БОЛЬШОЙ ВАЛЬС ПРОФЕССИОНАЛОВ

Три дня изысканной гармонии, буйной фантазии, лилейных цветов. Во дворце «Украина» фирма «Роксолана» и «Укрфлора» давали бал - VIII Международный конкурс флористов «Большой вальс-96». Наблюдать за рождением букета, ощутить вместе с флористами момент творчества - наслаждение чуть ли не больше, чем само участие в конкурсе - это взгляд со стороны и ощущение красоты, а значит, добра, которые приходят в этот мир вместе с цветами и творчеством. Это - другой светлый образ жизни и системы человеческих взаимоотношений. Думаю, не один участник, устроитель и зритель ощутил это за три дня «Большого вальса».

А читателям «Зеркала недели» этот праздник предоставил возможность общения с Ириной Отиевой - певицей, царящей на сцене вот уже 20 лет.

- Сейчас часто говорят о том, что с эстрады звучит очень много кабацкой музыки, ваше отношение к этому?

- Она всегда звучала, это не новое. Блатная и кабацкая музыка очень свойственна нашей стране и продолжает пользоваться большим успехом. Я всегда это ненавидела и до последних своих дней буду ненавидеть.

- Но если раньше составление программ диктовали комиссия, редакторы, то сегодня диктует публика?

- не совсем согласна: считаю, что не публика диктует, диктует артист. Когда из ста артистов девяносто девять поют блатную музыку, то публике уже ничего другого не остается. Если бы было наоборот, то и интересы публики были бы совсем другие. К сожалению, публика кушает то, что ей дают. У меня своя публика.

- Ирина, как вы можете охарактеризовать свою публику?

- Хорошая публика, я ею очень довольна - интеллигентные люди, которые любят и умеют слушать. Мой зритель сегодня стал разнообразней. Очень много появилось поклонников среди детей от семи до пятнадцати лет. Видимо, это связано с тем, что к нам стали приезжать звезды первой величины, дети видят, слышат и имеют возможность сравнить преимущества, например Тины Тернер перед... не стану называть. Хорошая растет публика.

- Много у вас клипов - ведь артисту сегодня необходимо «мелькать» на телевидении?

- Нет ни одного. К сожалению, не могу себе этого позволить, очень дорогое удовольствие. Чтобы сделать хорошо клип, нужно очень много денег, чтобы были деньги, нужно искать спонсора, чтобы его найти, нужно ходить с протянутой рукой, а я не могу ходить с протянутой рукой, я артистка другого поколения: характер ужасный - никогда никого ни о чем не прошу.

- Сделаем небольшой экскурс в историю - вспомним начало?

- Начала здорово, это лучше моя мама рассказывает: мне было шесть месяцев, когда повторила, как кукарекал петух. Моей дочери сейчас ровно шесть месяцев, и она тоже начинает все повторять. Удивлены, что я - здесь, а она - дома? Я возобновила гастрольную деятельность, когда ей исполнился месяц, что делать - надо работать. Я - профессиональный музыкант, очень долго и нудно всему этому училась: закончила музыкальную школу, училище

им.Гнесиных, джазовую студию, Гнесинский институт - выполнила полную программу по обучению. Как сказал Иосиф Кобзон - училась за всю нашу эстраду. Пять своих лучших лет работала в оркестре Олега Лундстрема. Много участвовала в конкурсах, у меня много всяких первых премий и гран-при.

- Ирина, не тяжело после джаза - музыки, потрясающей по своему интеллектуально-философскому наполнению, переходить к эстраде? Это было сделано, как и у многих, из финансовых соображений?

- Не было этого - как в джазе я много не зарабатывала, так и сейчас. А потом я никуда не уходила - как пела джаз, так и сейчас пою его... Дело в том, что контингент, способный воспринимать джазовую музыку, безумно мал. В Америке я работала в Линкольн-центре на фестивале Джи-Ви-Си - там действительно была публика, которой это нужно! А мой репертуар, который я пою на эстраде, недалеко ушел от джаза, так что положение достаточно органично.

- Часто угнетает слово, звучащее в эстрадной песне, как вы ищите, как выбираете стихи?

- Как правило, пишу все сама - и музыку, и стихи. Поэтому претензии - только к самой себе. Нынче это дело дорогостоящее, композиторы и поэты, великие мира сего, назначают такой гонорар - ну, очень большой. Бог дал возможность все это делать самой - таким образом, как бы экономлю.

- Вы работаете всегда сама, без режиссера, как выстраиваете концерт, позволяете себе неподготовленные импровизации?

- В зависимости от повода, страны, контингента, постоянно варьирую - люди должны быть подготовлены к тому, что я предлагаю им в данный момент. Мне скучно работать без импровизации - это самая любимая и удачная часть моего творчества.

- У вас постоянные музыканты?

- нет у меня музыкантов. Собираю их на какие-то важные в моей жизни мероприятия: концерты или бенефисы. А гастролирую под фонограмму «минус один», потому что очень сложно стало возить с собой коллектив - очень большие деньги.

- В шоу-бизнесе выжить одному невозможно - это аксиома, все объединяются в команды, в какую входите вы?

- Я бы с удовольствием вошла в какой-нибудь клан, чтобы облегчить свое существование, но не сказала бы, что меня очень ждут там. Во всяком случае, никаких предложений по этому поводу мне еще не поступало. А сама я не пойду ни за что - достаточно независимый человек и ценю свою независимость, не люблю быть кому-то обязанной.

- Что ж, вы верите в будущее «одиночки»?

- Во-первых, я не одна. У меня есть друзья, люди, с которыми я работаю вот уже 20 лет, в частности, мой директор - Алексей Данченко. Несмотря на многие предложения работать с другими артистами, даже мысли у него не возникало - уйти. А я это безумно ценю. Во-вторых, у меня есть Кобзон, которого я обожаю и который очень любит меня. Знаю, если в моей жизни будет какая-то критическая ситуация - это единственный человек, к которому я пойду, который никогда не откажет. Дай Бог, чтобы он был - Кобзон - я чувствую себя абсолютно защищенной. Видите, какой плохой у меня характер, но я благодарна своему характеру, благодаря ему я могла выжить.

- Что такое плохой характер?

- Не иду на компромиссы, не умею лавировать, нырять под волну, чтобы не удариться башкой...

- Много приходится работать, чтобы быть в форме?

- Чтобы быть в форме, нужно быть профессионалом, нужно учиться тому, что ты делаешь. Если у тебя хорошая вокальная школа, то ты будешь петь, как Кобзон, - с каждым годом все лучше и лучше. Горжусь тем, что я профессионал, никто не может мне сказать, что я занимаю не свое место. У нас, музыкантов, есть такая шутка - репетировать надо было в детстве. А самосовершенствование проявляется в массе других вещей: я, например, обожаю философию, это единственная литература, которую я читаю. Это помогает и жить, и работать, и чувствовать себя единым существом - скажу пышно - с космосом.

- Ира, позвольте жестокий вопрос, сейчас на эстраде много девочек, которых «раскручивают», вы чувствуете конкуренцию?

- В связи с этим самочувствие - отвратительное. Не потому, что меня раздражает их присутствие и я знаю, как это делается. Просто они отнимают у меня работу, я могла бы больше дать зрителю. И они отнимают мои деньги. А так они мне не интересны - не могу запомнить, кто есть кто - все одинаковые.

- В какой студии вы постоянно работаете?

- У меня совершенно замечательные партнеры в этом плане, уже достаточно давно пишусь во Дворце молодежи. Это далеко не самая лучшая студия в Москве, но там удивительный микроклимат. Для меня это очень важно. Аранжировки делаю дома, на запись приглашаю моих друзей-музыкантов, великолепных импровизаторов.

- Ирина, ваш зритель сегодня здесь или - там?

- Конечно, там. Бывая в Америке, приезжаю оттуда с ощущением выполненного долга. Говорю не о диаспоре - это «блатняк» непробиваемый. В американской публике меня восхищает то, что они благоговейно относятся к голосу. Как итальянцы - просто сходят с ума, когда слышат настоящий голос. Приятно.

- Кто вас одевает, ваши вкусы, пристрастия?

- Я приверженец авангарда, но на сцену это не надеваю. Да и по жизни только изредка позволяю: самая дорогая одежда - авангард. Я люблю его в музыке, в искусстве, в интерьере.

- Вы - из тех женских натур, которые «за все в ответе»?

- Это видно, по-моему. Фортуна так повернулась, ничего уже не сделаешь. Есть женщины-кошки, которые могут сидеть дома, им доставляет удовольствие чистить картошку и убирать кухню. А есть женщины, которые должны быть на передовой. И такие женщины, как правило, работают без прикрытия... А если оно есть - это уже не передовая, а укрепленный тыл.

- Как в таком случае строятся ваши взаимоотношения в семье, вас понимают?

- Очень хорошо, меня очень любят все мои домашние, относятся с большим пониманием. Мама вообще мой друг по жизни. Дочка - чудо - она меня насквозь видит, как рентген. Могу спокойно уехать, знаю, за спиной мама, с дочкой все будет в порядке.

- И живете вне быта?

- Делаю все, чтобы мне было удобно: дом наполнен машинами, от стиральной до посудомоечной. Даже картошку покупаю уже нарезанную. Нет проблем. Захочу сделать стол - сделаю такой, что у всех башка отлетит. Хорошо готовлю, обожаю кавказскую кухню: добио, сациви, долму. Но - по вдохновению. Кухню, уборку, стирку не люблю и жалею, что трачу на это много времени. Но делаю, много чего делаю, что не люблю.

- Но нельзя же жить в состоянии нелюбви?

- Можно жить без цветов или без праздников? В состоянии любви нахожусь с детского сада, а бабушка говорит, что еще раньше: я только ходить научилась, у нас был сосед-мальчик, когда он брал меня на руки, я обнимала его, как никого.