чужой провал - своим наука!

Залетная эта «Чайка» имеет формальную прописку в подвале. В московском Театре-студии О. Табакова.

Но так как «большого» искусства должно быть много (и везде), то постоянно играют эту вещь (с июня 2011-го) на сцене большой, исторической. В Ка­мер­герском - в МХТ имени А. Чехова.

Заглядываю туда (иногда) во время профессиональных вылазок в Белокаменную. И регулярно (безнадежно) ищу там что-либо «большое». (Искусство, наверное?) Которое, если и видится, то чаще на расстоянии. Скажем, с дистанции наших провинциальных «осин» (глаз-то не сильно замылен).

И вот, на мой взгляд, МХТ, где дают новоиспеченную «Чай­ку» (а есть в репертуаре и старая - «ефремовская»), за последние лет десять потерял не только глас­ную «А» в исконной советс­кой аббревиатуре (МХАТ: «академический»)… Здесь же глобальному семантическому переосмыслению (в русле модной нынче «неологии») подверглась вся культовая аббревиатура. И сам этот театр (в его теперешнем образе и подобии) принимается мною за нечто единое и неделимое: Московское Хозяйство Табакова (МХТ).

Это «беспокойное хозяйст­во» со множеством филиалов и подразделений. С «подвалом» на Чистых прудах, с несколькими сценами в Камергерском, с перс­пективами открытия новейших площадок (и даже учебных заведений).

Хороша у людей «жизнь в искусстве», нам бы их масштабы.

Главный человек в таком «хозяйстве» (бизнесе) - прославленный ЗавХоз (ниже поймете к чему этот образ) и популярный любимец публики с чеширской улыбкой кота Матроскина.

Короче говоря, человек во всем предприимчивый. С менеджерским напором, уверенной пос­тупью в высокие кабинеты, артистичным обаянием (наповал сразит всех подряд - от кремлевского принца до последнего нищего). Конечно же, с несомненным педагогическим даром зажигателя «звезд». И, как я наивно полагал, с необходимой на этой должнос­ти исторической памятью...

Кому, как не ему, свято помнить, что гениальная «Чайка» А.Чехова для «базиса» и «надстройки» МХТ (со всеми вытекающими отсюда сакральными последствиями) - все равно, что Библия для православного человека.

А теперь представим следующую удивительную картину. Вообразим, будто Библию - перед застывшим взором неистово верующего - решили «обыг­рать» в рамках телепередачи «Наша Раша» заслуженные клоу­ны РФ Галустян и Светлаков…

Прониклись? Надеюсь, ана­фе­мой наградили этих богоотс­тупников и хамов посреди храма?

Тогда мне с вами по пути! Вслед за убитой («подло», как у автора) невинной птичкой «Чайкой».

* * *

Полагаю, не стоит уточнять в деталях, что в «европейской версии» МХТ не предвидится ни русского колдовского озера, ни усадьбы Сорина.

Остальной чеховской «реалистической обстоятельности» не положено тоже. Люди «завхоза» нас без спросу забросят в архитектурное подобие «совдэповского» дома культуры. Шкаф, столы, стулья, специальные скатерти (вроде только закончили партсобрание).

Для пущей размытости странного «хронотопа» заведена лихая шарманка из песен «разных народов». От Зыкиной («Течет река Волга») из хрущевских 60-х - до группы «Ласковый май» («Белые розы») из бандитских 90-х.

По ходу действия прозвучат так же «Милая моя…», «Пусть те­бе приснится Пальма-де-Ма­йор­ка» (поет не Шуфутинс­кий, как утверждали некоторые, это ав­торское исполнение Игоря Кру­того: настаиваю как просвещенная «жертва» массовой культуры).

Таким сценографическим образом, герои дейст­ва вроде застряли «между»… Между безвременьем совка и новорусской нерадужной реальностью.

В предлагаемых экстремальных обстоятельст­вах персонажи прежде поэтического текста - в коварной «интерпретации» МХТ (реж. К. Бого­молов) - и проявляют себя порою занятно, но чаще - неадекватно.

Они не разговаривают, а визжат или что-то бормочут под нос (тоже не расслышать в партере!).

Они не двигаются, как нормальные люди, а экстатично кривляются, будто душевнобольные (еще, правда, без надобности часто бегают по залу).

То босиком, то в обуви - они же с неведомой целью - залазят на шкаф, на стол... Там же - топчутся или читают монологи («Лю­ди, львы, орлы и куропатки…»).

Еще эти «нечеховские» оборотни бессмысленно заламывают руки и часто раздвигают ноги - без всякой пользы для исконного сюжета конца XIX века.

Например, у Ири­ны Нико­лаевны Ар­ка­диной (после этой этап­ной роли напрочь пресекаются давние дискуссии обывателей относительно таланта М.Зудиной - «…дарная» она или «без…я» актриса) никак иначе не получается объясниться с Бори­сом Алек­сеевичем Тригориным (К.Хабенс­кий): этой женщине непременно требуется поза «наездницы».

Нине Заречной для пущей демонстрации своей природной свободолюбивой натуры предстоит в добровольном, а не в принудительном порядке снять трусы, затем расправить их, как крылья Чайки (удачный, кстати, образ для занавеса новейшего МХТ - «трусы Заречной»…). Тем более, что и эта чеховская девушка впопыхах примет соответствующую «позу» прямо перед носом Треплева. Так как, очевидно, сильно спешит на другое свидание - «Лошади мои близко!».

Тригорин, сальный циник и прожженный сериальный пош­ляк, постоянно заигрывает с залом, так как и идентифицирует себя с определенной прослойкой того же зала - «В этом озере должно быть много рыбы?..»

Треплев - в спектакле - очевидное ничтожество и графоман с поползновениями провинциального «лоха».

ОстальнЫе и остальнОе - в том же духе: стеба, визга, шепота и крика.

Существенное исключение из общих правил - врач Евгений Сергеевич Дорн (О. Табаков). «Завхоз» МХТ и представительст­вует по-хозяйски. Как бы «поз­воляет себе» играть (особо не перетруждаясь)…

В остальном, если поцелуи - то взасос (или повалив кого-нибудь на стол).

Если «трагический излом рук», то чья-нибудь пятерня обязательно скользнет меж чужими промежностями.

Если чеховский текст, то - ожидаемо - «впроброс», заболтано, поверхностно...

Очевидно, чтобы за чудовищной сценречью этих т.н. артистов никто-никто из нашей светской платежеспособной «тусовки» не расслышал (и не распознал) чего-нибудь существенного? Пре­дус­мотренного, собственно, пьесой «Чайка»…

…А, впрочем , зачем вообще все это слышать и понимать? Разве не ясно?

МХТ запустил в полет свою «Чайку-нескучайку» - для умст­венно отсталых слоев населения!

Для тех, кому не дано оценить ни лирику слога Заречной, ни исконную «глубину» колдовского озера Чехова.

Принцип «художественность» (в прежних координатах МХТ) с хозяйским размахом заменен другим (варварским) методом - «хамство» (в системе «ценностей» уже новейшего МХТ).

Хамство - по отношению к автору.

Хамство - в подходах к высокой культуре и традициям прежнего МХТ.

…Хамство - и к просвещенному зрителю, которого заведомо вовлекают в «криминальный», антихудожественный контекст, состоящий из стеба, «гэгов», кривляний (возможно, «иначе» они просто не умеют играть?).

Эта новая «Чайка» из хозяйс­ких недр МХТ(повергшая теат­ральный Киев в эстетический шок) - о посредственности, пош­лости и «разложении», причем исполнено это средствами уже очевидно разлагающегося театра...

Казалось бы, если у этих людей такое физиологическое отв­ращение к творчеству Чехова, к его слову и образам, так ставь и играй -Прес­няковых (с их трехэтажными матами).

Это хотя бы соотносимо с заданной «хамской» концепцией.

А в случае с «Чайкой» - подобное - не мотивировано и несоотносимо никак.

Там (у Чехова) и «тут» (в МХТ его имени) - существуют разные представители рода людского.

«Те», прежние, чеховские не были (и не могли быть) откровенно ничтожными, развязными, глупыми.

Даже в обыденной речи тех, прежних, иная музыка и другой осмысленный ритм. И «в головах» у них «звучит» не Игорь Крутой, а гений французской словесности Ги де Мопассан или великий гражданский поэт России Некрасов.

«Те» люди - читающие, думающие, осмысляющие. «Те» - не мародеры с перекошенными физиономиями. Их «лица», души и судьбы - очерчены в тексте.

Вот, скажем, Аркадина. Ни­ког­да в жизни она не могла бы сойти за похотливую привокзаль­ную «телку». Ирина Никола­евна - птица иного полета, из другой «стаи». Она наизусть читает Некрасова. За больными ухаживает, «как ангел». Она в корыте моет детей прачки. Причем не хвастается своими благодеяниями. И не из «борделя» она уезжала в провинцию, в Харьков, а из престижного императорского театра. Поэтому даже в пунктире сложнейшего образа проглядывают силуэты великих актрис позапрошлого века - Лешковс­кой, Савиной, Ермоловой.

Как же возможно решать эту «партию» - «хамски», низко, обыденно? Если сам текст становится дыбом. Если каждая умная реплика Чехова (не говоря о подтекстах) сопротивляется в этом спектакле откровенно глупой и развязной «трактовке». Язык здесь не повернется сказать «режиссуре». Поскольку это и не режиссура вовсе, а неучтенное нагромождение глупостей на основе шедевра.

Или же попросту - «сервировка» (как заметил по другому поводу нынешний «идеолог» МХТ А.Смелянский).

Подобный спектакль дейст­вительно смотрится со стороны как «сервировка» репертуарного стола для отдельных «медийных» лиц. Для адмирала из «Ад­мирала», для Матроскина из «Простоквашино». Неко­торые дураки готовы выбрасывать 300 евро, чтобы увидеть этих людей из телевизора «живьем».

Итак, чего желаете на «второе»? Чехова? Проголодались? Кушать подано! Чайка в пошлом соусе…

* * *

Впрочем, более системная проблема кроется не в меню, а в заказчике.

Во всеми любимом - «завхозе».

Как же так получается, что многоопытный человек и прек­расный актер, ранее великолепно игравший в совершенных спек­таклях-подлинниках режиссеров О.Ефремова, Г.Волчек, нын­че столь безрассудно распахивает исторический занавес (с чайкой) перед бездарной, демагогичной и напыщенной «мнимостью»?

Загадка природы и времени…

«Загадка», очевидно, еще и в том, что провал «Чайки» в императорской Александринке в октяб­ре 1896 года вроде предвосхитил рождение МХТ - с той-таки «Чайкой».

А теперь - что (?) снова «загадка»: провал в «Табакерке» предвосхищает художественную смерть мужского МХТ - и опять та же птица?..

«Разгадки» могут найтись лишь в профиле широкой спе­циа­лизации завзхоза.

По принципу «в хозяйстве все сгодится!» активный человек-предприниматель объединяет «несоединимое».

Всего с избытком найдешь в его богатом репертуарном «хозяйстве». Постановки-неудачи «по мотивам» западных классиков (Диккенс, Бомарше, Мольер). «Капустник» на основе Островс­кого («Лес»). Резвый бульварный уклон (первопрочтение «великого» Р.Куни). Гениальная Ольга Яковлева в постановках Шапиро. Сборная команда ар­тис­тов-«ментов» (депортированных в МХТ из всех театров и сериалов). Братья Пресняковы во всей простодушной красе нашей жизни. Героиня Горького в исполнении эстрадной артистки, которая вне театра до изжоги рекламирует средство для чистки унитаза. Успешная новая русская проза (Шишкин, другие). Нуж­ная проза из-под золотого пера популярного кремлевского кардинала В.Суркова (спектакль «Около­Ноля» пока не видел, поэтому и не утверждаю, чего там больше: творчества или холуйст­ва).

…Посреди столь пестрого производственного «инвентаря» (в руках «завхоза») вовсе не удивительно парение хамской «Чай­ки» с перебитым крылом.

Это у Додина, у Фоменко или у Туминаса подобному «хамству» никак невозможно «парить». Поскольку эти люди заняты сценическим стилем, ис­кусст­вом и поиском смыслов (а не пиар-кампаниями, чтоб быть «в струе»).

А тут пришел человек. Ска­зал, что сделает «новый европейский театр» на основе «старого» Чехова (якобы будет «в струе!»).

…И на просмотре не «струя» бьет по голове, а лезет в глаза се­конд-хенд («Товары из Европы»), востребованный на сценическом Западе еще в поза-позапрошлых сезонах.

Отдельный момент: почему подобное востребовано - у них и у нас?

Наверное, исконный психологический реалистический театр уже окончательно «замордовали» стебом, разрушив оный до основанья и попросту выбора - нет…

Помню, как грустил на эту те­му выдающийся украинский режиссер Сергей Данченко:
«…если в искусстве возобладает логика тотального уничтожения, тогда... погибнет все…»). Дождались…

Очевидно: никаких сил и способностей некоторым маститым уже не достает на подлинный (полнозвучный, человеческий) театр. Все «силы» - на сериалы!

Тем более что на театре - в свободное от «мыла» время - по-прежнему заняты небезопасной спецоперацией… Унизить (автора), убить (пьесу), выпотрошить (смысл). И впоследствии превратить этот «трупик» - в пустое и мертвое «чучело».

…Чучело ведь проще сыграть, чем человека? Про чучело легче поставить, нежели про «жизнь человеческого духа»? Для продвижения в массы «театра чучел» не нужны ни Товстоногов, ни Эфрос, ни Станиславский… Здесь нужен только предприимчивый завхоз.

Поэтому на гастрольной «вит­рине» - за 300 евро - свежайшее чучело «Чайки»! А совсем рядом -чучела таких же выпотрошенных жертв: Мастера и Маргариты, Вассы Железновой, Тартюфа, Чичикова, Гурмыжской, других…

Что тут скажешь тому (или иному) иностранному потрошителю (тем более, с отдаленной дистанции моей наивной и пока еще романтичной театральной провинции)? Только одно - «Всех не перестреляешь!»