АДА РОГОВЦЕВА: «Я ПЕРЕЖИЛА КОЛОССАЛЬНОЕ КОЛИЧЕСТВО ДОНОСОВ»

В театральном мире Украины произошло событие, пока еще не получившее широкой огласки. Событие из ряда скандальных: прима Киевского театра русской драмы Ада РОГОВЦЕВА после 36 лет работы в его стенах подала заявление об уходе. Итак: сегодняшнее интервью с Адой Николаевной есть ее официальная версия ухода из театра. Но, как я поняла, к истинным причинам конфликта актриса прессу подпускать не собирается... Что ж, это не ново. А в так называемой «официальной версии» есть свое зерно истины.

- Ада Николаевна: расскажите, пожалуйста, что толкнуло вас на это неожиданное для многих решение?

- Вы знаете, я пока еще не готова выступать с какими-то, интервью или объяснениями - требуется определенное время, чтобы все это осмыслить и сформулировать...

- Нет, если можно, не надо никаких формулировок и резюме, давайте просто - о том, что у вас на душе...

- Я не готова к интервью вследствие... закономерной растерянности, которая, в общем-то естественна для моего положения. Когда человек проработал в театре 36 лет и любит театр настолько, что не может еще поверить...

- Что все уже позади?

- Нет, я не об этом. О другом - моя мечта еще не завершилась. Я еще не натрогалась этих стен... Бывает в жизни человека что-то такое, что нельзя перечеркнуть, оторвать, убрать, изменить, вырвать, уничтожить, и всякие утешения по поводу того, что это все равно останется в моей душе, это, дескать, определенный этап моей жизни, уже пройденный, и наступает новая жизнь, не утешают. Я говорю это совершенно спокойно. Но вся интересность, а может быть, и странность моего положения в том, что я не в истерике, я не в панике - значит, такая судьба. Значит, я продолжаю список - и это меня утешает - список великих: Романов - не закончил жизнь в театре, ему пришлось уйти; Лавров, Луспекаев, Борисов, Климов, Халатов, Опалова... То есть, бывает такой период, когда театр, труппа - не какие-то отдельные люди - а именно ситуация отторгает. Как это происходит, почему - я не знаю. Но это, как правило, всегда наступает с приходом новой власти, нового руководства. Со сменой условий и обстоятельств. И когда я делала свое заявление перед труппой, я сказала, что так сложились обстоятельства вокруг меня, моего поведения и моего будущего в этом театре, что я места себе здесь не вижу.

- Но ведь было же какое-то конкретное событие, послужившее поводом для этого заявления?

- В принципе, это довольно давняя история, начавшаяся несколько лет тому назад. С художественным руководителем и генеральным директором театра Михаилом Юрьевичем Резниковичем у меня были очень сложные отношения. Он начинал одновременно со мной, и многие годы я была его актрисой во многих, многих спектаклях. Это было колоссальное количество главных ролей... Но всегда, сколько бы мы не работали, у нас было некое параллельное существование.

- Творческое или с переходом на личности?

- Творческое. А затем на каком-то этапе это творческое расхождение привело к столкновению характеров. И уже на этом этапе - я сейчас сужу со своей позиции, естественно, противоположная сторона может думать иначе - я не потерпела такого пренебрежительного отношения к себе, какого-то одергивания... И выразила протест. Все это произошло на постановке «Филумены Мартурано». Тогда главреж, обвинивший меня в неэтичности поведения и пренебрежении мнением худсовета, посмел наказать меня перед всей труппой, отстранив от десяти премьерных спектаклей «Филумена Мартурано...» Да, в театре очень легко формируется мнение - кому-то что-то нравится, кому-то не нравится. Но нельзя при этом размазывать человека, уничтожать его или наказывать подобным образом. И я сказала: «Это не прощается, вины за собой я не чувствую, это чистое оскорбление, поэтому - или Михаил Юрьевич, или я. Я сама хотела подать заявление. Театр тогда выбрал меня. Так сложились обстоятельства - благоприятно для меня. И Михаилу Юрьевичу пришлось уйти - не только поэтому, был еще целый ряд причин. Теперь он опять вернулся в театр. Вернулся, начав действовать какими-то силовыми методами. Предыдущего главрежа, Метницкого, даже не предупредили заранее о смещении его с должности, а ведь он планировал какую-то работу, приглашал молодых режиссеров... Мы год репетировали «Елизавету Английскую» - это был целый год моей жизни, самоотверженной работы, когда ради роли на карту ставилось буквально все... И что же? Оказывается, все, что мы делали с Метницким, никому не нужно?.. Оказывается, за это можно даже не извиниться - как-будто ничего и не произошло? Теперь, когда я уже заявила о своем решении, мне что-то говорят, что-то предлагают - то, чего я уже слышать не хочу... Я должна уйти. Я не смогу ходить и жаться по коридорам, я не хочу подставлять тех, кого люблю, чтобы, не дай Бог, за общение со мной они не впали в немилость, я не хочу доставлять радость тем, кто меня не любит. Я нахожусь уже в том возрасте, который требует к себе определенного уважения. И если обстановка вокруг меня идет вразрез с моими убеждениями, если я задыхаюсь и захлебываюсь в ней - я должна поменять ее сама!

Хотя, вы знаете - в искусстве все зыбко и субъективно.

И то, что рассказываю вам я, все то же самое, с такой же горечью, обидой и убедительностью расскажет вам и другая сторона. Единственное, я никогда ни на кого не жаловалась, никому не становилась поперек дороги - или ты, или я - я всегда говорила, давай попробуем вместе, посмотрим, кто лучше. Я никогда не писала доносов, как писали их на меня. Я пережила колоссальное количество доносов и анонимных писем, содержащих совершенно гадкие вещи, писем, в которых я узнавала не только стиль определенного человека, но даже почерк... Действительно, может быть, я слишком долго задержалась в примах. Когда актриса переходит уже какой-то определенный возраст и все время на главных ролях, имя ее постоянно первое в каком-то театре - это раздражает. Это бесит. Я это понимаю. И я совершенно спокойно об этом говорю. Знаете, в спектакле «Священные чудовища» была одна фраза, обращенная к моей героине: «Мадам, вы можете позволить себе роскошь - быть всегда искренней». Да! Я могу сейчас позволить себе эту роскошь - быть искренней. Поэтому открыто заявляю о своих чувствах по поводу произошедшего. И меня уважают мои дети за, мой поступок - уважают, понимая, что я лишилась огромных привилегий, льгот и положения актрисы русского академического театра имени Леси Украинки, поменяв его на положение актрисы, которую приглашают или туда, или туда, или туда... Но я не в панике. Сейчас я пришла с репетиции, которая ... одним словом, если бы не было этой репетиции, я бы говорила с вами совершенно по-другому. Но сейчас я спокойна. Я репетировала со Ступкой, с Бенюком, с совершенно очаровательной молодой, талантливой актрисой. Мы делали «Не боюсь Вирджинии Вулф» Олби, на украинском языке. Это независимый проект. Мы нашли людей, которые нас финансируют, одна голландская фирма предоставляет костюмы, и если все будет удачно, 20 марта состоится премьера в Молодежном театре, где мы арендуем помещение для репетиций и выпуска спектакля.

- Но вы уходите в какой-то конкретный театр?

- Да, я ухожу к Виталию Малахову, в «Театр на Подоле». У нас с ним давние, прекрасные отношения: когда-то он делал в театре русской драмы «Матушку Кураж» Брехта. И когда сейчас он протянул мне руку и сказал: конечно же, я возьму тебя в свой театр и буду учитывать твое присутствие в моей труппе - для меня это было очень приятно. У него есть своя фирма «Арт-проект», которая дает множество форм финансового существования, позволяя осуществлять многие проекты. Тем более, что у него уже работают - параллельно с основной работой во Франка - и Хостикоев, и Бенюк. Так что у меня особого отчаяния нет. Есть другое - уже начавшаяся, ранняя такая ностальгия по родному театру... И я знаю, что до последнего вздоха у меня сохранится тоска по нем...

- Ада Николаевна, вот вы сказали, что, наверное, задержались в примах. Но, возможно, держались не вы - вас «держали» зрители: ведь шли не на какой-то спектакль, шли на Аду Роговцеву, на ваше имя. Как вы считаете, кто теперь станет этим именем в русской драме?

- Пусть его назовут зрители.

- Но режиссер, который создал для вас неприемлемую ситуацию, он проектировал для себя что-то, он видел уже кого-то на вашем месте?

- Я думаю, что он не стал бы что-то говорить и кого-то противопоставлять. Может, у него и есть кто-то на примете, не знаю... Свято место пусто не бывает. В театре если что-то происходит, происходит вне зависимости от того, сколько этих имен, - они есть, они работают, и каждый имеет своего зрителя. Я не имею права судить - для этого есть театральные критики, есть зрители. Мне просто кто-то из актрис импонирует, кто-то нет. Я, например, считаю, что нужно делать колоссальнейшую ставку на молодую актрису Настю Сердюк - там есть талант, там есть сердце, есть душа...

- Теперь вы полностью прекращаете контакты с этим театром?

- Нет, я доиграю во всех объявленных ранее спектаклях, потому что любая замена - это финансовый ущерб, а я совершенно не заинтересована в том, чтобы делать какие-то гадости своему театру. Последний спектакль состоится 31 декабря этого года. Это будет «Дама без камелий»... Потом, когда мои юридические отношения с театром определятся и оформится мой перевод, я буду выступать уже как свободный художник и со мною можно будет разговаривать на соответствующих условиях.

- Какие чувства вы сейчас испытываете?

- Я чувствую себя на пороге новой жизни, какого-то нового своего качества и новых поисков. У меня нет ощущения униженности, раздавленности и отчаяния: меняются обстоятельства, а я не меняюсь никогда!