"Украинская наука довольно автаркична"

Пути преодоления хронической миелоидной лейкемии - разновидности рака крови - именно над этим сейчас работает молодой ученый из Львова Орест Кузик в Швейцарском институте экспериментальных раковых исследований (Лозанна). Среди прочего, вместе с группой коллег, занимается разработкой нового метода блокирования сигналов, приводящих к неконтролируемому делению раковых клеток. После обучения в Вене и Мадриде совмещает исследовательскую практику с академической карьерой.

- Орест, когда вы решили связать свою жизнь с наукой? Как случилось, что занялись именно прикладными исследованиями, а не теоретической составляющей?

- В старших классах. Я учился в международной школе в Люблине, и у нас была замечательно организована программа изучения естественных наук. Учителя поощряли проведение лабораторных экспериментов, учащиеся сами могли определять цели и ход работ. Именно тогда меня заинтересовала молекулярная биология.

- Трудно ли было найти себя в Европе?

- Думаю, интегрироваться помогло образование - сначала в Польше, потом - в Австрии и Испании. Конечно, были трудности, я даже потерял целый год из-за того, что посольство отказало в визе. Но бюрократия преодолевается, языковые барьеры - тоже, приобретаются практические навыки, конфликты перерастают в уважение и дружбу. Поиск места в докторантуре продолжался в последние месяцы обучения в Вене. Искал как через Интернет, так и через личные контакты с профессурой. На каждые 10 заявок получаешь один-два утвердительных ответа.

- В чем отличие научной среды в Украине и Европе?

- Ученые должны чувствовать пульс развития науки и технологий. Они много работают, часто меняют место работы. По сравнению с ненаучными работниками у них весьма неспокойная жизнь. Другое дело в Украине - там стабильный застой… Шучу.

- Как говорится, в каждой шутке - только доля шутки, особенно если она от ученого…

- В Украине легче развивать науку, не требующую значительной финансовой поддержки, например биоинформатику. Но украинской научной сфере присущ консерватизм и даже некоторый формализм, сдерживающий развитие не меньше, чем нехватка средств. Не разрабатываются грантовые инструменты… В современных условиях ученые должны быть гибкими, предприимчивыми. Просто сидеть в лаборатории и ждать поддержки извне - путь в никуда.

- Приходила ли вам мысль вернуться в Украину?

- Именно сейчас я хочу продолжать исследования в сфере клеточной биологии и, к сожалению, не вижу перспективы для проведения качественных комплексных опытов в Украине. Академическая среда и организационно-материальная основа в развитых странах Америки, Европы и в развивающихся странах Дальнего Востока дают шанс раскрыть свои возможности, внести и свою лепту в мировую науку, ведь последнее и является основной мотивирующей силой для ученого.

Я готов помогать развитию науки в Украине. Сейчас с удовольствием редактирую и перевожу научные тексты с украинского языка для публикаций или запросов на финансирование. Надеюсь в будущем давать возможность выходить в широкий мир украинским студентам, помогать в поиске финансирования проектов и налаживании продуктивного сотрудничества с лабораториями во всем мире, потому что сегодня украинская наука довольно автаркична.

- Ситуацию в Украине можно исправить?

- Да, но начинать надо немедленно - с каждым годом догнать мир будет все труднее и труднее.

- Что нужно сделать, чтобы "догнать и перегнать"?

- Не надо изобретать велосипед. В научных учреждениях Швейцарии, как и всей Европы, существует внешний надзор или внешнее консультирование. На практике это выглядит так: раз в несколько лет в институт приезжает группа экспертов - пять-шесть светочей науки. Они анализируют работу, вносят предложения. И это действительно помогает! Это не так, как в Украине, - львовяне поехали похвалить харьковчан, потому что знают, что через год те приедут и похвалят их. Эту круговую поруку надо разрывать, эксперт должен быть независимым, равно как и грантодатель. Нужно разрабатывать систему национальных грантов, деньги должны давать за реальные результаты, а не за груды макулатуры (так называемые научные отчеты). Также надо избавиться от стереотипа "лектор-ученый", преподавательская и научная работа - это разные вещи.

- В Украине многие говорят, что за пределами бывшего СССР фундаментальную науку государство не финансирует. Это действительно так?

- Это не соответствует действительности. Финансирование осуществляется преимущественно из государственных учреждений. Сегодня в ЕС разработано много панъевропейских инструментов поддержки. Конечно, объемы дотаций трудно сравнить с коммерческими инвестиционными проектами. Причина - от научного развития государство зарабатывает опосредованно. Если ученый трудится на корпорацию, его изобретение будет считаться рабочей разработкой, если же финансируется государством, то исследователь оставит все (или практически все) имущественные права при себе. Конечно, нужно иметь хорошего патентного поверенного. Сегодня деньги "не ищут" ученого - все наоборот. Однако существует много фондов - как специализированных, так и общих. Скажем, Фонд науки и технологий Вены берется за все - от квантовой физики до социологии.

- Кому именно поступают деньги из фондов - институту, лаборатории, научной группе?

- Бывает по-разному. В целом количество грантов обратно пропорционально их величине. Подавляющее большинство их - небольшие и ориентированы на научные группы, основную базовую единицу современной науки (3-20 человек). Институт обеспечивает учебный процесс, содержание здания, секретариата. Эксперименты - дело научной группы. Ее шеф занимается администрированием, поиском дотаций. На это он тратит почти половину рабочего времени, из-за чего страдает его научная продуктивность. Поэтому иногда институты создают отдельные грантовые отделы. Их задача - оформлять заявки и выбивать деньги. Но такая практика не очень распространена. Конечно, больше всего денег дают на "горячие" темы. Выбор далеко не всегда оправдан, многим грантодателям, можно сказать, не хватает стратегического подхода.

- Учредитель контролирует результат?

- Текущего контроля практически нет. Есть внутренний, со стороны института. Кроме того, результаты понадобятся при следующем обращении к донору.

И все же ученый постоянно находится в состоянии стресса. Во-первых, из-за нестабильности финансирования - грантового прессинга. Во-вторых, из-за прессинга публикаций. Нет публикаций - не будет карьерного роста, даже если ты замечательный преподаватель и первоклассный исследователь.

- Редакторы научных журналов командуют парадом?

- С недавних пор их влияние и в самом деле очень сильное. Причина проста - количество ученых растет значительно быстрее, чем научных изданий. Усиливаются конкуренция, злоупотребления. Проблема и в том, что падает роль публикаций в специализированных журналах, при этом в универсальных, "топовых" - растет. Сегодня журналы не платят гонораров ни за рецензии, ни за научные статьи. Иногда сам автор должен заплатить - скажем, за печать цветных рисунков или бесплатный доступ к своим материалам в Сети, чтобы ими могли воспользоваться другие ученые.

- Зачем спонсировать свободный доступ к своим статьям в Интернете?

- Чтобы другие легче находили твои работы и цитировали их. Индекс цитирования просчитывается для каждого ученого и является очень важным для его карьеры.

- Получается, это своеобразная "научная барщина". Хочешь не хочешь - публикуйся, иначе останешься за бортом карьерного роста. А как он происходит, какой путь надо пройти?

- О-о-о… Он долгий и непростой. Сначала докторантура, потом два-три постдока, только тогда можешь претендовать на роль лидера группы. Дальше становишься профессором - сначала ассистент-профессором, потом ассоциированным и только потом полным. Раньше чем в 50 к вершине не подняться. Стабильность начинается с получения тенуры - должности ассоциированного профессора. Этого достигаешь в 45-50 лет - попадаешь, наконец, в систему, и из нее тебя уже тяжело выжать.

- А как с теми, кто не дойдет, - останутся за бортом?

- Элементарная математика говорит, что докторант имеет всего 10-30% шансов стать руководителем группы. Происходит жесткий отбор. Сегодня государство потеряло контроль над количеством докторантов - вузы выпускают слишком много молодых ученых. Ученые руководствуются принципом: кооперация лучше, чем конкуренция. Однако существуют и конкуренция, и подвох, и подлость. Чтобы не отставать от других, приходится жертвовать семьей, друзьями, а то и здоровьем. Успешные ученые работают около 80 часов в неделю. Это нормально, аврал - 120 часов! Конечно, всегда можно пойти работать на предприятие - там заплатят на 20-30% больше, чем в академической сфере.

- А какие вообще заработки у ученых?

- Не очень высокие. Такой "лафы", которой радовались в СССР (400 руб. против 250 руб. у хорошего инженера), нет и не предполагается. Я наблюдаю определенную уравниловку. Молодой ученый зарабатывает практически так же, как и продавец в магазине. Заработки торгового агента или программиста в полтора-два раза выше, а профессор зарабатывает втрое больше. Но ведь какой путь до тенуры надо пройти! Основная мотивация ученых - слава и признание, реже - альтруизм. Конечно, есть и дополнительные "бонусы" - можно много ездить по миру, общаться с разными людьми, прожить жизнь более творчески.

- Известно, что финансовая "непривлекательность" и колоссальная трудоемкость научной работы пугают американцев и канадцев. Там ученые - преимущественно индийцы и китайцы. В Европе наблюдаются подобные тенденции?

- Не настолько массово, но да. Скажем, в моей лаборатории работает всего один швейцарец (!). В Европе все зависит от региона. Так, в Австрии много "югов" - выходцев из бывшей Югославии. В Германии много поляков. Индийцев, японцев, корейцев можно встретить практически в каждой научной группе.

- Каков стиль вашей жизни в Лозанне вне работы?

- Свежий воздух, горы, озеро, в котором можно купаться. Рано встаю, поздно ложусь, на работу и по другим делам езжу на велосипеде. Снимаю небольшую комнату, в которой все в одной куче: скажем, умывальник маскируется под ящик в шкафу...

P.S. Уже после нашей беседы господин Кузик ознакомился с интервью и попросил внести такое дополнение:

- Как мне кажется, получилось неожиданно пессимистически, и если бы я прочел это интервью еще студентом, подумал бы: "И зачем в эту науку лезть?". Вероятно, дело - в призвании. Ученые любят свою работу, на самом деле быть ученым - классно, а наука - это невероятно интересно.