ЗДЕСЬ БАЦИЛЛ ЗАСТАВЛЯЮТ ТРУДИТЬСЯ

В течение пяти лет я почти каждую неделю ходил в молочный магазин на Крещатике, чтобы купить матери геролакт. Но лишь совсем недавно узнал, что его рецепт разработала не знаменитая швейцарская фирма, как утверждали посетители магазина, а Институт микробиологии и вирусологии имени

Д. Заболотного Национальной академии наук Украины. Впрочем, как и ряд лекарственных препаратов, выпускаемых несколькими крупными зарубежными компаниями. Об этом институте, где в наше нелегкое время работают более 400 человек, в Киеве ходят разные толки. Здесь, мол, содержат тысячи опасных бактерий. Именно поэтому-де данное научное учреждение находится на окраине города - в районе Феофании: как говорится, подальше от греха.

Услышав от меня такую сногсшибательную информацию, директор «таинственного» института академик Валерий Смирнов заразительно расхохотался:

- А что вы думаете, нет дыма без огня. Микроорганизмы в институте и впрямь хранятся - уникальная коллекция, в которой около 20 тысяч самых разнообразных (но вполне невинных!) микробных штаммов. Они разлагают нефть, окисляют метан и вообще играют важную роль в круговороте веществ и газов в природе. Кроме того, наши микроскопические труженики выполняют великое множество самых различных функций. Среди этих бактерий немало таких, из которых мы получаем целый ряд препаратов.

Что же касается «швейцарского» геролакта, - улыбнулся академик Смирнов, - то мы разработали его лет десять назад в содружестве с Институтом геронтологии и Технологическим институтом молока и мяса. В его основе специально подобранная композиция штаммов молочнокислых бактерий, которые были выделены во время комплексной международной экспедиции, изучавшей феномен долголетия у людей старше 100 лет. Клинические испытания, проведенные в Институте геронтологии, показали, что, например, в отличие от кефира, простокваши и ряженки, геролакт увеличивает в эксперименте продолжительность жизни и может быть использован как эффективное средство для профилактики преждевременного старения. Лицензии на него мы продали фирмам Дании и ЮАР. Сейчас кисломолочный продукт, созданный в Киеве, пользуется большой популярностью в целом ряде европейских стран. В частности, датские специалисты подтвердили, что геролакт снижает уровень холестерина в крови, восстанавливает полезную микрофлору при расстройствах пищеварения и вообще нормализует работу кишечника.

- Валерий Вениаминович, скажите честно, вы сами-то свой чудо-продукт жалуете? - спрашиваю у директора Института микробиологии и вирусологии. - Или предпочитаете традиционный кефир?

- К сожалению, в рационе нашей семьи геролакт появляется очень редко. В магазины, расположенные поблизости от дома, его завозят от случая к случаю. Да и жители других районов столицы пьют его мало. Во всей Киевской области геролакт выпускает только один завод.

- И все же, насколько я понимаю, разработка новых кисломолочных продуктов, даже самых полезных, отнюдь не главная задача вашего института. Если не ошибаюсь, он ориентирован главным образом на фундаментальные исследования?

- Безусловно. Но мы неизменно стараемся довести их до практики, чему способствует весьма солидный потенциал. У нас работают 35 докторов и более 100 кандидатов наук. Понятно, что без регулярных контактов с зарубежными исследовательскими центрами мы бы, что называется, варились в собственном соку. В институте часто бывают коллеги из-за границы. Одни приезжают с предложениями о сотрудничестве. Другие же посещают его в связи с предполагаемой покупкой лицензий. Ведь если еще относительно недавно на первых ролях в промышленно развитых государствах были физика, химия и технические дисциплины, то сейчас приоритеты изменились. На первое место вышли биология и медицина, - подчеркивает академик Смирнов. - Практически во всех западных странах в первую тройку наиболее важных направлений входит биотехнология. Но заниматься ею - удовольствие дорогое. Всего грамм (и даже микрограмм) некоторых реактивов стоит и 10, и 20, и даже 30 тысяч долларов. А в Украине малотоннажной химии практически нет, и почти все нужные нам вещества, в том числе особо чистые и сверхчистые (а значит, и сверхдорогие), приходится приобретать у иностранных фирм.

- Мне кажется, связи с зарубежной наукой имеют и, так сказать, обратную сторону. Сегодня в ведущих исследовательских центрах Европы и Америки можно обнаружить десятки наших соотечественников. Но, к сожалению, не только на профессорских кафедрах. Некоторым приходится выполнять и куда менее престижную работу - вплоть до мытья лабораторной посуды. Насколько мне известно, в Национальной академии наук на одном из ведущих мест по убытию сотрудников за рубеж находится ваш институт. Конечно, главная причина этого - его высокий рейтинг, и тем не менее…

- Вы правы, для нас это очень больной вопрос. Уезжают и доктора наук, которым до пенсии еще лет 10-15, и энергичные кандидаты. Особенно меня волнует то обстоятельство, что институт покидает средняя (по возрасту!) прослойка исследователей - именно те люди, которые должны передать свое умение и опыт молодежи, приходящей после окончания вуза. В результате нарушается связь поколений. Что бы ни говорили, но отъезд за рубеж каждого талантливого ученого ослабляет позиции украинской науки.

- Однако есть и другая точка зрения: где бы ни работал такой исследователь, результаты его труда служат всему человечеству. Если же говорить положа руку на сердце, когда ваш сотрудник решает уехать, он думает не столько о науке, сколько о своей семье. Вы с этим согласны?

- Конечно. Чисто по-человечески его можно понять, но я отношусь к подобным вещам неоднозначно. Отъезд своих коллег на основании договоров о двустороннем сотрудничестве только приветствую. Например, одна моя аспирантка половину года работает в Украине, другую - во Франции. За границей многим нашим исследователям удается выполнить то, что дома они сделать не в состоянии.

- В силу более низкой квалификации и отсутствия знаний?

- Боже упаси! Из-за плохого оснащения приборами и реактивами, а также ряда других причин материального свойства. Но, к великому сожалению, немало ученых, уезжая за рубеж, занимаются там совершенно не тем, в чем заинтересован институт. И хотя они через какое-то время возвращаются, пользы от их работы во Франции, Германии или, скажем, в США для нас почти никакой. Но есть ли у меня моральное право сказать таким людям: если хотите остаться в институте - забудьте о загранице? Что я могу ответить сотруднику, который спрашивает: «Валерий Вениаминович, что, по вашему мнению, нас ожидает завтра?» Обещать, что в ближайшем будущем ситуация в стране безусловно исправится? Так ведь он мне может ответить словами Некрасова: «Жаль только, жить в эту пору прекрасную не придется ни мне, ни тебе». Конечно, хуже всего, когда ученый покидает институт насовсем, особенно, если он талантлив и если у него еще все впереди. Но и в таком случае я не брошу в него камень. Многих решиться на подобный шаг заставляет только беда…

- Если заграничное оборудование и реактивы стоят огромных денег, а бюджетных средств кот наплакал, как вы умудряетесь не только сводить концы с концами, но еще и работать на высоком международном уровне?

- За последние 5-6 лет институт получил около 40 грантов. Сегодня это один из самых важных источников финансирования. Другая палочка-выручалочка - продажа лицензий. Наш институт входит в число немногих научных учреждений НАН, которым удалось реализовать их больше пяти. Мы продали лицензии крупным фирмам Дании, Голландии, ЮАР и России. Недавно подписаны предварительные соглашения с Канадой и Китаем. Но, говоря об этом, нельзя обойти молчанием одно малоприятное для нас обстоятельство. Львиную долю денег, вырученных за лицензии, забирает родное государство. Сначала половина причитающейся нам валюты, согласно закону, идет на конвертацию, потом институт вынужден заплатить очень высокий налог на прибыль. Но самое удивительное заключается в том, что нам пытаются доказать: из-за разницы между старым и новым курсами доллара институт имеет прибыль. А коль так, строго говорят контролирующие органы, гоните монету.

Здесь возникает резонный вопрос: какую же прибыль мы получаем? Ведь вчера нужный нам реактив стоил, скажем, две тысячи гривен, а через месяц за него, согласно новому курсу доллара, приходится выкладывать уже все три. Задачка для учеников третьего класса. Но солидные дяди-финансисты делают вид, что они этого не понимают. В результате всевозможных налогов и вычетов от средств, которые мы зарабатываем с таким трудом, остаются, как от того козлика, лишь рожки да ножки.

- В начале интервью вы сказали, что большинство фундаментальных исследований в институте так либо иначе стараются довести до практики. Как вы это делаете - находите соисполнителей или сами пытаетесь организовать производство разработанных у себя препаратов?

- Браться за все самим - и не разумно, и не выгодно. Помните, как сказано у Булгакова в «Собачьем сердце»: «Разруха начинается тогда, когда каждый занимается не своим делом»? И в жизни, и в науке я сторонник строго дифференциации. В том смысле, что каждый должен работать на высоком профессиональном уровне. Дилетантизм слишком дорого обходится обществу.

- В Украине и других странах хорошо известны ваши фирменные антибиотики. А сегодня институту принадлежит приоритет в создании таких препаратов нового поколения. Чем они отличаются от выпускавшихся до сих пор?

- Американцы установили, что почти половина (!) выписываемых в США антибиотиков пациентам абсолютно не нужна. Аналогичное положение сложилось и в других странах. Такие препараты часто назначают при простуде, гриппе, желудочно-кишечных заболеваниях, повышенной температуре и т.д. Вследствие этого происходит распространение бактерий, устойчивых к антибиотикам, и массовая аллергизация больных. Кроме того, подобные препараты, особенно широкого спектра, действуют на все микроорганизмы - и болезнетворные, и необходимые организму. В результате у человека развивается дисбактериоз - нарушается качественно-количественное соотношение полезных микроорганизмов в кишечнике.

К великому сожалению, врачи поедпочитают выписывать своим пациентам «сильные» антибиотики широкого спектра действия, вместо того чтобы после исследования чувствительности возбудителя применять старые или «узкоспециализированные». Некоторые наши доктора умудряются назначать такие лекарства и при вирусных заболеваниях, на которые они вообще не действуют. Не так давно я заболел широко распространенным сейчас ОРЗ. Вызванный на дом врач ничтоже сумняшеся выписывает рецепт на антибиотик. «Насколько мне известно, - говорю ему (Валерий Вениаминович - доктор медицинских наук. - Авт.), - антибиотики действуют только на бактериальную инфекцию, а у меня вирусная». Но смутить даму-врача было трудно. Она быстро сориентировалась: «А вдруг у вас начнется осложнение!» «Тогда, - отвечаю ей, - нужно собрать анамнез…» Увы, убедить многих наших медиков в недопустимости безоглядного применения антибиотиков чрезвычайно сложно.

Мы поставили перед собой задачу разработать подобные препараты целенаправленного спектра. В результате получен батумин, представляющий собой структуру, в мировой науке доселе неизвестную. Он действует только на стафилококки и больше ни на что. Нормальной микрофлоре новое лекарство вреда не причиняет. У нас он применялся в виде мази при ожогах и после хирургического вмешательства (при вторичных заживлениях ран) и показал очень хорошие результаты. Препарат прошел все клинические испытания и получил добро фармкомитета на выпуск. Думаю, он будет для Украины настоящей находкой. Открою секрет: одна из канадских фирм уже ведет переговоры о приобретении лицензии. Совсем недавно в институте создан еще один очень интересный антибиотик - ландомицин, над которым мы работаем вместе с американцами. Я не побоюсь назвать этот препарат противоракового действия уникальным. И хотя нам еще предстоит решить ряд проблем, ландомицин - лекарство весьма обнадеживающее.

- Валерий Вениаминович, сейчас во всем мире много говорят о пробиотиках. В вашем институте работают над такими лекарствами?

- Только не нужно думать, что это открытие конца нынешнего тысячелетия. Пробиотики известны еще со времен Мечникова, который в 1903 году предложил для борьбы с болезнетворными бактериями использовать микробные культуры - антагонисты. Прежде всего это живые микроорганизмы. В отличие от антибиотиков они не оказывают отрицательного воздействия на нормальную микрофлору. Поэтому их широко применяют для профилактики и лечения дисбактериозов. В то же время подобные препараты очень действенны при ряде острых кишечных инфекций. Важная особенность пробиотиков - их способность повышать противоинфекционную устойчивость организма, оказывать противоаллергическое действие, а также регулировать пищеварение. Мне приятно отметить, что в этом активно развивающемся во всем мире направлении микробиологии достойное место занимает Украина.

Думаю, меня не упрекнут в нескромности, если скажу, что наш институт является лидером в создании новых пробиотиков на основе семейства бацилл. Данная группа обладает огромной антагонистической активностью. Благодаря ей подавляются болезнетворные микроорганизмы, что дает возможность нормально существовать и размножаться естественной микрофлоре. Добавлю еще, что новые пробиотики синтезируют аминокислоты и ферменты, необходимые для расщепления пищи, и в силу этого являются прекрасным средством для лечения заболеваний желудочно-кишечного тракта. Более того, мы доказали, что при определенной лекарственной нагрузке они попадают в кровь, а затем, сосредотачиваясь в области ран или ожоговых поверхностей и нарабатывая литические ферменты, способствуют их более быстрому заживлению.

Рассказывая о новых препаратах, я мог бы назвать разработанный в нашем институте биоспорин, в состав которого входят не один, а два штамма бацилл, дополняющих друг друга. Биоспорин, выпускаемый Днепропетровским химико-фармацевтическим заводом, широко используется для коррекции микрофлоры, нарушенной в результате нерационального применения антибиотиков, неправильного питания либо перенесенных инфекционных заболеваний.

Не буду перечислять все созданные у нас пробиотики. Отмечу только, что показания для их применения в клинической практике, судя по всему, будут существенно расширены. Например, недавно завершены исследования, показавшие, сколь перспективны они в гинекологии. В заключение хоть коротко сообщу об одной из последних разработок института. Несколько дней назад комитет по контролю за имунно-биологическими препаратами дал добро субалину. Создавая его, мы взяли бациллу, обладающую мощными антагонистическими свойствами, и методами генной инженерии клонировали в нее ген, отвечающий за синтез интерферона. Ведь врачи чаще всего сталкиваются со смешанными вирусно-бактериальными инфекциями. Данный препарат способен подавить и то, и другое. Очевидно, его будет выпускать ОАО «Днепрофарм». Но, как вы понимаете, то, о чем я вам здесь рассказал, далеко не полный перечень работ института.

- А почему вы отдаете предпочтение Днепропетровску? Ведь рядом, под боком трудятся киевские фармацевты.

- Нас привлекает высокий профессионализм. На днепропетровском заводе подобралась очень сильная группа по пробиотикам. Там работает, в частности, и специалист-микробиолог высокой квалификации - доктор наук. Впрочем, мы связаны и с другими предприятиями, к примеру киевскими и харьковскими.

- Как я понял из вашего рассказа, многие исследования Института микробиологии и вирусологии завершаются созданием конкретных лекарственных препаратов. Как данное обстоятельство влияет на материальное положение коллектива, который вы возглавляете?

- К сожалению, зарплата у нас в общем такая же, как и в других научных учреждениях академии. По выражению одного известного юмориста, она хорошая, но маленькая. Ну, может быть, у нас заработок все же чуть выше за счет хоздоговорных тем, грантов, а особенно благодаря продаже лицензий. Без них нам просто не удалось бы свести концы с концами. Здесь мне хотелось бы подчеркнуть, что деньги, вырученные за лицензии, в институте распределяются открыто, без какой бы то ни было закулисной возни. В первую очередь выплачиваем авторское вознаграждение. А остальные расходуем на исследовательское оборудование, тратим на оплату коммунальных услуг (и, слава Богу, зимой помещения института отапливаются), покупаем на них специальную литературу. А когда туго с зарплатой, эти деньги выручают весь коллектив. Ведь без нее могут работать разве что только бактерии, да и то их нужно подкармливать. Иными словами, без тех средств, которые мы зарабатываем, институт мог бы только существовать. Но ведь научное учреждение - не собес: зарплату нужно еще заслужить. Короче говоря, мы сами создаем себе возможность заниматься большой наукой.