Чудом выжил на фронте и вернулся на станцию «Академик Вернадский»: история «боевого пингвина» Юрия Лишенко

Полярник Юрий Лишенко до полномасштабного вторжения работал в двух самых суровых регионах планеты: Арктике и Антарктике. А когда вернулся из очередной экспедиции, где его и застала война, пошел в ряды ВСУ. Там служил в пехоте на самом «нуле», был командиром группы штурмовиков. Вражеская мина, прилетевшая просто в окоп, где сидел Юрий, поставила точку в его военной службе: он чудом выжил, но потерял ногу. Только не жажду к жизни и любовь к Антарктиде. После операции шутил, что теперь похож на антарктического пирата с пингвином на плече.

ВАС ЗАИНТЕРЕСУЕТ

Трамп заявил, что Путин "устал" от войны и пойдет на мирное соглашение, но без его вмешательства дела не будет

После окончания лечения Юрий Лишенко снова вернулся на станцию «Академик Вернадский». Коллеги в шутку называют его «боевой пингвин» или просто Юрьевич. И хотя физические возможности ограничены, Юрий Лишенко продолжает работать на благо науки и поддерживать коллектив станции. Потому что любовь к Антарктиде — это навсегда.

«На южных широтах, где расположена наша станция, нет почти ничего, — говорит Юрий. — И только в Антарктике я увидел, что вода действительно бывает голубого цвета, потому что она невероятно чистая и прозрачная. И даже когда идешь на лыжах и лыжная палка оставляет лунки, от них тоже при определенных погодных условиях идет это голубое сияние».

Накануне Дня науки в Украине ZN.UA разговаривало с Юрием Лишенко о войне, науке и Антарктике.

Юрий Лишенко

Источник: личный архив Юрия Лишенко

— Юрий, во скольких антарктических экспедициях вы участвовали и как впервые попали на станцию «Академик Вернадский»?

— В 2010 году я подался на отбор в 16-ю антарктическую экспедицию и сразу прошел его, потому что у меня был очень хороший опыт обслуживания дизель-генераторов. Ведь до того, как стать полярником, я много лет проработал на производстве обычным инженером-механиком. С 2011 года впервые попал на станцию и с тех пор участвовал в четырех экспедициях. А с 2020 года уже официально работаю в Национальном антарктическом научном центре.

ВАС ЗАИНТЕРЕСУЕТ

Россияне вышли к трассе, соединяющей прифронтовые села - в DeepState говорят, смогли ли захватить одно из них

— Незадолго до полномасштабной войны вы принимали участие в чрезвычайно важных для украинской антарктической станции «Академик Вернадский» событиях: переоборудовании ледокола «Ноосфера» (на основе приобретенного Украиной британского ледокола «Джеймс Кларк Росс») и пересадке сердца станции — замене старых британских дизелей на новые, более современные. Именно во время работы над вторым заданием в 27-й антарктической экспедиции вы получили известие о начале полномасштабной войны. Как это известие сказалось на работе станции?

— Начало полномасштабного вторжения мы с напарником — системным механиком Максимом Билоусом — встретили в чилийском порту Пунта-Аренас, где ждали теплоход до станции. Поскольку нам нужно было переоборудовать дизельные генераторы на «Академике Вернадском», мы отправились туда на месяц раньше остальной экспедиции.

Думаю, на работе самой станции вторжения не особо сказалось, но тяжело было психологически. К тому же, понимаете, я харьковчанин, и в составе нашей экспедиции, кроме меня, были еще люди из Харькова. И когда твои родственники остаются там, да еще и в условиях неопределенности, которая была тогда, это заставляет очень сильно волноваться. Очень трудно было осознавать, что ты никак не можешь повлиять на то, что происходит там с твоей семьей.

— Приходилось ли вам после начала полномасштабного вторжения общаться с полярниками из других стран? На этом общении как-то сказалась ситуация в Украине?

— Да. Знаете, было много обращений, писем на станцию со словами поддержки. Мы очень активно сотрудничаем и с британской антарктической службой, и с Соединенными Штатами, Польшей, Чехией. Именно от них было много писем. Все волновались, спрашивали, как там наши семьи, выехали ли, успели ли эвакуироваться.

— А не приходилось ли вам где-то пересекаться с российскими полярниками?

— Нет. Мы все эти контакты и общение прекратили еще в 2014 году.

— Как случилось, что после возвращения из антарктической экспедиции вы оказались в пехоте и возглавили группу штурмовиков?

— Когда я вернулся из экспедиции, то сам приехал в ТЦК, встал на учет и тогда уже мобилизовался. Страна у нас одна, и выбор для меня был очевидным. Должность у меня была — механик-водитель БМП. Но когда мы попали в боевое подразделение, то сначала были в пехоте и ждали технику. А потом, когда ее получили, я отказался быть на своей должности и решил остаться в пехоте. Это был мой выбор.

ВАС ЗАИНТЕРЕСУЕТ

В ISW назвали только один участок фронта, на котором ВСУ имели успех: где это произошло

Моя боевая история короткая: я служил три месяца в 54-й отдельной механизированной бригаде третьего механизированного батальона. Это известное боевое подразделение. Сначала мы были на Северском направления, потом нас перевели под Купянск, потому что очень сложная ситуация была тогда на фронте в районе Синьковки. Вот именно там я получил ранение, оттуда был эвакуирован и уже после госпиталя уволился из рядов ВСУ. Ранение — это был мой второй день рождения. Потом, уже в Киеве, был третий день рождения, когда «Калибр» пролетал над госпиталем, где я лежал. Его сбили, и обломки прилетели нам на елку в холле (это было 2 января). Если бы он врезался, горя наделал бы много.

— Вы как полярник привыкли жить в сверхсложных условиях. И вы понимали, что идете на войну. И все же что было самым неожиданным и сложным для вас на фронте?

— Здесь трудно что-то сказать точно, потому что, понимаете, для гражданского человека состояние войны вообще чрезвычайное. И если у тебя была теоретическая подготовка и даже какая-то практика на полигоне, на линии боевого столкновения все немного иначе. Все впервые, все страшно. Это обычное состояние для человека и нормальная реакция. Кажется, когда-то Мухаммед Али сказал, что у каждого боксера всегда есть план, но только до первого удара. Ну, вот я думаю, что то же касается войны. Поэтому как бы ты ни готовился, какой бы хороший у тебя ни был план, но всегда что-то может пойти не так. И опять же, я вижу войну как солдат, понимаете, а солдату иногда лучше не углубляться в то, что происходит, потому что для этого есть командование, и оно руководит твоими действиями. Здесь важно доверять своему командованию. Вместе с тем есть на войне вещи, которые от тебя не зависят. Ты не можешь знать, когда и где произойдет какой-то массированный обстрел. У меня так и произошло, когда я был ранен. Тогда у врага было много арты, он мог делать очень много обстрелов.

— Полярников, служивших в ВСУ, неофициально называют «боевыми пингвинами». Интересно, откуда пошло это прозвище?

— Знаете, сейчас уже тяжело вспомнить, от кого конкретно пошло название, но шеврон «боевых пингвинов» я получил, еще находясь на станции «Академик Вернадский», от нашего коллеги, который сейчас служит в войске. И я этот шеврон принял, скорее, как аванс, потому что тогда еще был гражданским человеком. Тот мой первый шеврон, к сожалению, остался на боевой позиции, с которой меня эвакуировали после ранения. Сейчас у меня уже есть другой.

— После выписки из госпиталя вы снова поехали в Антарктику. Как это произошло и не было ли у вас сомнений в том, справитесь ли вы, стоит ли ехать?

— Ситуация тогда сложилась такая, что на нашей антарктической станции нужно было провести некоторые работы с дизель-генераторами. Поэтому в составе экспедиции должен быть человек, который эту работу сделал бы. И такой человек был. Но за несколько месяцев до отъезда он присоединился к ВСУ. Поэтому, кроме меня, поехать было некому. Поездка длилась не очень долго, несколько месяцев.

Я понимал, что во время поездки на ледоколе «Ноосфера» все будет хорошо, хотя и придется проходить пролив Дрейка. А вот что касается перелета на самолете, который продолжается 12 часов, такой уверенности не было, — немного опасался, что с протезом будет не очень удобно лететь. Но все оказалось намного проще.

ВАС ЗАИНТЕРЕСУЕТ

В СОУ рассказали, изменилась ли активность РФ на фронте после анонса переговоров

— После этого у вас есть планы еще посетить Антарктиду и даже остаться на зимовку?

— На зимовку, пожалуй, однозначно нет. Ведь в экспедиции, кроме работы на станции, еще есть много задач, которые нужно выполнять, скажем так, в полях, то есть передвигаться по острову. А это в условиях Антарктиды — все же не по тротуару пройтись.

Сейчас в Национальном антарктическом научном центре я заведую сектором технической эксплуатации антарктической станции. То есть, мы продолжаем модернизировать станцию, совершенствуем ее системы жизнеобеспечения и функционирования. Поэтому я думаю, что еще побываю на «Вернадском».