Переживет ли НАНУ нынешний экономический кризис?

«К сожалению, научная политика в Национальной академии наук Украины еще более странная, чем нынешняя государственная, потому что в последней хотя бы присутствует борьба мнений. Пусть политики и коррумпированы, но они не являются единым стадом бессловесных овец, которое приходится наблюдать в течение нескольких десятилетий в нашем научном сообществе…»

«ЗН»: — Анна Валентиновна, чем вызвано приглашение в Киев именно этого ученого?

А.Ельская: — Когда-то молекулярно-клеточная биология в Польше по своему уровню была сравнима с украинской. Но теперь она начала резко набирать обороты, и проанализировать, почему это произошло у них, а не у нас, — очень полезно. Кроме того, такие встречи позволяют наладить дополнительные контакты. Мы, например, уже договорились с польскими коллегами о совместных исследованиях. Для нас это важно, так как у них – новейшее оборудование. Кроме того, они могут помочь нам участвовать в исследовательских программах Европейского союза.

Теперь к ним приезжают со всего мира, чтобы поучиться. Опыт этого института, кстати за считанные годы ставшего одним из лучших в Европе, повлиял на принятие принципиальных решений на уровне страны: в Польше принята грантовая система финансирования научных проектов, министерство образования превращается в агентство по работе с бумагами по образованию, создается агентство, которое будет руководить научными исследованиями. Все это вызвало существенные перемены в их академии наук, которая еще недавно была почти в таком же тяжелом положении, как и украинская…

«ЗН»: — …?

О.К.: — Верный показатель выздоровления польской науки в том, что в страну начали возвращаться настоящие ученые. Институт, о котором идет речь, полностью укомплектован польскими исследователями, которые в свое время уехали, сделали имя за рубежом, а сейчас, когда обстановка в стране улучшается, вернулись и возглавили лаборатории…

В советское время после очередных гастролей за рубежом Симфонического оркестра Ленинградской филармонии почти полколлектива не вернулось обратно. Знаменитого дирижера, руководителя оркестра Евгения Мравинского вызвали в горком и жестко спросили: «Почему от вас бегут оркестранты?». Мравинский изумился: «Разве это от меня бегут? Это от вас они бегут!..»

От кого бегут ученые из Национальной академии наук Украины? Теперь уже не скажешь, что они бегут от власти — она вполне демократическая. Так почему же такой поток беженцев с высшей научной квалификацией? На этот вопрос в президиуме обычно отвечают, что ученые бежали в 90-е от нищеты и неустроенности, а, сейчас, мол, поток резко уменьшился.

Действительно: все чего-нибудь стоящие кандидаты наук, доктора и даже несколько академиков уехали еще в то время. И при нынешнем положении науки в Украине они не вернутся. Среди настоящих ученых здесь остались лишь скованные семейными обстоятельствами или упорным нежеланием менять место обитания. Есть еще небольшая группка великолепных исследователей, которым удалось наладить отношения с Западом и развернуть здесь современные лаборатории. Они существуют чаще всего на иностранные гранты, широко печатаются в лучших журналах мира и могут позволить себе некоторую дистанцию по отношению к косному президиуму. Это своеобразная группка внутренних эмигрантов, которыми во все времена отличалось наше общество…

И все же в президиуме лукавят, когда говорят, что эмиграции сейчас нет, — она просто в корне изменилась. Теперь бежать ученые начинают еще со студенческой скамьи — наиболее талантливые студенты украинских вузов уже на третьем-четвертом курсах едут на стажировку на Запад, вдыхают воздух настоящей науки и… Талантливых людей на Западе ценят. Так что фактически отток талантов идет еще более интенсивно и в еще более страшной форме, чем в первые годы независимости. Но студенты не учитываются статистикой как исследователи, поэтому президиум НАНУ может бодро рапортовать: ученые уже не бегут.

Руководству академии следовало бы ответить на такой вопрос: почему молодые исследователи не идут в НАНУ и состав академии так катастрофически стареет?.. Академия быстро превращается в своеобразный хоспис, музей советской науки, который хранит в себе рецепты, по которым велись исследования во времена холодной войны и всеобщей милитаризации. Спрашивается: кому в демократическом обществе нужны такие рецепты?

Академия жалуется на недостаток финансирования. Однако министр финансов В.Пинзеник много раз обращался к ученым: приходите, мол, и получите деньги на любой проект, с которым можно выйти на международный рынок. Условие одно — за выделенные деньги придется отчитываться не папкой с докладом об успешно проделанной работе, а инновационным продуктом, с которым можно хотя бы вернуть затраченное…

На такое предложение академический народ отвечает безмолвием. Он привык, чтобы ему сверху спускали деньги и говорили конкретно: нужен танк или ракета, а потом еще еженедельно подгоняли. При такой системе — гляди и получалось кое-что иногда. А так, чтобы взять деньги, сделать работу, а потом вернуть кредит — ученые прикладных направлений науки чаще всего не умеют. И за что сегодня ни берутся, у них обязательно выходят танк или ракета. Да к тому же и качеством хуже, чем в советские времена. Почему происходит именно так, четко объяснил генеральный директор «Южмаша» после попыток сделать более-менее пристойный трактор или троллейбус: мы привыкли готовить ракеты — изделия, которые живут всего несколько секунд; а троллейбус, создаваемый для того, чтобы ездить по городу десятки лет, — это совсем другое…

Видимо, чтобы делать это «другое», нужны по-иному подготовленные люди и уж, конечно, на других принципах устроенная академия. Естественно, в нынешнюю талантливые молодые люди не пойдут. Более того, они из такой академии убегут, если даже забредут туда по ошибке…

Сегодня по количеству государственных, то есть академий, в которых получают приличную плату за членство, Украина обогнала все постсоветские государства. Интересно бы узнать: почему страна, имеющая столько академий, не может ответить на элементарные вопросы государственного строительства, не может выбрать достойной экономической модели развития и почему правительства, приходящие к власти, никогда не получали рекомендаций, на которые можно было бы опереться?

Однако такое положение не может продолжаться бесконечно. Во время кризиса язвы обостряются. Какое общество во время резкого экономического спада будет терпеть внутри себя иждивенцев, тем более что во всех независимых постсоветских странах академии уже давно преобразованы. Например, в Казахстане академию попросту распустили. В России и Белоруссии провели жесткую реформу. Это позволило более молодой и активной части академий быстро преодолевать сопротивление представителей консервативного, чрезвычайно отсталого, но влиятельного правления научных организаций…

Сегодня мир науки интенсивно преображается везде. Один из удачных примеров работы центров или кластеров являет собой институт господина Я.Кужницкого. Он показывает, что наилучшая наука создается там, где собирается критическая масса людей, способных генерировать идеи. Успех наших польских коллег заставляет и нас найти пути к реформированию украинской науки.

«ЗН»: — Олег Александрович, как нам в Украине преодолеть низкоэффективную трату средств на науку, на технологии?

О.К.: — Для ответа на этот вопрос мы и пригласили Яцека Кужницкого. Конечно, можно было бы договориться о приезде британских ученых. Они создают успешные научные кластеры дольше других. Однако мы пригласили поляков, так как им удалось быстро создать институт мирового уровня, они живут рядом с нами, их опыт более понятен украинцам, а наши проблемы понятны им.

«ЗН»: — В чем суть преобразований в польской науке?

О.К.: — Поляки сохраняют академическую систему, существенно ее обновив и введя возрастной ценз для активных членов. Распределение финансов ставится в жесткую зависимость от международных рейтингов ученых-реципиентов.

«ЗН»: — Валерий Павлович, приживется ли у нас опыт, так хорошо проявивший себя в Польше?

В.Кухарь: — Когда-то мы хотели организовать такой же виртуальный институт в Славутиче. Связывали с ним большие надежды, но все провалилось. Для того чтобы подобный институт заработал, нужно чтобы Верховная Рада ратифицировала соответствующие законы. Но все это буксует, потому что ВР не хочет их принимать. Чтобы заработала эта система, нужно отойти от целого ряда положений нашего законодательства…

«ЗН»: — Но у поляков же получилось! Неужели наши ученые такие безнадежные в организационном плане, что не могут у себя навести порядок?

В.К.: — У них Л.Бальцерович когда-то взял на себя смелость провести реформу. А мы до сих пор о ней только говорим, поэтому они уже в Европе, а мы…

«ЗН»: — Анна Валентиновна, как вы считаете, институт, подобный польскому, можно создать в Украине?

А.Е.: — В принципе возможно, потому что у нас есть высокопрофессиональные исследователи и некоторый опыт работы в организации подобных институтов. Но в то же время это представляется мне совершенно невозможным из-за менталитета наших политиков, от которых зависит решение подобных вопросов. У меня десятилетний опыт создания такого института. Я дошла с этой идеей вплоть до парламента — три года назад в комитете по науке Верховной Рады я сделала доклад, убеждала депутатов в том, что институт с гибкими подходами в области генноклеточных технологий необходим Украине. Все были «за». Но когда дело дошло до элементарного начального финансирования… Были постановление президиума НАНУ, постановление коллегии МОНа, нам выделили 15 миллионов, но в результате получили мы только… два, с помощью которых создать такой институт невозможно…

О.К.: — Дело в том, что деньги в президиуме распределили по принципам круговой поруки, и на этом все закончилось… Трудно представить, чтобы такой институт появился в нашем академическом болоте. По напряженности интеллектуального поля, по духу соревнования польскому институту Яцека нет равных в Европе. Это достигается тем, что в нем нет ни одного штатного места. Если туда попадешь, это не значит, что ты навечно в шоколаде. Ты можешь работать в институте не более семи лет. Причем через три года уже проверяют — результаты должны быть блестящие. Нет?.. До свидания. Это институт высокого напряжения.

«ЗН»: — И люди выдерживают такое напряжение?

О.К.: — Более того, в институте работают счастливые люди! Это общество молодых победителей, работать в такой компании талантливым и знающим себе цену людям — большая радость. В институте открыт конкурс для исследователей всего мира. И это не наш академический конкурс, где все по блату. Берут в институт кого угодно, если претендующий талантлив и профессионален. Сейчас из девяти заведующих лабораториями в этом институте — один иностранец. Остальные — поляки, вернувшиеся из различных всемирно известных лабораторий.

Для того чтобы создать такой институт, в Польше был принят специальный закон. Теперь институт не подчиняется ни государству, ни Польской академии наук. Он подчиняется лишь Международному консультативному совету…

«ЗН»: — Ю.Тимошенко на следующий год выделила два миллиарда гривен на науку — это в два раза больше, чем раньше. Уж на эти-то деньги можно организовать не один такой институт…

О.К.: — Для создания нового института главное — не деньги, а мозг ученых, которые будут в нем работать. Значит, должен существовать объективно работающий механизм отбора лучших, талантливейших исследователей и их государственной поддержки. В этом — суть грантового финансирования. Поэтому я не раз говорил раньше и повторю сейчас: финансировать украинскую науку без изменения организации научной системы — бессмысленно. Реформа не просто назрела. Уже идет обратный отсчет: в момент «ноль» реформировать будет нечего.