Лабиринты сознания

Мы стали жить в мире, где исчезла «единственно верная точка зрения», исходящая то ли от партии, то ли от лидера страны. Чем больше мы пытаемся опровергнуть чужое мнение, тем сильнее люди его держатся. По этой причине все телевизионные политические ток-шоу, призванные «продвинуть» чье-то мнение, обречены на провал. Наступившая эпоха политической поляризации, а иногда уже и гиперполяризации, не дает это сделать. В советские времена пропаганда держалась на единой точке зрения в головах, куда до этого ее успешно имплантировала. Сегодня, при множестве точек зрения, мы имеем совсем другую базу, с которой старые методы воздействия не работают.

Большие коллективы не могут жить без тех или иных социальных норм, которые удерживают их поведение в нужных рамках. За отклонение от норм общества наказывают. Сегодня в этой сфере лежит одна из гипотез появления у человечества богов. Без всевидящего и всезнающего Бога удерживать большие массы людей от опасного для общества поведения было бы невозможно. Нынешняя наука точно установила: боги приходят после образования крупных поселений, а не наоборот. Когда люди стали жить большими коллективами, страдая от непредсказуемости поведения, к ним на помощь пришли боги.

Люди теряют единую картину мира, которую давали им медиа. Теперь люди разделены разными медиа, у каждого из которых — свои картины мира. Центр Пью еще в 2019 году обнаружил: 73% американцев считают, что республиканские и демократические избиратели разделены не столько политическими вопросами, сколько «базовыми фактами». То есть разные группы живут в мире разных фактов, которыми и оперируют при принятии своих решений. За время президентства Трамп написал 26 тысяч твиттов, настолько провокативных, что Твиттер его забанил. Можно сказать, что фейковое представление мира стало сильнее реального.

«Жить стало лучше, жить стало веселее», — сказал когда-то товарищ Сталин, а пропаганда принялась это повторять. И чем чаще слышал это отдельный человек, тем сильнее ему хотелось принять это как правду. Психологи считают, что правда — это то, что воспринимается легче всего, поскольку нет сомнений в ее достоверности.

Слово «фейк» сегодня звучит чаще, чем когда-то — «пропаганда». Мир погружается в фейки, поскольку Интернет породил техплатформы, которые стали сильнее и мощнее любых медиа. У них выше массовость и одномоментность распространения. Сегодня фейк функционирует как правда чаще, чем сама правда. С чем это может быть связано?

Во-первых, фейк сделан по лекалам, задающим интересность для нашего мозга. Нам интереснее негатив, чем позитив, и фейк дает нам негатив. Поэтому он движется по сети в три-четыре раза быстрее, чем любая правда, в результате охватывая намного больше людей.

Во-вторых, фейк всегда обгонит правду по скорости распространения, поскольку в традиционных медиа существует элемент проверки на достоверность. Пока из нескольких источников не получено подтверждение, никто не трубит об этом на весь свет.

В-третьих, фейк, как и конспирология, опирается на нашу уверенность, что от нас хотят скрыть нечто очень важное. И вот, фейки эту истину открывают, а традиционные медиа о ней, конечно, будут молчать, поскольку куплены властью и олигархами.

«Истина где-то рядом» — шептали нам в сериале о пришельцах «Секретные материалы». Вот в этой серой зоне и живут фейки. Они похожи на правду, но правдой не являются. Их сложно опровергнуть, но и доказать сложно. Они нечто третье — не правда, не ложь, а... фейк — ложь, обряженая в одежду правды. Но встречают как раз по одежке...

Фейк, как политический анекдот советского времени, открывает массовому сознанию альтернативную реальность. С анекдотами боролись, но безуспешно, они все равно были. С фейками борются с таким же неуспехом. Они все равно будут, особенно потому, что сайты по борьбе с фейками читают профессиональные борцы с фейками, а не население, которое больше волнуют сами фейки.

Коронавирус, кстати, продемонстрировал серьезную опасность фейков, которые могут блокировать нужные действия. Фейки проникают в наше сознание, принципиально меняя наше поведение. Люди отказываются вакцинироваться, сражаются с вышками связи 5G и Биллом Гейтсом. Сторонники QAnon штурмовали американский Капитолий. В грядущую опасность поверить всегда легче, чем в нормальность.

Фейсбук и другие соцмедиа принесли не только множество плюсов, но и минусов. После Инстаграмма люди, например, решаются на пластические операции. Они сравнивают себя с другими, что может подталкивать их к зависти и неудовлетворенности собственной жизнью.

Многие из нас получают политическую информацию из сети. Однако люди воспринимают только ту информацию, которая близка им идеологически, и отвергают противоположную. Соответственно, поляризация общества от этого усиливается — мы как бы заранее принципиально не хотим знать чужую точку зрения, даже не пытаясь в ней разобраться.

Будущее сделает человечество еще больше зависимым от соцсетей. Сегодня подростки тратят в онлайне до девяти часов в день. Отсюда — рост депрессий, расстройств, распространение нездорового и опасного поведения. То есть сеть является одновременно облегченным шагом к негативу. Отсюда — более высокий уровень тревожности.

Техплатформы все время отказываются признавать, что они — тоже медиа. У них другая бизнес-модель, которая должна завлечь как можно больше людей, тем самым отрезая конкурентов. Именно по этой причине людям не интересна проверка на достоверность. Бизнес техплатформ получается в количестве, а не в качестве.

Мир нуждается не в информации вообще, а в информации честной. Пропаганда ведь тоже была информацией, хотя и искаженного порядка. Она могла поднимать людей на подвиги, и они отдавали свою жизнь ради спасения государственного строя, от которого его руководители потом спокойно отказались, развалив СССР.

Фейк радует уши населения так же, как пропаганда радовала уши власти. Зачастую радует и сегодня. Отказавшись от слов «пропаганда» и «идеология», власть не отказалась от таких практик. В наших головах всегда будет та или иная картина мира. Но, условно говоря, на необитаемом острове она получится одной, а в гуще людей — другой.

Чем сложнее социальная структура, тем сложнее ею управлять. Разные люди требуют разных механизмов воздействия. Советский Союз пошел по пути упрощения этой сложности, запустив мощный инструментарий пропаганды. Образование, литература, искусство, медиа работали над единым типом советского человека. А раз он одинаков, то и реакции у него будут сходными. Даже типажи от пионера до комсомольца базировались на отработке примеров правильного поведения. От детского «Пионер — всем ребятам пример» до взрослого «В жизни всегда есть место подвигу». Это система порождения простых и понятных правил поведения.

Но иногда населению разрешалось вести себя разнообразнее, что приносило сложности для власти, поскольку за всеми уследить невозможно.

Оттепель, например, была таким этапом усложнения жизни, за которым не смог угнаться аппарат управления. Поэтому за каждой советской оттепелью всегда следовал этап «закручивания гаек». Иногда он приходил извне, как это случилось после пражской весны. Иногда, в сталинское время, такие кампании повторялись с завидной регулярностью, исходя из внутренних предпосылок.

Но одинаковые мозги не так нужны экономике, например, как мозги разные, которые и несут процветание. Поэтому Запад каждый раз был на шаг впереди в создании нового.

В воспоминаниях внука Косыгина (председателя Совета министров СССР) встретился такой факт. Будучи премьером, Косыгин поехал в Италию на выставку и привез оттуда всем — детям, внукам — плащи «болонья». Мы такого чуда тогда не видели... Можно вспомнить и спор Хрущева с Никсоном на американской выставке в Москве по поводу вида американской кухни. Или же как Брежнев побывал в Нью-Йорке и попал в супермаркет. Он никак не мог поверить, что товары туда не завезли специально под его приезд, и серьезно задумался над тем, что их, наверное, подслушивают американские спецслужбы, чтобы выведать планы на следующий день.

Если советских людей стремились сделать с помощью пропаганды одинаковыми, то на Западе искали пути, как говорить с разными. Им пришлось пойти другим путем, чтобы учесть имеющееся разнообразие типов населения и вариантов возможного поведения. В результате они дошли до механизмов воздействия на разные типажи людей. То есть — это та же цель воздействия, но решенная не путем унификации населения, а с учетом его разнообразия, которое стали «считывать» из соцсетей.

Многие открытия в сфере политического воздействия пришли из бизнеса, где такие задачи стояли всегда. В свое время еще до войны бизнес придумал рекламу и паблик рилейшнз, чтобы помочь в создании общества потребления. Теперь настало время политики, в результате чего возникает микротаргетинг как вариант индивидуального воздействия на избирателя. Уже вторые выборы Обамы прошли по-новому. А потом были и Трамп, и Байден.

Это Фейсбук создал возможность, но уже не физического, а ментального отслеживания, когда по «лайкам» можно составлять точные портреты пользователей для воздействия на них в избирательной кампании или для целей бизнеса. Следующим этапом стало вообще невозможное — сегодня по фотографиям алгоритмы могут не только вычленять, к примеру, представителей ЛГБТ-сообщества, но даже политические предпочтения — является человек либерально ориентированным или придерживается консервативных взглядов. О таком товарищ Сталин с товарищем Берией могли лишь мечтать...

Мы живем в гуще правил и иерархий. Одни нам диктует государство, другие — общество. В будущем следить за всем этим будут видеокамеры, что продемонстрировала пандемия, при которой уже работало распознавание нарушителей. Лидерами по числу видеокамер в мире являются Китай, США и Россия. Они имеют у себя 200, 50 и 13 миллионов камер видеонаблюдения, соответственно. Помнится, как Британия после терактов в Лондоне вычисляла по информации из турникетов метро, на какой станции садился, и на какой выходил тот или иной подозреваемый.

С каждым таким шагом отслеживания человек теряет все больше и больше частного в пользу публичного. «Нетфликс» знает, какие фильмы вы смотрите, и догадывается, почему. Гугл руководит вашим поиском, выставляя одни результаты на первые места, а другие — уводя подальше. И редкие пользователи вообще переходят на вторую страницу выдаваемого результата поиска. Мы все больше и больше движемся по создаваемому для нас информационному туннелю. Различные технологии ведут к тому, что время свободы остается далеко позади. Умный козел может вести за собой стадо баранов не только на стрижку, но и на убой. Добавим — и за информацией.

В далеком прошлом человечество создало ритуалы. Они порождают социальные связи, скрепляющие нас. От празднования дня рождения для малого числа людей — до демонстраций, в которых участвуют тысячи. Недаром в СССР так любили праздничные демонстрации. В прошлом ритуалы могли быть кровавыми и страшными, поэтому скрепляли еще сильнее. Не было ни газет, ни телевидения, а ритуалы — были.

Сегодняшние протесты в Беларуси и России, несмотря на жесткость власти, живы благодаря соцсетям, демонстрирующим примеры такой протестной активности. Они создают новые протестные ритуалы, объединяющие людей.

Старое человечество создавало ритуалы, начиная со времен древних охотников, праздновавших у большого общего костра удачную охоту. Новое человечество формирует условные «костры» в соцсетях, где все тоже сидят вместе — диктуют правила поведения, шельмуют врагов, вербуют новых друзей. При этом, когда человек сидит во многих сетях, уровень его тревожности может быть втрое выше нормы. Поэтому, видимо, он легче поднимается на штурм всего, что мешает ему жить.

Если раньше считали, что по тому, что ты читаешь, можно сказать, кто ты, то сегодня все поменялось. Новым правилом стало — скажи мне, в какой ты сети, и я скажу тебе — кто ты.