Блуждающий форвард. Режиссер Роман Ширман: «Когда-то «Киевнаучфильм» бурлил. Сегодня студия напоминает крематорий»

С детским кино, как известно, в Украине так же туго, как и с серьезным «взрослым» (ТВ-муви не в счет). Недавно режиссер Роман Ширман (создатель нашумевшего фильма о Параджанове «Опасно свободный человек») презентовал свою «Прикольную сказку» — необычный детский фильм с Георгием Делиевым в главной роли (и оригинальной музыкой Милоша Елича, сотрудничающего с «Океаном Эльзы»). Новую картину уже пригласили на несколько фестивалей. Впереди у нее прокатная жизнь. Роман Ширман в интервью «ЗН» рассказал о драматичных перипетиях, связанных с «Киевнаучфильмом». О своем нашумевшем фильме, посвященном Сергею Параджанову… А также о том, нужно ли кому-то нынче детское кино в принципе.

«Название фильма о Параджанове подсказал Балаян»

— Ваша жизнь некоторое время была тесно связана с «Киевнаучфильмом». Только судьбе самой студии не позавидуешь…

— При слове «Киевнаучфильм» у меня возникают тягостные ощущения. Формально этот фильм был сделан там. Но реально он уже никакого отношения к этой студии не имеет. Когда-то студия бурлила. На ней снимали по триста-четыреста фильмов в год. Это был Голливуд. Ну не Голливуд, но муравейник точно. Теперь я туда даже заходить не могу. Больно. Раз в три года оказываюсь в тех стенах... Пустые холлы, похожие на крематорий. Случайные люди бродят как тени. В некоторых из них узнаю своих бывших сотрудников. Одной из таких встреч я и обязан фильму о Параджанове...

Когда мы запустились, мне дали комнатку. В ней стояли поломанный телефон и продавленное кресло. Съемочную аппаратуру нужно было арендовать. Монтажную где-то искать. То, что раньше можно было назвать хорошим оборудованием, давно пришло в негодность, устарело. В основном все списали и выбросили. Через эту студию официально шли деньги. Так решило Министерство культуры. На фильме — государственная марка. Она мне дорога как память. Была студия, и очень обидно, что она пала от первого дуновения нового времени.

— Не странно ли, что столь раскрученный бренд, как «Киевнаучфильм», в новые коммерческие времена оказался никому не нужным?

— Сейчас студия могла бы стать основой, если бы нашлись заинтересованные продюсеры. А те менеджеры, которые на ней остались, ее только добили.

Ну а когда говорят о былой славе «Киевнаучфильма», то я эти слова на девяносто процентов соотношу к Феликсу Соболеву. Впервые я осознал, что он настоящий классик, когда еще учился во ВГИКе. Нам тогда по средам и пятницам показывали фильмы Феллини, Антониони, Бертолуччи. В эти священные дни мы занимали места заранее. У входа толпилось пол-Москвы. В одну из пятниц, когда мы заняли свои места, вышел на сцену какой-то человек и сказал, что обещанный фильм не привезли. «Мы вам покажем научно-популярный фильм киевской студии!». В зале свист, топот. Пошла первая минута. Зал затих. На третьей все восхищенно переглядывались. В финале была овация. Многие потом подходили ко мне (я был из Киева). Переспрашивали: «Это что, у вас в Киеве такое прекрасное кино снимают?». Я гордо отвечал: «Да!». А когда попал на студию, понял, что это не в Киеве так снимают. Так снимал Соболев. Равных ему не было. Это он нашел драматургический метод вести рассказ с помощью эксперимента. Эта форма заставила зрителя сопереживать и ждать, что будет дальше.

— Но без поддержки — в полном вакууме — он разве бы смог создавать свои фильмы?

— Он не был обижен. Хотя я видел и ревность, и зависть по отношению к нему. Безусловно, на студии в ту пору работали талантливые люди. Там было с кем советоваться и спорить. Главным редактором был интеллигентнейший человек Евгений Петрович Загданский. Сценарист Аликов очень глубоко вникал в каждый сюжет и тонко подавал его. Директор Борис Остахнович понимал, как много разной ерунды приходится снимать, что такое заказ и в какую игру играют. У Соболева были последователи — Александр Роднянский и Анатолий Борсюк.

…Но наступили времена, когда почти все режиссеры стали блуждающими форвардами. И я в том числе. Каждый новый фильм я снимаю на разных каналах и на разных студиях. В работе над фильмом о Параджанове, например, мне многое подсказал Роман Балаян. Он был настоящим другом Сергея Иосифовича. Одним из тех, кто не отвернулся от него в тяжелый момент. А знаю много псевдоприятелей Параджанова. Тех, кто теперь бьет себя в грудь… Но когда нужно было помочь… Поэтому я и прислушивался к советам Балаяна. Роман Гургенович подарил название моему фильму: «Опасно свободный человек». Я ему благодарен за его же фильм «Ночь в музее Параджанова». Он мне показался странным, не похожим на все остальные серьезные биографические научно-популярные фильмы.

— Ваш тоже не очень похож...

— Со сценаристом Сергеем Трымбачем мы решили действовать от противного, отметая то первое, что приходит в голову. Кто в наших широтах не знает фильма «Тени забытых предков»? Или кто не знает, какая ноша досталась Параджанову? Сидел, болел, умер... Хоть это и цинично, но этот джентльменский набор известен всем. Мне хотелось рассказать о том, что меня больше всего в нем поражает. А это безумная фантазия, ироничный взгляд на мир и полное неприятие советской власти. Мне хотелось, чтобы фильм был как брызги шампанского. Чтобы все пришли на просмотр со скорбной миной, а ушли смеясь.

«Производители сериалов отыгрываются на наших детях»

— Должно быть, вы, как и многие режиссеры-документалисты, тоже мечтали об игровом кино?

— Я? Никогда! Если бы меня такая мечта посетила, я бы уже что-нибудь предпринял. Мне нравилось «погранично» существовать между документальным и познавательным кино. Когда начинал, мне и в голову не приходило, что вот было бы здорово попасть на студию имени Довженко или на «Укртелефильм». При всем уважении к некоторым мэтрам, которые там работали, я понимал, что большинство штампует фильмы о сталеварах. Но, работая полтора года над программой «Всплеск культуры», стал замечать за собой странную штуку. Ведь большей частью мой фильм зависел от того: правильно ли я выбрал своих героев и насколько смог их раскрутить? Они мне что-то рассказывают, а я ловлю себя на мысли: «Да, все это может быть. Но было бы интереснее, если бы здесь с ним произошло не это или если бы в этот момент мой герой поступил иначе». Я в тот период был одновременно режиссером, автором сценария и ведущим. Приходилось все делать быстро. Чувствовал, что свалюсь от усталости где-нибудь между монтажной и пультами. Но еще соображал и говорил себе: «Стоп! Что ты додумываешь? Играешься? Это же чужая судьба!». С другой стороны, мне было уже обидно, что я завишу от тех, кто мне попадается.

— И вы решили отыграться на детском фильме?

— Отыгрываются на наших детях те, кто делают все эти сериалы… И те, которые нас без устали ими кормят. Там продумано ежедневное оболванивание зрителя. Кстати, народ и в литературе за чем-то подобным потянулся. Как-то на Петровке решил заглянуть не в те киоски, к которым обычно хожу, а подойти туда, где народ толпится. На прилавке в ядовито ярких обложках прочел какие-то мистические названия «Крах судьбы», «Огненный перекресток». А люди живо интересуются тем, вышла ли уже пятая часть названия, о котором я понятия не имею. Открыл первую попавшуюся... Подлежащие со сказуемыми не согласуются. Но догадался, что так пишут о большой любви. Подумал: люди ищут нечто такое, чего у них в жизни никогда не было. Решил сделать эксперимент — написать книжку, в которой, как я смутно догадывался, должны быть интрига, ожидания, ревность, разочарование, узнаваемый смысл во времени (только для интеллигентной публики). Название придумал — «Теперь я буду любить тебя». Тираж семь тысяч. Издатель доволен. Продается. Когда я написал эту книжку, окончательно понял, что мне нравится придумывать околесицу. Тут как раз и позвонила продюсер Лена Фетисова и предложила: «Давай сделаем сказку».

— Анна Чмиль как-то обмолвилась, что вы согласились снимать детский фильм, за который не хотели браться другие режиссеры ввиду его непомерно малой сметы.

— Считаю, что у любого режиссера есть выбор и два способа действий. Первый — ждать идеальных условий. Может, миллиарды начнут давать и Министерство культуры станет присылать лимузины под дом... Я лично не верю, что наступят такие времена. Мой вариант — рискнуть. Броситься в авантюру, понимая, что денег может хватить на четверть фильма.

Этот фильм я задумал как коллаж. Мне нравится разная фактура. Может быть, она нахально соединяется? Так задумано. С одной стороны, это сказка, с другой — игра в сказку.

«Для Делиева гонорар оказался вторичным вопросом»

— Как удалось договориться с Георгием Делиевым? Как он отнесся к предложению сыграть эдакого недалекого героя после серьезной работы в «Настройщике» Киры Муратовой?

— Когда я только начинал работу, Лена Фетисова предложила Делиева на роль военного министра. Я с радостью согласился. Но, зная наши сметы, сильно сомневался, что это может произойти. Думаю: он с Полуниным играет, летает в Бразилию. Но Лена оказалась гениальным продюсером, предлагая мне Делиева, она уже получила от него согласие. Он читал сценарий. Ему он настолько понравился, что вопрос денег оказался вторичным. Он мне приглянулся еще со странным коконом в «Масках-шоу». Я понимал, что он первоклассный мим, клоун, актер. Но, столкнувшись с ним на съемочной площадке, был поражен, какая колоссальная разница между тем образом, каким он представляется на сцене, и личностью. Тот недалекий, неотесанный персонаж, которого мы ему предложили сыграть, не имеет ничего общего с его человеческой сутью. Для меня встреча с этим актером стала откровением.

— И все-таки задумка сделать сугубо украинский детский фильм не удалась. На каком этапе к вашему проекту подключилась эстонская сторона?

— Мне сразу предложили снимать в Эстонии. Там прекрасная натура. У них, в отличие от Украины, всегда было другое отношение к историческим замкам. За ними следили, вовремя реставрировали, поэтому они прекрасно сохранились. Неудивительно, что и к природе у них более бережное отношение. Там встречаются сказочные уголки. Все это граничит с цивилизацией и чистотой. Мало того, там и услуги дешевле. Без их помощи мы бы фильм не вытянули.

— Какова может быть прокатная судьба этой картины? На скольких языках он дублирован?

— Премьера на украинском языке уже состоялась. Готовятся русский и английский варианты. Фильм пройдет в Украине в кинотеатрах. Их не так много. А детских фильмов мало.

Относительно нынешней ситуации в прокате у меня своя теория. Но боюсь, что она не реализуется. Я считаю, что никакого дубляжа вообще быть не должно! Внизу должны быть субтитры. Когда я был в Эстонии, перед сном включал телевизор. Там шли прекрасные английские, французские, американские фильмы на языке оригинала с эстонскими субтитрами. И это при том, что мы прекрасно знаем, как прибалты еще в советскую пору бережно относились к своей культуре и языку. Правда, у них есть одно исключение. Если это детский фильм, он должен быть переозвучен: дети быстро не читают.

Я пытаюсь понять логику. К примеру, есть уже фильм, в котором Ж.Депардье говорит по-русски, а внизу — украинские субтитры. По-моему, тогда он должен говорить по-французски. Как-то на фестивале «Молодость» шел фильм «Париж — любовь моя» на французском языке. Все смеялись, аплодировали. Возникает вопрос: «Кто из тысячного зала не смог прочесть субтитры?». Почему все получили удовольствие? Потому что актеры играют не только лицом, они и голосом что-то делают. А у нас один и тот же актер двадцать пять фильмов озвучивает одним голосом.