Выдержит ли НАНУ атаку рейдеров?..

Еще не так давно директора киевских предприятий, наблюдавшие за силовыми захватами заводов в Москве или Екатеринбурге, облегченно вздыхали: «Нас, слава Богу, хоть такая беда миновала!» Увы, сегодня уже очевидно — не миновала. И если последний май для кого-то был праздником трудящихся, временем расслабленного хождения под красными знаменами и умильных воспоминаний о булыжнике — орудии пролетариата, то для многих в столице Украины (страшно подумать!) он стал моментом истины, когда нужно было забыть о страхе и, вооружившись чем попало, встать на защиту родного завода от рейдеров.

На сегодня схем захвата предприятий разработано несколько. Конечно, если удастся приобрести больше 50 процентов акций, то для смены дирекции, да и работников тоже, особых усилий и ума не нужно. Однако купить задешево необходимое количество акций для контроля над предприятием далеко не всегда удается. Вот тогда и включается одна из рейдерских схем. К примеру, собирается верная часть акционеров и с ними принимается решение о смене руководства. После этого суд где-нибудь в тьмутаракани (уже замечено несколько судов в различных частях Украины, специализирующихся на этом) выносит вердикт о том, что решение собрания правомочно и его нужно выполнять. Рейдеры немедленно, не дав опомниться жертве, приступают к захвату.

О том, что это не спонтанные, а хорошо организованные из одного центра действия, говорит и такой факт: постановления судов в различных регионах Украины написаны будто под копирку. Нередко на помощь рейдерам приходят даже прокуроры, которые дают санкцию на задержание на несколько дней директора предприятия, чтобы тот не мешал захвату. Правда, финт с прокурором включается только в том случае, если в рейдерском центре после анализа обстановки на предприятии-жертве приходят к выводу, что директор обладает необходимыми бойцовскими качествами и может организовать достойное сопротивление…

Когда рейдерские нападения в Киеве превратились в систему, украинские директора наконец-то поняли — им также надо организоваться. На прошлой неделе в офисе УСПП на Крещатике собрался круглый стол, на котором директора предприятий и юристы попытались обратить внимание руководства общественной организации промышленников и предпринимателей на то, что ей пора вставать на защиту прав своих членов.

На возражение руководства, что, мол, это рынок и защищайтесь сами законными средствами, пострадавшие заявили: «Когда противник действует вопреки всем существующим законам, рамками закона его не уймешь. Надо принимать серьезные меры, в частности, чтобы рассмотрением подобных дел занимались суды только того города или района, в котором расположено предприятие».

В России уже приняты меры, поставившие на пути рейдеров определенные заслоны. Взрыв их активности в Украине как раз и объясняется тем, что здесь с ними все еще борются в одиночку... Итак, некая видимость объединения между украинскими промышленниками достигнута. Но можно не сомневаться — рейдерский бизнес не умрет сам собой. И стоит загодя подумать, на каких направлениях еще можно ждать его активности.

На одном из академических собраний директор Института мировой экономики и международных отношений НАНУ академик Юрий Пахомов сообщил коллегам, что имущество академии оценивается в 40 млрд. долл. и, мол, это несметное богатство делает положение самой академии очень уязвимым, поскольку охотников на такой клад найдется немало. В связи с этим обозреватель «ЗН» обратился к известному экономисту:

— Юрий Николаевич, вы достаточно информированный человек и, конечно же, знаете эти силы — белые и пушистые, — которые вскоре протянут руки к академическому имуществу. Не считаете ли вы разумным «засветить» в прессе схемы, по которым неизбежно произойдет разграбление имущества НАНУ?.. Вспомним, кстати, что публикация в «ЗН» фамилий претендентов на академические звания из бюрократии до сих пор приводила к тому, что они не становились ни академиками, ни членкорами…

— Хотя я персонально знаю охотников за имуществом НАНУ, но не хочу сводить все дело к воровству. И, к сожалению, имена назвать не могу, потому что они сразу же подадут на меня в суд, а юридических доказательств у меня нет. Но, думаю, имена здесь не так уж важны, потому что подобное поведение типично. Оно — следствие и побочный продукт общества. Поэтому, чтобы предотвратить беду, нужно копать глубже и попытаться поставить ей заслон на уровне общества…

— Тогда, Юрий Николаевич, давайте попробуем поискать другой путь, как помочь науке. Вот вы заявили, что стоимость имущества НАНУ — 40 млрд. долл. Это реальная цифра?

— Реальная, хотя никто в последнее время стоимость академического имущества и не оценивал. У НАНУ огромная недвижимость, в том числе земля. Сейчас всем известно, сколько все это стоит в центре городов. Причем имущество у академии не только в центре Киева, но и в центре других крупных украинских городов. Еще есть курорты, дома отдыха, ботанические сады, потухшие академические заводы...

— Далеко не все потухло — у Института электросварки имени Е.Патона прекрасно работают заводы в Симферополе и Новой Каховке.

— Это все-таки счастливое исключение, а сколько заводов легло! Уместно посмотреть на то, что предпринимают наши соседи, чтобы реанимировать академическую науку. К примеру, российский премьер Фрадков поставил перед РАН задачу повышения эффективности управления имуществом госсектора науки…

— Но академики в России против реформ. Думаю, наши академики будут не менее активно выступать против подобных изменений. Или я ошибаюсь?

— Все зависит от продуманности и устойчивости мотиваций. У нас в печати, когда речь заходит об академии, принято обсуждать саму эту структуру; хотя истоки бедствий — в природе общества, в котором мы живем. В нем расцвет науки в принципе невозможен. Если же общество станет иным — способным развивать не только «низкое» (т.е. низкотехнологичное), но и «высокое», то академия поднимется за счет внутренних механизмов саморегулирования и взаимодействий с рынком и государством.

— Страна-то очень поменялась за последние 15 лет, а в НАНУ почти ничего не изменилось…

— Те параметры развития страны, которые имеют отношение к большой науке и без которых такая наука невозможна, изменились в худшую сторону. Более того, среда, в которой только и может развиваться большая наука, претерпела катастрофу. За последние пятнадцать лет наша страна из передовой (по мировым научно-технологическим меркам!) превратилась в отсталую.

С переходом к рынку, да еще в худшей его форме, первыми, за редким исключением, погибали передовые научно-технологические комплексы и все, что связано с наукой. Руководство академии могло лишь сдерживать и замедлять процессы деградации. Рынок сам по себе на ранних стадиях создания технологий, и тем более в сфере фундаментальной науки, оказывается провальным. И это, кстати, — согласно западным учениям и западной практике.

— Как это?.. Американцы скупают мозги в области фундаментальной науки со всего мира и у них ничего вроде бы не проваливается…

— В высокоразвитых странах рынок полноценно властвует лишь над рутиной. Иное дело — наука и высокие технологии. Здесь рынок США работает под присмотром государства в симбиозе с государственными регуляторами. А полноценно он включается в дело лишь на стадии коммерциализации изделий, готовых к массовому практическому использованию.

Обратимся, учитывая нашу псевдорыночную зомбированность, к мнению авторитетов. Лауреат Нобелевской премии П.Сэмюэльсон характеризует правительство США как «самое крупное предприятие в мире». А известный американский историк А.Шлезингер называет мифом бытующее представление о том, что «своим развитием Америка обязана неограниченной свободе частного предпринимательства». Сошлемся наконец на мнение идейного вождя российских (времен Ельцина) рыночников-реформаторов Е. Ясина. Именно ему принадлежат слова о том, что «рыночные силы не приведут к формированию структуры экономики, способной обеспечить процветание России; они скорее будут закреплять сырьевую ориентацию».

— Тогда за счет каких источников и средств в США развиваются научно-технологические сегменты?

— Первый источник — это госзаказы (за счет средств федерального бюджета) и госконтракты. Заметим, что фундаментальная наука без государства вообще существовать не может, потому что предполагает слишком длинный для бизнеса срок обращения денег (от начала и до конца цепочки, когда появляется доход). Второй источник — огромные государственные субсидии. Третий — научно-технологичные сегменты в крупнейших транснациональных корпорациях, которые лишь с натяжкой можно назвать субъектами рынка. То есть в США и в других развитых странах есть три мощных механизма. И за их пределами ничего достойного внимания в науке не «растет».

— А не кажется ли вам, что наше общество привыкло к беспомощности науки и смотрит на нее как на архитектурное излишество?

— Мы за годы независимости настолько привыкли к ситуации, когда наука — это обуза, что сама ее нужность требует аргументации. Самоуспокоению содействовал и переживаемый экономикой восстановительный период, когда иллюзию успеха подпитывали высокие темпы развития. Теперь же резервы восстановления почти исчерпаны и весомое приращивание доходов возможно лишь на базе структурно-инновационных сдвигов. А это как раз и означает, что именно сейчас нам просто необходимы передовые технологии. Кстати, и научно-технологическое взаимодействие с Россией лишь сейчас становится по-настоящему актуальным. Что же касается инноваций с Запада, то оттуда, согласно отработанной там схеме, мы ничего первосортного получить не сможем. Ведь американцы, как и европейцы, осознают, что именно на монопольном владении передовыми технологиями основывается их превосходство над остальным миром — за счет эксклюзивного получения инновационной ренты.

Модернизация для стран, желающих даже просто сохраниться, безальтернативна, т.к. она теперь — уже вопрос выживания. Поэтому есть основания считать, что Украине, в случае даже непродолжительного пребывания в состоянии инновационной беззаботности, придется пережить эволюционный крах крупнейшего масштаба. Мы исповедуем культуру архаичного времени — живем заботами от урожая до урожая, от бюджета до бюджета. Именно поэтому у нас нелады со стратегическим видением и мотивациями, нацеленными на долгосрочность.

—Почему экономисты не помогут власти найти стратегическое направление для управления страной?

— Ему наши советы не нужны. Воровство в верхнем эшелоне приобрело такие масштабы, что само по себе оно не исчезнет. За счет чего стали научно-технологичными страны, которые были куда слабее нас, к примеру та же Финляндия или Южная Корея? Причины не только в том, что там были созданы механизмы перераспределения средств в пользу будущего, но и в том, что там работала и другая, вдохновляющая, система созидательных ценностей.

Еще одна наша беда в том, что мы — нация гедонистическая. Наша элита утопает в недопустимой для бедной страны роскоши. А финны и корейцы были воздержанными, когда строили экономику своей страны. Япония, когда только выходила в лидеры, имела одну из самых низких оплат труда в мире. Жить в роскоши для богатых считалось недопустимым. Есть на Западе даже этическая норма — если ты серьезный руководитель, то должен демонстрировать, что не гонишься за роскошью и прочими пустяками. А вы посмотрите на автомобильный парад честолюбия у Верховной Рады! Наша элита зажирела на бедности и нищете народа. Это уже не вопрос механизмов и стратегии, это вопрос системы ценностей в обществе.

Если бы сейчас началось какое-либо серьезное преобразование НАНУ в любом направлении, но без одновременной реорганизации общества, это стало бы началом полного развала академии. Поэтому ее консерватизм — не результат неадекватного поведения ее руководства. Это ясное понимание того, что стоит уйти Патону — и все…

— Но он же не вечен…

— Есть надежда, что, может, заработают какие-то механизмы, которые позволят ему оставить этот пост… И он с радостью уйдет — я от него лично это слышал.

— ..?

— В истории можно найти немало трагических фигур руководителей, которые были вынуждены вести себя так в сложнейших условиях. И Борис Евгеньевич — глубоко трагичная фигура. Он понимает, что стоит прийти на его место кому угодно — пусть это будет прекрасный руководитель, авторитетный человек, — но лишь на миг образуется трещина, и ею мгновенно воспользуются вороны и грифы, или на нынешнем сленге — рейдеры, и разорвут НАНУ на куски. Те, кто по наивности предлагает даже хорошие рецепты ее реконструкции, не понимают, что в нашем реверсном государстве такое предложение невозможно реализовать без колоссальных потерь. Как ни прискорбно, но они льют воду на мельницу тех, кто хочет академию разграбить.

— В РАН положение не лучше, но тем не менее она — на пороге реформ…

— Если у нас коммерциализация академического имущества будет проводиться без серьезного «зонтика», ее не примет никто.

— И кто может предоставить надежную крышу?

— Предварительно нужно серьезными решениями оградить НАНУ от уничтожения и создать реальный надзор государства. Первый шаг — выделить то, что неприкосновенно, и отделить омертвелые или рушащиеся участки, которые без коммерциализации поднять нельзя. Все омертвелое — а его уйма — выделит инвентаризационная комиссия, и начнется коммерциализация то ли в форме долгосрочной аренды, то ли в форме приватизации. Деньги пойдут в фонд, который академии нужно создать совместно с кем-нибудь, чтобы был контроль, способный преградить путь жулью. Половина вырученных средств должна пойти на благородные неакадемические цели. Вспомните, как советская власть организовала колонию Макаренко. Сейчас другое время, и формы должны быть другими, но тот опыт не мешает вспомнить. Пусть часть вырученных денег пойдет на создание центров беспризорных детей, например в Донецкой области, с математическими, физическими школами и с государственным языком преподавания. Это должна быть хорошо проработанная пиар-акция, понятная и одобренная обществом. А вторая часть денег пойдет на науку, на высокие технологии, на приобретение современнейших приборов. И тогда никто не упрекнет, что такая коммерциализация имущества академии — темное и грязное разворовывание…

P.S. Итак, «ЗН» получило возможность опубликовать еще один план спасения украинской науки. Как считает отдел науки еженедельника (хотя, может быть, мы и не правы), от него веет некоторым идеализмом. Прежде всего, в НАНУ почти нет «омертвелых территорий» — все свободные помещения уже давно сдаются коммерческим структурам. Оприходовано все, весьма выгодно сдаются даже стоянки у институтов. Поэтому вряд ли можно предположить, чтобы директора институтов поддержали либеральные преобразования, предлагаемые академиком Ю.Пахомовым.

Так что же делать?.. Похоже, на этот вопрос ответа не знает никто, но, видимо, не случайно президент России, вслед за своим коллегой из Белоруссии, ущемляя демократию, берет назначение президента РАН в свои руки. За этим решением, возможно, стоит отчаяние — понимание того, что вытянуть себя и лошадь из болота собственной рукой за косичку до сих пор удавалось только барону Мюнхаузену…