У монеты есть обратная сторона

Сегодня в прессе, в частности в «ЗН», обсуждаются проблема реорганизации науки, вопросы управления ею. В частности, дискутируется вопрос объединения НАН с вузами. Такой подход приведет к разрушению науки и научных школ, хотя вузы выиграют, поскольку подготовка студентов, учебный процесс будут обеспечены высококвалифицированными профессорскими кадрами. От этого учебный процесс улучшится, но наука потеряет, поскольку для высокотворческого интеллектуального труда нужно свободное время. Научные работники знают, что подготовка статьи — это творческий процесс. Когда появляется новая идея, ученый может забыть обо всем, днями и неделями живет этой идеей, собирает факты, проверяет, сомневается, дискутирует. В западноевропейских университетах, с годовой учебной нагрузкой ученых 40—60 часов, свободного времени достаточно. Я читаю один-два спецкурса с начала существования НАУКМА и не страдаю от этого, а получаю удовольствие. Исторически сложилось так, что наука во многих странах Западной Европы развивалась в университетах, академий наук там не существовало или у них был другой статус. У нас наука развивалась в академических институтах, а вузы занимались в основном обучением студентов, а в придачу — наукой. Поэтому отношение к ней в наших университетах совершенно иное, нежели на Западе, и главное — это педпроцесс, сломать это одним ударом невозможно. При существующей нагрузке доцентов и профессоров в вузах вряд ли появится свободное время для творческой науки.

НАН Украины, как бы мы ее ни критиковали, — это структура, которая сегодня все еще сохраняет высокий уровень науки, хотя, безусловно, нуждается в реорганизации. Но какой? Сегодня ни у властных структур, ни у научных сотрудников нет четкого видения этого процесса.

Для реорганизации предлагается провести оценку научно-исследовательских институтов и деятельности ученых. По мнению некоторых из них, для такой оценки следует применить показатели импакт-фактора (ИФ), используемые за границей. Как заметил А.Верхратский («ЗН» №7, 2005), по этим показателям «реальная производительность фундаментальной украинской биологической науки и вклад отечественных биологов в мировой научный процесс ничтожно малы, а деньги, вложенные в поддержку 52 научно-исследовательских институтов, израсходованы в значительной степени зря». У большинства журналов, как пишет А.Сибирный («ЗН», №5, 2005), издаваемых НАН Украины, отсутствует ИФ, в связи с этим возникает вопрос: зачем их издавать?

Я находился в Чехии и Польше, когда там реорганизовывалась наука. Мой коллега, директор Института охраны природы ПАН, был обеспокоен тем, что у его научных сотрудников и институтов низкие показатели ИФ. Объяснял он это так: ну разве кого-нибудь за границей заинтересует, какие бабочки или жуки живут на территории Бабьегурского национального парка? Но это же интересы Польши, ее национальное достояние. И сейчас институт процветает, поскольку исследует то, что составляет национальное богатство Польши.

Импакт-фактор сегодня не может стать критерием оценки украинской науки, поскольку институты и научные сотрудники не были на это сориентированы, и он не отобразит реальную ситуацию. Так, например, еще десять лет назад в нашем институте не было ни одной монографии на английском языке, а когда мы выдвинули такие требования, то сегодня из 16 пять выпущены за границей.

Использование ИФ ставит в неравные условия институты. Разумеется, гуманитарии (например, филологические труды) не смогут оцениваться по этому показателю (или он будет намного ниже, так как отображает публикации в англоязычной литературе). Да и в экономике неизвестно, насколько он «сработает», поскольку мы еще далеки от того, чтобы наши достижения в этой сфере были на уровне развитых стран.

Есть направления биологических наук, исследование которых привязаны к определенным регионам. Речь идет об исследовании флоры или фауны отдельных территорий, структуре или функционировании экосистем, популяциях отдельных видов высших растений, мхов, лишайников, водорослей, животных и тому подобное. Их специфика состоит в проведении полевых исследований, где объектами являются десятки и сотни видов, формирующих популяции и биоценозы; изучается структура, организация, динамика, строятся прогностические модели и т.п. Такие закономерности являются разными для леса и степи, болота и пустыни, Крыма и Полесья, Карпат и лесостепи, то есть для различных типов экосистем. И полученные данные интересуют довольно узкий круг научных сотрудников, как правило, регионального уровня. Например, геологическое строение или растительность острова Джарилгач едва ли заинтересует ученых Северной Америки или Западной Европы, так же, как меня мало интересует структура популяции каких-то тропических растений в лесах Зимбабве или даже самой высокой в Африке горы Килиманджаро. Такие данные, как правило, не попадают в журналы с высоким ИФ.

Поэтому зарубежный ученый, даже мирового уровня, попав в степи Украины, чувствует себя на уровне студента, поскольку не знает основы — видов, так же, как и мы чувствуем себя в африканских саваннах или джунглях. Всемирно известный ученый Ю.Одум сказал, что эколог должен мыслить глобально, но действовать локально. И ни один эколог мирового уровня (тем более, если он себя уважает) не сможет сделать хороший прогноз развития степи, поскольку они существуют в России, Украине, Казахстане, Монголии, то есть на ограниченной территории. И при решении реальных экологических проблем нужны специалисты на местах, их не может заменить теоретик мирового уровня, не владеющий конкретной информацией.

Было бы хорошо, если бы такие исследования глубоко и на соответствующем уровне проводили у нас в региональных университетах или даже в заповедниках, как это делают в Западной Европе или Америке. Но проблема в том, что наука сконцентрирована в нескольких крупных городах и в столице. Защитив кандидатскую диссертацию, ученые уезжают в центр. Поэтому академические институты вынуждены «закрывать» и такие локальные проблемы. Конкретные исследования обобщаются и формируют соответствующую систему, похожую на пирамиду. Чтобы подняться на высшую ступень, необходимо не только пройти низшую, но и сформировать крепкую основу.

Нужны ли такие исследования в системе НАН Украины? По моему глубокому убеждению — да, поскольку они, помимо всего прочего, демонстрируют наши осведомленность, сознание, воспитание, несут информацию о национальном богатстве, решают проблемы его сохранения. Приведу такой пример. Несколько лет назад мы принимали участие в общеевропейском проекте «Карта растительности Европы». На первом этапе его руководители — ученые из Чехии и Германии — разработали проект высокой детальности отображения единиц растительности в соответствии с их исследованиями, но дальнейшая разработка этого документа показала невозможность его выполнения на таком уровне, и его надо было «опустить»: определенные территории, в том числе Украины, не исследованы так детально, а в России большая часть тундры и тайги мало исследована. Поэтому выполнение таких работ не определяется уровнем знаний — оно лимитируется уровнем имеющейся информации.

В отличие от экспериментальных институтов, у нас исследований такого типа до 70%. Среди ученых — 27 докторов и 127 кандидатов, они являются носителями информации, сколько и где растет у нас видов грибов, мхов, лишайников, высших растений. И эти ученые совершенно не нужны в США или Канаде, поэтому практически костяк научных сотрудников у нас сохранился. Я знаю, что такая же ситуация в большинстве институтов Отделения общей биологии: институтах зоологии, гидробиологии, биологии южных морей, экологии Карпат, ботанических садов. Поэтому картина в биологии совсем не такая катастрофическая, как написано в статьях известных нейрофизиологов в «ЗН».

Вместе с тем достижения математики, химии, физиологии, генетики скорее заинтересуют все мировое сообщество, нежели результаты национальной проблематики (география, флористика, геоботаника, почвоведение, экология). Поэтому те, кто занимается региональными проблемами, явно проиграют при оценке их деятельности с помощью импакт-фактора.

Оценка деятельности ученого и институтов такого типа, по моему мнению, должна происходить не только на основе показателей ИФ, что является лицевой стороной монеты, где стоит цифра, свидетельствующая, что два меньше пяти, но больше единицы, и отображает место ученого непосредственно в мировой науке, но и обратной стороной, на которой размещен герб. Поэтому мы должны подходить к такой оценке не только с точки зрения международных стандартов, но и с точки зрения внутренних общегосударственных интересов. Для этого следует разработать соответствующие критерии.

Сегодня в управлении нашей науки много наболевших проблем, требующих решения. Но решение — не означает их ликвидацию. Поэтому, прежде чем предпринимать какие-то серьезные шаги по отношению к НАН Украины, следует провести всестороннее открытое их обсуждение, ибо каждый научный сотрудник — это индивидуальность, научные школы формируются десятилетиями, и если мы их потеряем, то восстановить уже не сможем.