Свобода слова уходит по-английски

«Никогда не пиши в личной переписке то, что ты не хотел бы увидеть опубликованным в широком доступе, то, о чем ты можешь потом пожалеть». Так звучит один из советов эксперта по безопасности в Интернете для детей и подростков.

Совет одновременно странный и здравый. Странный, потому что личное письмо — это интимное пространство, если тут нельзя, то где же можно? Но здравый, поскольку соответствует реалиям, в которых нет больше ничего конфиденциального. Переписка может быть взломана, украдена. Или выложена твоим же адресатом, когда вы поссоритесь, например. И его за это не осудят — такого рода доносы уже давно не считаются позорными. Осудят вас.

Не можешь не писать — все равно не пиши

«Прозрачность» нового дивного мира накладывает на нас ограничения, которых мы не знали ранее. Прав эксперт. Например, несколько дней назад шеф по коммуникациям компании Boeing Нил Голайтли был вынужден уволиться. Кто-то бдительный извлек на свет Божий написанную ним более тридцати лет назад статью, в которой он (тогда военный летчик) заявлял, что женщин нельзя посылать на боевые операции. Можете себе представить, какой резонанс эта статья имела в наэлектризованном пространстве соцсетей эпохи #MeToo. Не спасло беднягу даже то, что прошло столько лет, эпоха сменилась, да и сам он уже не тот орел. У «крамолы», как выясняется, нет срока давности — как у преступлений против человечности.

Не спасает и формат личной переписки, как показывает опыт Уильяма Ситуэлла — некогда редактора одного из британских кулинарных журналов и участника популярного шоу «МастерШеф». В личной переписке с корреспондентом он позволил себе неуклюжую шутку о веганах. Коллега опубликовала эту переписку, предсказуемо поднявшую волну общественного веганского негодования. Руководство журнала решило, что проще уволить сотрудника, невзирая на все его профессиональные достоинства.

Давление, опасение за свою профессиональную судьбу, необходимость «иметь в виду общественные настроения» и соответствовать им становится системным явлением — об этом все громче заявляют журналисты и редакторы ведущих западных СМИ, университетская профессура, писатели, актеры и другие публичные деятели. Это нам не привыкать колебаться вместе с генеральной линией, начертанной идеологическим отделом партии, это мы проходили «марксистские подходы в механике», физическое и моральное уничтожение ученых, которые «не соответствовали». А для них там, на Западе, это внове. История с Джоан Роулинг, которую обвинили в трансфобии (надумано) и подвергли в соцсетях неистовой травле, лишь приоткрывает занавес над тем, что происходит на идеологических фронтах еще вчера вполне либерального общества.

В защиту свободы слова и против цензуры выступили западные интеллектуалы, подписав открытое письмо, опубликованное Harper`s magazine. Подписанты представляют самые разные идеологические лагеря — публицист-советолог Энн Эпплбаум, футуролог Френсис Фукуяма, гениальный лингвист и неистовый левак Ноам Хомский, писатели Маргарет Этвуд, Салман Рушди и Джоан Роулинг, популярный публицист Малькольм Гладуэлл, чета ученых-популяризаторов Стивен Пинкер и Ребекка Голдштейн, феминистка Глория Стайнем и другие. Все они выступают за сохранение главных либеральных ценностей, прогибающихся под давлением неолиберализма.

Авторы обращают внимание на то, что инакомыслие — еще недавно вполне обычное, нормальное и даже здоровое состояние общества и медиа — становится наказуемо. Инакомыслящий быстро превращается в объект публичной травли — не критики, хоть сколько-нибудь конструктивной, — а именно травли, от которой не только страдает морально, но и запросто может лишиться работы и средств к существованию. Из-за боязни жесткой реакции со стороны хейтеров СМИ и другие компании буквально бегут впереди паровоза — появляются списки «запрещенных» для публикаций тем, изымаются тиражи книг, увольняют сотрудников с «некорректными» взглядами. По мнению авторов письма, ситуация, когда перед человеком ставят выбор «справедливость или свобода», — опасна, да и сам выбор — ложный.

Нетерпимость в обществе — вернее, в информационном пространстве, которое стало общественным — оказывается не менее (если не более) прочным основанием для цензуры, чем репрессивные власти. Приветствуя основные требования общественного движения за большее равенство, авторы письма не могут согласиться с атакой на свободу слова.

Письмо, как и следовало ожидать, было подвергнуто жестокой критике. Его считают, по крайней мере, «преувеличенным». К тому же особую прелесть добавляет упоминание авторами имени Трампа — это вписывает письмо в чисто политический контекст или даже делает его частью предвыборных баталий в США.

Но основная критика сосредоточилась на обвинении авторов и подписантов в том, что они, представляя собой элиту в «старом» понимании слова, просто стремятся сохранить контроль над тем, что считать «свободой» и «допустимым», над тем, какие правила должны действовать в информационном поле и обществе в целом. В общем все сводится к старому доброму конфликту интересов: элиты против революционно настроенных масс, жаждущих равенства и справедливости для всех, независимо от дипломов, социальных успехов и прочего, отдающего «белым супрематизмом».

Как совершенно точно подметили авторы письма, цензура подкралась незаметно — вовсе не с той стороны, откуда ее всегда ожидали. Не от новых тиранов и авторитарных властей, не от зарвавшихся популистов, ощутивших поддержку масс, и даже не от тех грядущих диктаторов и тиранов, которые придут следом по останкам разрушенной популистами демократической системы. Она подкралась со стороны главных «пользователей» свободы слова — почтеннейшей публики, получившей наконец рычаг прямого воздействия на судьбы конкретных людей и общества в целом. Не на мнения, нет, — формировать мнения не так-то просто. Да и не нужно влиять на мнения, если можно «достать» самих носителей мнений.

Для массового общества вообще нет «соперничества мнений». Что бы вы ни сболтнули публично или даже в личной переписке, может стоить вам жизни. Не физической, слава Богу, но социальной, профессиональной, личной. Чтобы уничтожить современного человека, плотно интегрированного в многочисленные социальные связи, совсем не обязательно отрубать ему голову.

Теперь это стало совсем легко: для того, чтобы уничтожить инакомыслящего, не нужно даже поднимать с дивана филейную часть. Постиками, комментиками, мемасиками, эмодзиками, хештежиками...

Зуд инженеров

Хочется обвинить во всем технологию. Соцсети главным образом. Не модерируют, все позволяют, никаких рамок не ставят, ни за что не отвечают, при том еще и деньги гребут лопатой. Взять бы их да закатать в те же рамки, в которых работают традиционные СМИ, — с ответственностью за каждое слово, опубликованное на платформе.

Платформы, конечно, могли бы делать больше для защиты информационного пространства от произвола — как «левого», так и «правого», — но это нам не сильно помогло бы. Дело в людях, в их гипертрофированных чувствах, в «эмоциональном интеллекте», который оказался удобным поводом развенчать и отодвинуть на второй план просто «интеллект». «Чувства верующих» стали магнитами, центрами солидаризации масс. Они важнее и ценнее, чем идеи и мнения, чем свобода высказывания, они превалируют над рассудком и воспитанием, оскорбляются почем зря и требуют возмездия по любому поводу, немедленно, без суда и следствия. По одной только воле «всего прогрессивного человечества».

Технологические компании, конечно, причастны ко всему этому — они на этом зарабатывают. И они лучше других чувствуют в воздухе запах дыма. Но они понимают, что пользователь вовсе не ждет от них более суровой модерации, не позволяющей, например, переходить на личности — напротив, это как раз то, за что мы их любим. Поэтому все, что они делают, — тоже устремляются наперегонки с паровозом.

Microsoft, например, попробовал изъять из программистского обихода термины master/slave и заменить чем-то нейтральным, не адресующим к позорной странице американской истории. Однако попытка провести такое новшество на крупнейшей кодерской платформе GitHub провалилась — кодеры, среди которых американцы не составляют болиса, просто отмахнулись от этой инициативы. Многие — пригрозив уйти с платформы, если им создадут технические трудности по идеологическому поводу.

Подтянулся и Twitter — опубликовал собственный список «неприемлемых» технических терминов, которые работники компании больше не должны употреблять. В этот список вошли blacklist и whitеlist, уже помянутые выше master/slave, а также ряд гендерных клише типа man hours (человекочасы).

Технологические компании, обещавшие «менять мир», как видите, держат слово. Правда, немного не так, как мы могли ожидать.

В «Чапаева» на компьютере

Мы, конечно, тоже участвуем в этом антилиберальном перевороте. Несмотря на то, что имеем опыт тоталитаризма. Мы не ощущаем, когда что-то идет не так, потому что корпус либеральных прав и свобод мы так и не усвоили. Для нас переход от религии коммунизма к другим формам светских культов оказывается даже более мягким, чем для Запада. Но в результате — то же сектантство, те же «чувства верующих», возбуждающихся по любому поводу, то же отрицание права на иные мнения и отрицание тех, кто это мнение высказывает.

Единственное, что нас отчасти спасает — наше равнодушие и неспособность солидаризироваться. Украинская компания, учебное заведение, СМИ, даже политическая партия и госучреждение вряд ли станут увольнять человека за его высказывания в соцсетях или на ТВ, за его принадлежность к той или иной информационной секте. Даже если он в ней — активист. Но не потому, что они «любят его не за это», а потому что им за это ничего не будет. Наши волны хейта недостаточно высоки для нанесения существенного удара. Публика спокойно проглотила «корабельную сосну» и «низкосортных детей», уже забыла, как клялась не покупать вышиванок от ETNODIM. Да что там, после изнасилования в полицейском участке в Кагарлыке никто не только не вышел на улицу с чем-нибудь вроде «Женщины имеют значение» — даже не захейтили как следует страничку министра внутренних дел, а заодно Кабмина, премьер-министра и лично любимца публики президента Зеленского. Чтобы хотя бы не дать заглохнуть делу.

Можно жалеть о том, что у нас так и не сформировались группы поддержки друг друга — женщин, трансгендеров, рыболовов, фикрайтеров — готовых мобилизоваться на защиту каждого «своего». У нас трудно представить себе настоящий холивар в защиту чьих-либо прав, достоинства или хотя бы чувств верующего. Если только речь не идет об адептах сект имени Порошенко, Зеленского, Тимошенко, Шария или Путина. Мы по-прежнему создаем культы личностей. Именно по ним, как по маяку, определяем «своего», «топим» за него и ведем огонь на уничтожение по «чужим». Компьютерный вариант игры в «Чапаева». Даром что после этой игры обычно остается почти пустая доска.

Да, третья мировая. Да, сейчас

Массовый доступ к информации быстро вытащил из-под спуда кое-как заметенную туда, но так и незавершенную гражданскую войну. И эта война — мировая. Массовые коммуникации оказываются орудиями массового же, но вполне прицельного поражения.

Затертый до дыр Хантингтон, пообещавший, что XXI век станет веком религиозных конфликтов, оказался совершенно прав. Только слово «религиозный» теперь следует толковать несколько шире. Это значит, что конфликты теперь основаны не на рациональных аргументах, четко очерченных деловых, материальных и национальных интересах, а на эмоциях людей, объединенных в группы «по интересам», с которыми они идентифицируют себя скорее и полнее, чем с гражданскими ценностями. Массовое информационное общество превращается в сеть быстро формирующихся сект, чьи адепты готовы признавать человеческое достоинство и ценность только за представителями своей религии. И мы закономерно уходим из либерального поля защиты прав и свобод в область защиты чувств верующих.

Именно они теперь во главе угла. Во что бы вы ни верили — в Бога или дьявола, в то, что половая принадлежность — это иллюзия или в «семейные ценности», которые вечны, потому что верны; в то, что поэзия Киплинга — евангелие от сатаны, имя которому — «белый супрематизм»...

Чувства верующих, которые могут быть оскорблены где и чем угодно и немедленно взывающие к отмщению, — основное орудие нынешней социально-информационной революции. И нет разницы «справа» вы или «слева» — они омывают нас со всех сторон и любой стороной используются так, как ей выгодно.