АЛЕКСЕЙ КУЖЕЛЬНЫЙ В ТЕАТРЕ, НА ФЕСТИВАЛЕ И ДОМА

Обаятельный Фигаро из известной комедии Бомарше, с талантливой легкостью поспевающий везде, умеющий с мягким юмором «развести» самую сложную ситуацию, так и остался бы для меня милым литературным персонажем, если бы жизнь не подарила встречу с Алексеем Кужельным. Народный артист Украины, лауреат премий им. Котляревского и
им. Балацкого, художественный руководитель театра «Сузір’я», генеральный директор Международного фестиваля «Київ травневий». К своему пятидесятилетнему юбилею он успел не только вырастить сына, построить дом и посадить дерево. Алексей Кужельный создал неповторимый, любимый не только киевлянами театр, год от года пестует фестиваль, придумывает и воплощает невероятные по своим масштабам уличные действа. У него масса интереснейших планов и задумок, которые не декларирует, а спокойно и целенаправленно осуществляет. Откуда же взялся этот наш «современный Фигаро»?

— Поначалу закончил технический вуз, работал в конструкторском бюро три года, только потом поступил в Театральный институт. Учился у Михаила Михайловича Рудина, потом прошел курс режиссуры у Владимира Александровича Нелли, а после театрального института, где был ленинским стипендиатом, не мог устроиться на работу. В течение года занимался детским самодеятельным театром, где учились такие ребята, как Остап Ступка, Коля Третяк, Марина Дяченко. Попал на Высшие режиссерские курсы в Москве, практику можно было проходить по выбору, и мастером моим стал Данченко. С ним работал два года. Затем стал сначала главным режиссером, а потом художественным руководителем фольклорно-этнографического театра «Калина». Мы подготовили программу об украинской народной свадьбе. Но шла горбачевская борьба с алкоголизмом, и чиновники остановили эту работу. Тогда же, в начале перестройки, появилась возможность без решения Кабинета министров открывать новые театры. Начали появляться театры-студии, работающие на хозрасчете, но по той же схеме, что и обычные театры. Наш театр стал первым в Советском Союзе ангажементным театром. Первый спектакль был по произведениям Григория Сковороды. Его играл Богдан Ступка. За 15 лет много актеров и режиссеров поработали в нашем театре…

— Обычно художественный руководитель театра опасается конкуренции, в лучшем случае позволяя в своем театре работать подмастерьями своим ученикам. А в «Сузip’ї» невероятное количество самых разных режиссеров ставили и ставят спектакли. Ты не боишься конкуренции или это концепция?

— Главное, что предполагалось — и мы стараемся этому следовать до сегодняшнего дня, — возможность встречи людей, которая невозможна в другой ситуации, в пределах одного театра. Свободное товарищество. Иногда один режиссер ставит несколько спектаклей подряд. Моя обязанность — сохранить группу, дать ей возможность реализоваться. Здесь не возникает конкурентных отношений, поскольку они не в поле прямых функций и обязанностей. Все, кто у нас работал, признают право руководства театром за мной. Это технология. Конфликта нет. Есть разные отношения с режиссерами. Некоторые могут посоветоваться. Без разборок и требований.

— Алексей, как взращивалась душа театра? Ты всегда стараешься быть там перед спектаклем, сам принимаешь зрителей-гостей. Как создавалась эта атмосфера?

— Когда мы открывали театр, я впервые столкнулся с проблемой места. Места, которое люди знают, держа в голове как некую точку притяжения, эмоциональной привязанности. Это очень важно. И когда мы делали первый спектакль, даже часть декораций была на улице. Чтобы зрители увидели — здесь театр. Затем они стали приходить в наш дом и спрашивать: а что же здесь было? Мы рассказывали. Тогда же решили, нужно сделать что-то необычное, что нельзя сделать в большом театре. И создали атмосферу салонного театра. Когда о нашей особой атмосфере стали говорить, коллеги ссылались на то, что само помещение создает такую атмосферу. А потом начался ремонт. Мы не хотели выпадать из театральной жизни, решили задействовать подвал. Всех потрясла эта мысль, включая Главное управление культуры — это же большие расходы. Сделали билеты по 21 гривне и устроили игру со зрителями. «У нас самый маленький театр в Европе на 21 место. И сколько же, вы думаете, стоит билет?» Помещения маленькие, надо совмещать кабинеты с гостиными. Началась другая игра в салонную беседу перед началом. Я втянут в нее и получаю от этой игры большое удовольствие. Вот зачем люди приходят в театр? Мне это очень интересно. В театре происходит много серьезных вещей, которые делают его живым. Спектакль может быть удачным и нет. Зритель идет, не зная этого. Его ведет какой-то мотив. Два фактора мне кажутся очень значимыми: в театре всегда есть страсть к жизни, и человеку очень важна координация собственной жизни с какими-то обобщениями.

—Появился театр, потом фестиваль камерных театров «Київська парсуна» и вот уже несколько лет ты руководишь фестивалем «Київ травневий». Что для тебя этот фестиваль? Ведь он отбирает очень много сил, которые можно было бы вложить в театр?

— Что касается творческой потенции, с удовольствием берусь за все, что мне предлагают. На Крещатике очень много мероприятий прошло, была акция «Заря Украины», уже пять лет делаю церемонию для студенческой аудитории, у которой свои требования к тому, что происходит на сцене. И спектакли, и массовые зрелища — меня все это очень интересует. Вообще очень волнует вопрос театрализации жизни. Это очень важный показатель гармоничности общества. Жизнь — игра, — говорят это чаще всего потому, что фраза красивая. Элемент театральности добавляет ту составляющую, которая гармонизирует жизнь и делает ее чуть возвышеннее. А что касается фестиваля, для меня это вопрос двусторонне важный. К сожалению, у нас нет централизованных театральных организаций, которые выполняли бы необходимую функцию по созданию актерского братства, и не так часто увидишь артиста в «чужом» театре. Поэтому, когда появилась возможность создать фестиваль, на который можно было бы, с одной стороны, привозить интересные коллективы, а с другой — благодаря государственной поддержке это общедоступно, то, конечно, надо было за такое дело браться. Три года очень напряженной работы, но эти задачи стоят того, чтобы тратить на них силы и время.

— Сегодня фестивалей много, а экономическая ситуация тяжелая. На таком достаточно мрачном фоне — что интересного преподнесет в этом году фестиваль?

— Конечно, сначала надеешься, что что-нибудь выйдет, а потом — Боже, неужели это произошло? Видимо, все-таки театр — очень подвижная сущность, напрямую связанная с идеологией. Сформулированной или нет. Но сам театр очень хорошо «определяется». В этом году сложилась программа, в которой представлены лучшие коллективы стран СНГ и Балтии. По этому поводу не было никаких установок, никто никого не давил. Вели работу через посольства, МИДы, министерства культуры. Мне чрезвычайно интересно то, что сегодня делает Национальный театр им. Янки Купалы. Все, что касается Еревана, Азербайджана. Приедут коллективы, которые колесят по свету, представляют свои страны в мире. У нас 21 страна-участница. И все коллективы очень интересные. Санкт-Петербургский театр на Литейном, например, привезет «Лес» А.Островского, за который получил Государственную премию.

— А как обстоит дело с фестивальными перспективами?

— Сейчас не очень подходящий момент для радостного ответа на этот вопрос. А безрадостно отвечать не умею. Могу сказать, что у нас большие сложности — много выходных, изменение формы финансирования. Сказать, что изменится, очень трудно. Май ожидается очень насыщенный, поэтому возникнет мысль, что все это нужно собрать в единую общегородскую, срежиссированную кампанию. Будет ли она вокруг театрального фестиваля, или вокруг культурных событий мая — неважно. Мне кажется, сияние каштанов благословляет это мероприятие. Когда-нибудь мы сможем рассказать всему миру заранее, что у нас будет происходить в Киеве в мае, и люди поедут к нам. Надо менять формулировку: не «Киев — колыбель городов русских», а «Киев — колыбель славянства». Мне кажется, что такая формулировка должна многие вещи прояснить в сознании киевлянина. Можно придумать праздник весенней прически города, когда срезают лишние ветки с деревьев. Нужно создать ритуал, который бы сделал нас гордыми жителями своего города. Представьте, в День Киева, с первым лучом солнца, открываются ворота мэрии, из ее ворот выезжают машины с цветами, к каждой доске мемориальной в этот день должны быть положены цветы. Должна играть музыка, и у каждого есть возможность зайти в мэрию и понять — вот где сердце города. Очень много вещей можно сделать, чтобы понятие «киевляне» обретало большую конкретику.

— У вас творчески-трудовая семья, вы оба — ты и твоя жена Ольга Таукач, известная тележурналистка, руководитель телекомпании — много работаете. Что происходит с бытом и кто же у вас дома главный режиссер и художественный руководитель?

— Придерживаюсь мнения — мужчина всегда живет в доме у женщины, даже если они проживают в его доме. В противном случае, если женщина живет у мужчины, рациональнее — гарем. Ведь главная для ребенка — все-таки мама, как бы отцу ни хотелось быть первым. Даже если вести за собой и руководить, то это тоже для женщины.

— Большая часть бытовых обязанностей на тебе?

— Я люблю это. И дома, и в театре. Как бы кто ни убирал в театре перед началом спектакля, все равно что-нибудь протираю. Это вопрос эмоциональной связи с душой дома.

— Душа дома — это всегда традиции. Каковы они в вашем доме?

— И у меня, и у Оли — не скажу, что было тяжелое детство, но оттуда идет страсть к покупке игрушек. Это не обязательно мягкие игрушки или машинки, которые у нас тоже есть, а какие-то славные и нужные мелочи. Мы выстраиваем стиль дома. Можно считать это нашим хобби. Недавно Валерий Франчук захотел подарить нам картину. Поставил три и предложил Оле сделать выбор. Я тихонько показал ему ту картину, которую она выберет. Так и произошло. Наши вкусы совпадают. Прекрасно понимаю — ничего нельзя передать в наследство, каждый должен строить свой дом. Но, с другой стороны, очень люблю китайскую поговорку: «Каждый человек живет до тех пор, пока строит свой дом». Мне кажется, в вещах должна хранится какая-то непрерывность. Мы храним прекрасные мелочи, которые передаются из поколения в поколение.

— А как сын относится к этому?

— Он может не выражать восторга внешне, но внутренне принимает.

— Когда, в какой момент своей жизни ты почувствовал, что состоялся?

— Думаю, человек состоялся тогда, когда он перестает думать, состоялся ли.

— Твоя жизнь протекает в очень напряженном ритме. Если перестанешь успевать все и придется от чего-то отказаться, что выберешь?

— Для меня это невозможная постановка вопроса. Потому что она означает смерть — конечность чего-то. Могу только добавить что-то новое. Когда женился, уже понимал, что очень хочу иметь ребенка. И сегодня могу сказать: я бы добавил к тому, что у меня есть, работу с театральной молодежью. Думаю, воспитательная, учительская работа открыла бы мне что-то новое.

— Что ж, тогда на следующем юбилее поговорим о «школе Алексея Кужельного»?

— Спасибо, дай-то Бог.