ШКОЛА РАЗУМА

Накрывшая наше общество волна агрессивного прагматизма - не самая лучшая социальная среда для развития науки. Однако, как это ни парадоксально звучит, именно время «смуты великой» побуждает ученого глубже осмыслить роль науки в обществе, законы ее развития, свое место в ней. А если он к тому же найдет время, силы и средства, чтобы перенести плоды своих размышлений на бумагу и опубликовать их, то это может стать заметным явлением не только в научной, но и в духовной и культурной жизни.

В современных условиях недостаточной информации о новых изданиях выход ряда важных, интересных книг проходит почти незаметно. У меня в руках книга Дмитрия Зербино «Научная школа как феномен», выпущенная издательством «Наукова думка» еще в 1994 г. Ее автор - видный представитель медицинской науки, член-корреспондент НАН и АМН Украины, директор Института клинической патологии Львовского медицинского университета, опытнейший вузовский профессор, воспитавший не одно поколение врачей и научных работников. А самое главное - мудрый и дружелюбный человек, которому далеко не безразлична судьба страны и ее научного потенциала. Книга полностью оправдывает ожидания самого взыскательного читателя. Она импонирует созвучностью мыслей, глубиной рассуждений, прозрачностью формулировок и благодаря этому, а также образному языку и легкому стилю изложения читается на одном дыхании.

Обращение к проблемам научной школы не случайно. Говоря словами автора, научная школа является «одним из наивысших спонтанных гуманитарных феноменов человечества». Сохранение научных школ как центров преемственности научного творчества - важнейшее условие «выживания» науки и ее кадрового потенциала в любом обществе переходного периода, а тем более в Украине. Но проблема эта возникла не сегодня. Еще на заре горбачевской перестройки, как бы предчувствуя грядущие потрясения, на ней заострил внимание научной общественности мой первый наставник, выдающийся отечественный патофизиолог и педагог Н.Зайко. Разумеется, речь идет об истинных центрах научного творчества, а не о псевдошколах, которые возглавили титулованные «организаторы науки», считая их непременным атрибутом личного научного авторитета. Кстати, с последним можно и поспорить, ведь в науке главное - это имя. Такие гении научной мысли, как А. Эйнштейн, П. Дирак и другие, фактически не создали научных школ, не имели прямых учеников, хотя от этого их авторитет не стал меньше.

В книге Д.Зербино подчеркивается, что научная школа - это самопроизвольно возникающий в благоприятных условиях, самонастраивающийся институт, создание и деятельность которого связаны с появлением научного лидера.

О необходимых качествах лидера, путях формирования его личности, преемственности научных идей и традиций в книге сказано немало. С особенным интересом читается раздел, в котором автор предпринял попытку описания типов ученых, различая среди них энциклопедистов (читателей), исследователей, философов и администраторов. Роль последних может оказаться весьма позитивной, и если администратору присущи высокая нравственность, душевное благородство, понимание законов научного творчества и отсутствие зависти к успехам коллег, то он может многое сделать для становления зарождающейся в недрах руководимого им учреждения научной школы. Чаще всего, по наблюдениям Д. Зербино, основателем научной школы становится ученый-исследователь, ученый-лидер, обладающий экстравертированным типом мышления и умеющий подбирать молодых сотрудников, воспитывать их.

Полезно иметь в виду и другую «классификацию» ученых, которую предложил Г. Селье, создатель учения о стрессе. Он делит ученых на мыслителей, исполнителей и тех, чье отношение к науке основано на вненаучных интересах. Именно первый тип является «локомотивом» научного прогресса.

Научная деятельность, ее стимулы, составляющие и результаты, значение интуиции, наблюдательности, вдохновения - по всем этим вопросам, неоднократно обсуждавшимся профессионалами и дилетантами, у автора книги есть свои суждения. Одним из обязательных качеств ученого Д.Зербино считает «стремление к писательству», то есть к опубликованию результатов своих научных исследований, и с этим нельзя не согласиться. Представим себе художника, который видит в своем воображении замечательную картину. Она не станет продуктом его творчества, если не будет запечатлена на живописном полотне, и он рискует остаться ее единственным зрителем. Продукт деятельности ученого - это информация о новых знаниях и технологиях. Не будучи опубликованной, она умрет вместе с уходом ученого из жизни. Или останется на съедение мышам в архивах, где пылятся отчеты о научно-исследовательских работах. Однако «чтобы писать - нужен запас покоя в душе», как говорил А. Твардовский. И здесь мы неизбежно сталкиваемся с положением ученого в государстве и отношением государства к науке. Уже сами заглавия разделов одной из глав («Наука и люди власти», «Бюрократия и наука», «Интеллектуальная собственность в науке») вызывают большой интерес. Забота о хлебе насущном не должна истощать ум и силы ученого, как это происходит сегодня в нашей стране. Как тут не вспомнить высказывание Рональда Рейгана о том, что американское государство не потому тратит много денег на науку, что оно богато, а оно богато благодаря тому, что не жалеет денег на науку.

Научная школа рождается, потом умирает, подобно живому организму. Ее жизнь может оказаться слишком короткой, если после ухода создателя школы не найдется достойного продолжателя и иссякнет приток молодых, свежих умов. Поэтому понятна тревога автора по поводу «утечки умов» из Украины. Но научная школа и возрождается, хотя для этого требуются титанические усилия. Если бы у автора не было веры в возможность возрождения, вряд ли он написал эту замечательную книгу.