СБОИ В АКАДЕМИЧЕСКОМ ХОРЕ ВСЕЛЯЮТ... НАДЕЖДУ

Миф об исключительной роли организатора в науке родился не сегодня. В памятные годы застоя он был очень популярен и поскольку существовал «социальный заказ», он получил право на жизнь. Но этого показалось мало - возникла дискуссия: может ли институт заменить Эйнштейна? Надо ли вспоминать, что и эта абсурдная мысль вроде бы завоевала себе место под солнцем. После таких философских «разработок» даже самый далекий от науки человек, взгромоздившись на верхнюю ступеньку институтской пирамиды, начинал чувствовать себя вровень с величайшими умами мира.

Правда, не все клеилось в этой схеме. Трудно было объяснить, почему колоссальная научная машина СССР (при наличии четверти ученых мира) дает только три процента значимых публикаций...

После обстоятельной статьи в «ЗН» доктора биологических наук Александра Демченко рассматривать отдельно тему роли организаторов науки и просто ученых, наверное, нет особой необходимости. И все же интервью члена Европейской академии, члена-корреспондента НАНУ и члена-корреспондента Российской академии наук доктора биологических наук Олега Крышталя вносит очень существенные детали для понимания процессов, приведших НАНУ к ее нынешнему состоянию.

Здесь я намеренно не перечисляю всех его должностей и званий. Из рейтинговых оценок выбрал только две. Первая: американский журнал «Каррент-контент», который проводит научную экспертизу, несколько лет назад опубликовал список фамилий 100 наиболее известных советских ученых. Определение осуществлялось по очень объективному критерию - числу цитирований. Так вот среди этих 100 наиболее популярных Украину представляли три человека. Одним из них является Олег Крышталь. Другая не менее важная деталь в биографии ученого: он единственный в Украине обладатель персонального гранта на научные исследования до 2000 года.

- Олег Александрович, разговор о судьбе Национальной академии наук Украины хотелось бы начать с вопроса: академики и члены-корреспонденты довольно дружно подписали письмо протеста Президенту Л.Кучме, в котором говорилось о бедственном положении науки и ученых. Однако вашей подписи среди протестующих ученых нет. Это что - акт конформизма или вы видите какие-то другие пути выхода из кризиса?

- Действительно, я отказался подписать открытое письмо членов НАНУ Президенту, хотя я, как и все, заработную плату в академии практически не получаю. Считаю, что наше нищее государство вообще не имеет морального права вкладывать деньги в академию-монстра. Поддерживать науку и НАНУ - это не одно и то же. Этого нельзя делать хотя бы потому, что есть масса других необходимейших трат: посмотрите, что сейчас происходит в медицине, когда требуют сократить число врачей-педиатров, когда часто не платят зарплату учителям...

- Собственно, реформированием могло бы заняться общее собрание академии - это 500 мудрейших, наша интеллектуальная элита. Не так ли?

- На протяжении десятилетий в академию принимали, можно сказать, «по блату». Сюда шли, в основном, люди, каким-то образом приближенные к власть имущим, к аппарату партии, к системе управления. Они и сейчас составляют критическую массу всех, кто представляет академию. За многие десятилетия такой селекции она так испортилась, что ни о каком самоисправлении не может идти речь.

- Если обратиться к истории, то когда Борис Патон был примерно в вашем возрасте, он принял на себя (или ему поручила партия - не знаю, как лучше сказать) руководство академией. Неужели сейчас, когда стало посвободней, молодые академики и члены-корреспонденты не могут взять руководство на себя и найти путь спасения украинской науки?

- Спасение украинской науки не в том, чтобы обновить министерство науки - академию. У нее вообще следует отобрать распределительные функции. Но если бы молодые академики и захотели это сделать, то не смогли бы, потому что их нет. В этом достаточно просто убедиться, если открыть справочник НАН. Там вы не увидите 40, 50 и даже 55-летних ученых. Только считанным единицам удалось прорваться. Теперешние геронтократы просто не пустили наше поколение в академию. Таким образом, принимать эстафету, то есть брать власть, некому...

- Но это жалоба вслед уходящему поезду, а почему об этом не сказали вовремя?

- Один из моих друзей - членов академии примерно шесть лет назад обратился на общем собрании к Патону и сказал «о разрушении культурного слоя в связи с тем, что избирают не тех, кто достоин». Как итог этой откровенности - молодому академику пришлось оставить пост директора института и искать себе применение в Америке. Это характерный пример научного режима, установленного в академии. Никто не откажет президенту в широте кругозора. Он понимает науку. Но понимает ее по-своему. Точно так же, как я по-своему понимаю электросварку, считая, что ей совсем не место в академии. Академия наук должна обеспечивать доступ нации к вершинам фундаментальной науки, но не к вершинам технологии, не к вершинам мастерства получения танковой брони. В этом колоссальная проблема.

Пусть представители технических наук организуют свою академию, Украина с ее совершенными ракетами, танками сможет иметь замечательную академию инженерных наук. Но причем здесь фундаментальная наука? Объединение не на пользу последней при любых раскладах. Тем более, что в своем большинстве эти люди даже не понимают, что такое фундаментальная наука. А ведь ситуация с фундаментальной наукой обстоит иначе, чем с инженерной.

Фундаментальная наука - это проникновение на территорию terra incognita. Абсолютная новизна - это для нее единственный критерий.

- В академии создана бумага, в которой называются 14 направлений, в которых мы впереди планеты всей...

- Да это блеф. И чтобы в этом убедиться, государство должно своей волей подвергнуть нашу науку анализу, объективно проверить все, учесть. И в этом нет ничего обидного или странного. Возьмем, для примера, хотя бы ту же Германию, где около 50 фундаментальных институтов. Там нет академии, но есть общество имени Макса Планка. Это общество не гнушается подвергать своих сотрудников с периодичностью в два года экзамену со стороны международных комиссий. И самые знаменитые их ученые, лауреаты Нобелевских премий дрожат, как мальчики, накануне приезда комиссии, решение которой обязательно для правления общества Макса Планка. И нет нареканий, потому что судьями являются люди, авторитет которых безупречен в мире науки. Я как раз был в Мюнхене, когда две лаборатории таким образом закончили свое существование. Ну что ж - такова жизнь. Это не дает ученому расслабиться, обрасти жирком. Ученый должен быть в форме.

Наша наука должна выйти на мировой рынок. Только в этом случае мы сможем поддержать уровень там, где он пока есть, и достичь там, где его пока нет. Мы должны, строго говоря, иметь очаги украинской науки более-менее равномерно во всех фундаментальных областях. Но процесс должен начаться сейчас, незамедлительно. Иначе мы потеряем молодежь. Мы и так уже почти потеряли критическую массу специалистов. У меня отдел из 20 человек, и при этом 12 кандидатов наук работают в Америке и Европе. Многие из них хотели бы вернуться. Все они блестящие ученые, публикуются в лучших журналах мира. Время возвращаться еще не наступило. И дай Бог, чтобы оно наступило раньше, чем эти люди выйдут из творческого возраста. Это наш золотой фонд, что гораздо больше, чем деньги, вложенные в банк под проценты. Но научный капитал, в отличие от денег, которые могут быть превращены в золото, может дать плоды только в том случае, если он будет востребован вовремя.

- Вас-то самих положение в академии не раздражает, не хочется ли иногда и самому махнуть на все рукой и уехать туда, где лучше?

- Иногда хочется. Понимаю, что в этом случае у меня не было бы и десятой части тех проблем, которые есть здесь. Держит меня, среди прочего, упрямство. Потому что знаю - если уеду, то не будет надежды получить научное образование мирового класса у молодежи, которая меня окружает. Потому что, заканчивая аспирантуру и становясь у меня кандидатом наук, каждый из них может претендовать на работу в любой из развитых стран. Собственно, весь свой отдел я могу «сплавить» за границу в течение получаса работы на телефоне.

Но я хочу работать здесь. Благотворительные гранты позволяют делать науку, покупать современное оборудование. Украине хотят помочь. И могут помогать гораздо больше, чем сейчас, но порой у нас сталкиваешься с таким безумием, что начинаешь ощущать себя в эмиграции, не выехав из своей страны. Так, недавно один из новоиспеченных членов нашей академии начал объяснять, что нам не следует стремиться к публикациям в журналах, потому что в Украине их все равно не читают. Ну что тут скажешь!.. А между прочим, этот человек помогает управлять отраслью биологической науки, имеющей отношение даже к безопасности украинского государства...

- Сейчас что-то разладилось в хоре академической науки. Сбои идут просто поразительные...

- Да, и поэтому у украинской науки, как ни парадоксально это может прозвучать, может быть, появилась надежда.