Андрей Шкурган: СТЫДНО НЕ БЫТЬ САМИМ СОБОЙ

Один из лучших украинских баритонов Андрей Шкурган уже девять лет поет в Польше. Последние пять лет он — солист варшавского Большого театра (Национальной оперы). Кроме того, Андрей Шкурган — солист Черновицкой государственной филармонии. Его жизненный путь весьма интересен. Родом со Львовщины. Рос в Черновцах. Учился на факультете прикладной математики Черновицкого университета. Однако призвание певца победило — и он окончил Львовскую консерваторию имени Лысенко. Кстати, отец Андрея Семен Шкурган — также известный баритон, заслуженный артист Украины. Сейчас он — профессор Краковской музыкальной академии. Андрей Шкурган также имеет звание заслуженного артиста Украины. Он — лауреат Национальной премии Украины им. Т.Г.Шевченко, лауреат свыше десяти международных и национальных конкурсов в Украине, Польше, Франции, Германии, Финляндии, Дании, Италии, Австрии, обладатель титула «Вердиевский голос» (Италия), обладатель Кубка Президента Франции и Медали Международного сообщества артистов- музыкантов.

В репертуаре Андрея Шкургана — два с половиной десятка оперных партий. Отдельная страница его творчества — интерпретация камерной музыки. И арии, и камерные произведения он исполняет в оригинале — на украинском, итальянском, французском, немецком, польском, чешском, русском языках. Достижением певца я считаю его музыкальную Шевченкиану — музыку Николая Лысенко к «Кобзарю».

— Как вы попали в Варшавскую оперу?

— Вопрос немного некорректный, поскольку варшавских опер три: Большой театр (Национальная опера), в которой я пою; Камерный театр, где ставят оперы Моцарта, Россини, Генделя, других старых мастеров (там очень маленькое помещение и певцы с небольшими голосами); музыкальный театр «Рома», в афише которого время от времени можно найти и оперы. Кстати, в оркестре этого театра играет моя жена.

— А не хотелось бы вам петь в Национальной опере в Киеве?

— Вы знаете, и хотелось бы, и не хотелось. Хотелось бы потому, что желал бы, прежде всего, петь для украинского зрителя, однако при том отношении, которое существует в Киевской опере, то не очень хотелось бы. Несколько раз я чувствовал себя обманутым. Вспомню тут один случай. Недавно я отказался от премьерного спектакля «Король Роджер» Шимановского в Варшаве в пользу длинного турне с киевским Национальным театром оперы и балета по Европе. Договорились мы с дирекцией, что я буду петь «Риголетто», «Набукко», «Онегина». Позднее мои выступления сократили до трех спектаклей «Риголетто». С дирекцией Большого театра у меня были серьезные беседы: не очень охотно, но они меня отпустили. И тут, за три дня до моего отъезда, звонит генеральный директор Петр Чупрына и говорит: «В опере — бунт баритонов. Они поставили вопрос ребром: или Шкурган, или мы, поэтому ваша поездка с нами отменяется». Я считаю такое отношение абсолютно безответственным. Никаких юридических шагов я не предпринимал, хотя у меня есть все документы. Если бы я подал соответствующий иск, то дело, думаю, выиграл бы, тем более что эта история отразилась на моей работе в театре, особенно на отношениях с режиссером, который ставил «Короля Роджера». Честно говоря, мне просто не хочется с людьми из киевской Национальной оперы в дальнейшем сотрудничать. Я потерял надежду на то, что они могут серьезно и ответственно себя вести.

Когда-то, еще в период директорства Анатолия Мокренко я был задействован в спектакле «Мазепа» Чайковского в Национальной опере Украины. На мой взгляд, спектакль удался. А до этого «Мазепу» поставили в варшавском Большом театре специально для меня. Из Киева был приглашен на смену со мной Роман Майборода. В Национальной опере Украины хорошо знали, что в Варшаве я пою главные партии не только в «Мазепе», а и в «Риголетто», «Набукко», других оперных спектаклях, но после киевского спектакля «Мазепа» дирекция театра решила, что я для них — слишком дорогой певец, что мои ставки превышают их возможности в то время, когда они не могут платить зарплату рядовым солистам. Наверное, действительно финансовые проблемы в театре существуют, но ведь последний случай с гастролями показал, что мои гонорары финансово не обременяли киевскую оперу, поскольку деньги должны были поступить от немецких и французских контрагентов. Значит, дело не только в финансах, а в общем мышлении и отношении к артистам. А с солистами Национальной оперы Украины я довольно часто встречаюсь на различных «сборных» концертах. Достаточно хорошо я себя чувствую в таком дружественном единении, однако просить руководство театра дать возможность выступить на киевской сцене — меня это перестало заботить. Пусть они об этом заботятся.

— Почему такое разное отношение к вам в Варшаве и Киеве? Это можно объяснить недостатком общей культуры, экономическим состоянием в Украине или, может, разорванностью современной украинской культуры?

— Все эти три фактора присутствуют. Начнем с того, что ко мне в варшавском Большом театре относятся с уважением. Конечно, не все: и тут есть зависть. Те, кто проиграл в открытой конкурентной борьбе, не забывают лишний раз напомнить о моем происхождении, о моем гражданстве. Все же большинство доброжелательны ко мне и не в последнюю очередь потому, что и мое отношение соответствующее.

Что касается Киева, то зависть тут, к сожалению, доминирует — и профессиональная, и чисто человеческая, поскольку, действительно, экономические условия не способствуют занятиям высоким искусством. Кроме того, сказывается и ментальная расколотость многих украинцев. Кое-кого в Киеве отвращает моя проукраинская гражданская позиция. Я не шовинист и не националист. Но для меня чрезвычайно важно, чтобы Украина была Украиной, а не Малороссией. Этот вопрос сейчас довольно актуален для сознания каждого гражданина, но в наибольшей степени для художника, для человека образованного, светлого — кем он себя ощущает: украинцем по национальности, по духу, по слову или украинцем по гражданству, по гербу на паспорте?

Иногда ловлю себя на мысли, что в Варшаве я украинец-чужак, а оказывается, в Киеве — украинец, но также не совсем свой. Хочется просто быть самим собой, ощущать себя гордым, что ты такой, а не другой.

Я себя ощущаю представителем Украины в Польше, где живу уже девять лет. Я представляю в этой стране украинскую культуру, украинское слово, стремясь параллельно познать культуру народа, среди которого я нахожусь, освоить все то хорошее, что есть в его национальном сознании.

— Невзирая на ваш контракт с Большим театром, вы остаетесь солистом Черновицкой государственной филармонии. Не возникает ли по этому поводу трений с руководством филармонии?

— Нет, у меня никогда не было трений с руководителями филармонии. Они с самого начала способствовали моему творческому росту, дав мне возможность проникнуть в мир, завоевывать свои награды на конкурсах, заключать контракты. Ко всему этому они относились и относятся без ревности, с пониманием. Наши отношения очень доброжелательны. Надеюсь, что такими они останутся и в дальнейшем.

— А если вам сказать слово «Львов», какие ассоциации у вас это вызовет?

— Годы обучения, годы юности, но в то же время… своеобразная ревностность, то, что можно определить фразой «Нет пророка в своем отечестве». Львов был очень важным городом в начале моей творческой биографии. Мне казалось, что я должен был остаться там, строить свою карьеру во Львовском оперном театре. К сожалению, для меня там места не нашлось. И вот на столетие Львовской оперы 15 апреля этого года я пел главную роль в опере Верди «Набукко», а 18 апреля — сольный концерт.

Кстати, сольным концертом дирижировал выдающийся польский дирижер Антони Вихерек. Это легенда польской оперы. Именно под его руководством началась моя творческая биография в Польше, в этом театре.

Так вот, со своим бывшим наставником я приехал во Львов после одиннадцатилетнего отсутствия показать, чего я достиг. Мое апрельское возвращение во Львов памятно мне тем, что я начинал с оперы «Набукко» Верди, которую я очень люблю. Оно было как бы возвращением на белом коне.

— Припоминаю, ваше выступление в начале 2000 года в Национальной филармонии Украины, которое состояло из камерных произведений, имело огромный успех, в частности ваша «Шевченкиана». Почему вы избрали такой достаточно сложный для исполнения репертуар?

— А я не ищу легких дорог, шлягеров, которыми можно обрести дешевую популярность, потому что мое кредо — стараться знать понемногу обо всем и все о немногом. Лысенко для меня один из самых больших авторитетов в музыкальном мире. Это источник, из которого я черпаю целительную для меня воду слова и музыки. В последние годы в камерном репертуаре я в основном уделял внимание музыке славянской. В частности, расширял свои познания польской музыки (Монюшко, Шопена, Карловича), российской музыки. Я просмотрел практически все, что было издано в советские времена. Записал довольно много вещей. А моя Шевченкиана, музыка Лысенко к «Кобзарю», уже может составить не одну пластинку. Это нужно будет еще реализовывать.

Отдельно хотел бы остановиться на творческом наследии Лысенко. Почему, собственно, Лысенко? Лысенко не простой композитор. Это композитор для мудрых, умных исполнителей, для тех, кто владеет специальной техникой пения. Непросто исполнять Лысенко так, чтобы он сохранял свою музыкальную форму, чтобы доходил глубинный смысл шевченковского слова, положенного на музыку, но не только шевченковского. У Лысенко есть сольные партии на слова и других поэтов, которые я исполняю и постоянно над ними работаю. Хочу взять в свой репертуар хотя бы все то, что Лысенко написал для баритона, а может, не только для баритона, а вообще для мужских голосов и не только — что на душу ложится и после транспонирования не теряет своего первоначального звучания.

— Один известный молодой дирижер как-то сказал, что для выступлений в Западной Европе украинская классика не подходит, поскольку, во-первых, она там неизвестна, а во-вторых, даже самый известный украинский композитор Лысенко — это не уровень, на котором должна была бы быть представлена Украина в мире. И потому симфонический оркестр под управлением этого дирижера исполнял во Франции западноевропейскую и российскую классику.

— Подобную малороссийщину я наблюдал на всех международных конкурсах, на которых представители Украины из Киева пели если не Рахманинова, то Чайковского, если не Прокофьева, то, скажем, Шостаковича. Я старался понять, почему им не нравится Лысенко. Может, потому, что это и не итальянская, и не немецкая школа. Своим творчеством Лысенко представляет немецкую школу, совмещенную с украинским фольклорным началом. Наверное, для многих он непонятен, как для нас немало лет была непонятна немецкая музыка. Кто у нас Шумана, Шуберта, Брамса, Малера или Вольфа исполнял? Я уже не говорю о том, чтобы, не дай Боже, поставить в оперном Вагнера.

А вот те молодые дирижеры-малороссы тем самым утверждают, что у нас нет своей культуры. У нас нет собственной культуры, потому что некому ее пропагандировать. Когда я исполнял музыку Лысенко в Польше или в других европейских странах, то все восхищались и спрашивали: «Почему мы до сих пор этого не знали?» Сейчас наоборот, в мире мода на различных «местных», как их называют, композиторов — менее известных, более известных. Скажем, мода на чехов Дворжака, Сметану, Яначека, поляков Монюшко, Шимановского, Карловича и современных Пендерецкого, Лютославского и Гурецкого. А все они — выдающиеся композиторы. Поэтому те господа, которые считают, что творчеством Лысенко представлять украинскую музыку на Западе не стоит, глубоко ошибаются. Нужно все сделать, чтобы в мире звучал не только Лысенко, не только Степовой или Стеценко, но и Сичинский, композиторы так называемой советской эпохи Ревуцкий, Лятошинский или, скажем, младшее поколение Сильвестров, Кива, Дичко, Станкович, Зубицкий… Называть можно много имен, благо, они есть. Мне кажется, что нужно не забывать о корнях, о фундаменте, с которого началась украинская музыка. А она не родилась из российской музыки, хотя немало хорошего из нее почерпнула. Так же, как Лысенко из немецкой, обучаясь в Лейпциге у Мошелеса или слушая лекции Мендельсона- Бартольди и одновременно консультируясь у Римского-Корсакова и Чайковского. Не стыдно учиться у соседей. Стыдно не быть самим собой, пойти чужими путями, забыв дорогу к собственному дому.

— Вы принимаете участие в ежегодном фестивале «Лесині джерела» в Новоград-Волынском. Не кажется ли вам, что подобные фестивали, я бы сказал, мелковаты для такого голоса, как ваш?

— Нет, фестивали не мелковаты. Мелкими бывают иногда взгляды. В Новоград-Волынском в этом году я пел произведения западной и украинской классики. Мне кажется, что каждый такой случай хорош и нужен — как для пропаганды украинской музыки, так и для того, чтобы еще раз себя показать. Фестиваль «Лесині джерела» собирает людей отовсюду, но прежде всего из Новоград-Волынского и его околиц. И это не случайные люди. Они специально посещают фестивальные мероприятия, чтобы пообщаться с искусством. Новоград-Волынский — город с большими традициями. Родина Леси Украинки, старинный Звягель над Случью, который пережил разные исторические события, сохранил в себе дух близости к источникам украинского искусства.

Я не считаю, что это мелковатый для меня фестиваль. Выступать перед людьми — это мое призвание. К тому же, фестиваль «Лесині джерела» был очень хорошо организован.

Лично я часто соглашаюсь на предложения из Украины. Так, в начале сентября я принял участие в одесском фестивале «Золотая корона», где пел партию Риголетто. Кроме того, выступил в двух концертах — открытия и закрытия этого фестиваля. Почти параллельно выступил на сцене Национальной филармонии Украины в Киеве в концерте «Вечер романса».

В Украине, к превеликому сожалению, все еще действуют «табели о рангах». Поскольку я не народный артист Украины, то, бывает, из уст какой-нибудь чиновницы слышу: «А вы что, народный, что требуете?» А я говорю: «Извините, но для меня не существует такой разнарядки, как у вас там в бумагах.» Мне звание заслуженного артиста давали уже после того, как я завоевал более высокие звания — лауреата 11 международных конкурсов, обладателя Кубка президента Франции, обладателя других престижных международных наград. Ведь я же не ради денег выступаю, хотя они также необходимы, пусть какой-то минимум, который компенсировал бы частицу моего труда. Я считаю, что являюсь таким профессионалом, которому надлежит много платить, поскольку у меня квалификация высокая. Что касается звания народного, то, думаю, рано или поздно я его получу. Мне кажется, что я давно уже его заслужил.