О ТРАНСГЕННОЙ КАРТОШКЕ И БИОБЕЗОПАСНОСТИ

Может, кто-то помнит, а кто нет, то вкратце напомню, что первая публикация на эту тему появилась в «ЗН» в начале прошлого года под названием «Трансгенная картошка в «мундире» и без него». Непосредственным поводом для статьи послужило то, что «создание трансгенных форм картофеля украинской селекции, устойчивой к колорадскому жуку», Миннауки с некоторым пафосом объявило в числе приоритетных научно-технических программ, способных уже в ближайшие два года принести Украине неоценимый народнохозяйственный эффект. Актуальность этой проблемы для нас как нельзя ярче проявилась прошлым летом, когда наблюдалось просто-таки небывалое нашествие неистребимого насекомого на огороды и поля. Причину сего один ученый усматривает в связи между «колорадским жуком и проявлениями криминальной экономики». Дело в том, что вездесущие «коробейники» распространили в сельской местности по бросовым ценам подделки под инсектициды. Как следствие - концентрация жука на огородах достигла невероятного количества, что делает весьма проблематичным урожай картофеля и, возможно, некоторых других пасленовых в 1998 году. Короче, дохозяйничались… Чтобы жук нас окончательно не заел, остается одна надежда - на науку, которая столь скоро обещала избавить нас от этой прожорливой нечисти. Поэтому вопрос о проекте с трансгенным картофелем и стал первым в интервью с заместителем директора Института клеточной биологии и генетической инженерии НАН Украины, членом-корреспондентом НАНУ Ярославом БЛЮМОМ.

- Сегодня трансгенные растения очень интенсивно используются на рынке Северной Америки, распространяются в Европе и, так или иначе, в Украине. Вот данные, которые приводились в департаменте сельского хозяйства США во время пребывания там нашей государственной делегации (ее целью было ознакомление с опытом страны, лидирующей в области биотехнологий, законодательного регулирования в этой отрасли) осенью прошлого года. Итак, в Штатах 15% от общего количества посевов сои занимает ее генетически видоизмененный сорт, устойчивый к пестициду раундапу; 22% - хлопок, устойчивый к насекомым и раундапу; 9% - кукуруза, устойчивая к насекомым; большие площади занимает также трансгенный картофель.

Картофель, устойчивый к колорадскому жуку, завезен в Украину фирмой «Монсанто», получившей у нас разрешение на ее испытание. Проведены первые полевые испытания и исследования на питательную, биологическую ценность, с точки зрения медицинской и экологической. Устойчивый картофель внесен в перечень сортов, которые сейчас проходят полевые испытания в Украине.

- Но, как помнится, в нашем разговоре, состоявшемся более года назад, вы подчеркнули, что речь идет не только о том, чтобы использовать картофель фирмы «Монсанто», а о создании на основе передовых зарубежных технологий трансгенных форм картофеля украинской селекции. Т. е. предполагался совместный проект. Какое участие в нем украинских генетиков, в частности вашего института? К тому же, насколько мне известно, наши ученые предложили свою технологию получения такого картофеля, в отличие от той, которая имеется у зарубежных компаний.

- Группа наших ученых под руководством академика Ю. Глебы начала разработку технологии, которая бы, в отличие от имеющихся, позволила осуществлять трансформацию картофеля путем переноса гена устойчивости не в ядро клетки, а в хлоропласты, которые в растениях также являются носителями генетической информации. Исходя из особенностей организации наследственного материала в хлоропластах, такая технология обещает быть более перспективной и надежной.

- Биотехнологии отнесены к приоритетам отечественной науки. Об этом много и громко говорилось, а хоть какую-то реальную, материальную поддержку вы получили, в частности, на программу создания трансгенного картофеля?

- Развитию биотехнологий Министерство науки и технологий уделяет большое внимание, но понимаю, что многое выше возможностей научного ведомства. Государство, а точнее его верховные структуры, понимая в целом роль наукоемких технологий и поддерживая их развитие, не уделяет достаточного внимания развитию фундаментальной науки. Хотя понятно, что фундаментальные исследования являются основой создания новых эффективных технологий и без них невозможно продвигаться вперед в технологическом развитии. Тем не менее проекты по линии Фонда фундаментальных исследований были профинансированы в прошлом году на 50%, и в нынешнем, наверное, положение не улучшится. В то же время в Европейском сообществе в структуре финансирования научно-технических разработок большая доля отведена биотехнологиям как приоритетному направлению, что составляет на сегодняшний день 552 млн. экю. У нас по программе «Биотехнология» на проект приходится в среднем 30 тысяч гривен (в год), а в нынешнем году объем финансирования сократился еще на 15% по сравнению с 1997-м. О чем при такой раскладке можно говорить? При отсутствии достаточных средств практически невозможно развивать биотехнологические направления, и в частности генную инженерию. И это очень жаль, ведь биотехнология растений на просторах бывшего Союза фактически начиналась в Киеве, в нашем институте, и Украина по праву считалась лидером в этом научном направлении. В 1989 году наши ученые Юрий Глеба, Владимир Сидоров и их коллеги получили Государственную премию СССР за получение биотехнологическим путем нового ценного сорта картофеля. Украинские ученые положили начало работам по применению технологий рекомбинантных ДНК, получению трансгенных растений, в нашем институте и в Институте молекулярной биологии и генетики были созданы клеточные линии растений - продуцентов биологически активных веществ.

Но повод для оптимизма все-таки появился. На сегодняшний день разрабатывается программа «Перспективные биотехнологии» как приоритетное направление научно-технологического развития.

- И еще о картошке. Было обещано, что этот проект уже в ближайшие два года принесет стране колоссальный народнохозяйственный эффект...

- Мне кажется, что нам присуще излишне увлекаться декларациями и лозунгами. При этом желаемое выдается за действительное и забывается о том, что для получения практической отдачи от той или иной научной разработки, нужно пройти путь от самой научной разработки до создания технологии и затем уже ее внедрения в практику. Это невозможно сделать за год или два, в любой стране этот путь занимает больше времени. Тем более, это нельзя сделать, не вкладывая финансовые средства как в программу «Биотехнология», так и в фундаментальные научные исследования в биологии. Сейчас ситуация угрожает тем, что мы можем потерять все свои наработки, если не получит дальнейшего развития и государственной поддержки направление «Перспективные биотехнологии». Разговоры о том, что можно поддержать какой-то определенный уровень науки на минимальном финансировании, бесперспективны. Хотя бы потому, что нет возможности сохранить квалифицированный научный потенциал и навыки практической работы.

- Но, кажется, в нынешнем экономическом провале надеяться на улучшение положения - тоже бесперспективное занятие. Биотехнологии - вещь довольно дорогая. Нигде в мире она не «сидит» на бюджете, хотя, конечно, правительства благополучных стран относятся очень благосклонно к научному прогрессу в этой области. Как известно, тот же институт «Рослин», прославившийся достижениями в клонировании животных, только на 30% финансируется из государственного бюджета. Остальное - это средства коммерческих фирм и компаний.

- Вы затронули очень наболевший вопрос. Ситуация в высокоразвитых странах и у нас в этом отношении несравнима. Наша наука сегодня фактически лишена возможности получать финансирование из внебюджетных источников. Причины достаточно известны и главнейшая - нет стимулов вкладывать деньги в науку и во внедрение ее разработок. Усугубляет положение и то, что даже получение средств по линии зарубежных фондов превращается для наших ученых просто-таки в наказание. К примеру, выиграв еще в 1995 году гранты фонда INTAS, украинские ученые только сейчас начали получать финансирование под свои проекты.

- Поэтому я согласна с мнением некоторых ваших коллег, что наша генетика (да разве только генетика!) попросту обречена. Ей остается разве что стать «продажной девкой» перед натиском иностранных биотехнологических компаний, завоевывающих новые рынки. В такой ситуации очень актуален вопрос биобезопасности, контроля за использованием новых биотехнологий, чтобы, как это вы отметили в нашем предыдущем разговоре, не дай Бог, не возникла проблема биологического Чернобыля. Вы причастны к подготовке соответствующего закона. Какова его судьба и кто ныне взял на себя смелость контролировать положение дел с использованием новых биогенных технологий в Украине?

- Методами запретов желаемого не достичь. Как вы знаете, Европа, которая поначалу пошла по такому пути, из-за своего консерватизма, предубедительного отношения к использованию новой продукции в значительной мере проиграла. Теперь что-то пытаются наверстать. Анализируя ситуацию в Европе, видно, что трансгенные растения, устойчивые к гербицидам или насекомым, применяются все шире, ими постепенно наполняется рынок. В последнее время Европейское сообщество вынуждено было пересмотреть свои подходы в отношении законодательного регулирования в этих вопросах, сняв определенные ограничения. И это, по моему мнению, правильная позиция. Нужно не запрещать, а контролировать. В этом отношении мне импонирует критерий, который при рассмотрении вопросов биобезопасности применяется в соответствующих ведомствах США - Агентстве по окружающей природной среде, Департаменте сельского хозяйства и Администрации по пищевым добавкам. Так вот, главным при этом являются безопасность и безвредность для окружающей среды.

Трансгенная картошка получена благодаря тому, что в нее перенесен ген устойчивости к насекомым из бактерии Bacillus thuringiensis. Ген продуцирует белок, который не переваривается в желудочно-кишечном тракте колорадского жука. Растение в процессе роста продуцирует этот белок. Он абсолютно безвреден для человека и животного, так как метаболические процессы у высших и низших живых организмов существенно различны. Надо сказать, что этот белок - продукт названой бактерии - использовался сам по себе как пестицид. И на сегодняшний день несколько компаний в мире производят и продают его для обработки полей с посевами картофеля. То есть так или иначе эта технология использовалась. Трансгенную картошку в этом отношении можно рассматривать как эндогенный белок, который продуцируется в самой картошке.

- По-видимому, приходится считаться и с экологической спецификой, биологическими условиями. И, может быть, то, что приемлемо где-то, нежелательно у нас…

- Безусловно, в этом отношении может быть ряд ограничений, поскольку каждая культура имеет свои биологические особенности, свой природный ареал, своих диких сородичей. Наша же специфика такова, что ни для картошки, ни для кукурузы у нас нет ни диких сородичей, ни близких видов, а значит, перекрестное опыление невозможно. В отличие от рапса, у которого есть такие «родственники» в Европе. И в этом случае, конечно, нужно придерживаться определенных ограничений.

Что касается проблемы регулирования в целом, то разница между Северной Америкой и Европой заключается в том, что если для рассмотрения вопросов биобезопасности в США и Канаде были адаптированы старые ведомства, или структуры, то в Европе для этого созданы новые. В этом отношении Украина находится где-то посредине между теми и другими. Примеряя к себе их опыт, наверное, нужно было бы говорить о дальнейшей адаптации нашей законодательной базы к североамериканским стандартам. Я ни в коем случае не агитирую за эти стандарты, просто мне импонирует практицизм американцев в решении подобных вопросов.

- Европа - не Америка, и у нас, говоря одним общим словом, другая ментальность. И существуют различные факторы, в том числе общественное мнение, с которым иногда трудно не считаться…

- Я бы выделил несколько факторов, влияющих на решение вопросов, связанных с использованием генетически видоизмененных организмов с точки зрения их биобезопасности. Это, во-первых, как вы правильно заметили, общественность, которая по своей природе консервативна. И это нормально, на том и держится общество. Но тем не менее эту же общественность бывает легко настроить, «обработать» в нужном направлении.

Настороженное отношение к генетически видоизмененным организмам бытует среди классических селекционеров, которые считают, что нельзя таким образом сделать стойкие сорта, что они будут терять свои признаки в результате скрещивания и т. д. Весомым ограничительным фактором в западных странах является церковь, а также разные «зеленые» движения. Есть и другая сила - это вся наша экономика. Биотехнологии демонстрируют большие преимущества перед традиционными технологиями, они более эффективны и прибыльны. Не имея своего продукта и стыкаясь с продуктом зарубежным, который идет на наш рынок, мы можем говорить что угодно, что это чужие, вражеские силы и т. п. Но факт остается фактом, мы имеем дело с тем самым международным распределением труда, от которого, тем не менее, мы никуда не денемся. И если мы туда не вливаемся, то это нам «выльется» в худшее. Ко всему у нас добавляется еще и косность мышления, в частности тех, кто должен этими вопросами заниматься. Все это осложняет их решение по сути.

- Как заместитель председателя комиссии по контролю безопасности и регулированию работ с генетически модифицированными организмами, как вы считаете, можно ли давать широкий допуск их применению, не имея соответствующей законодательной базы? Ведь во всех странах мира работы в области геноинженерной деятельности достаточно строго регулируются целыми сводами правил и правовых норм.

- Год назад проект закона «Об основах государственной политики в области генетической инженерии» был внесен на рассмотрение соответствующей комиссии Верховной Рады. Но у нас ничто не решается быстро, к тому же в решение этого вопроса каждый раз накладывает свои ограничения «политический момент». Хотя, по моему мнению, исходя из проблем биобезопасности, а также из того, что приход новых технологий может дать существенный толчок для экономического развития, необходимо как можно быстрее принять закон, регулирующий правила игры на биотехнологическом рынке. Пора уже прекратить игрища вокруг этого вопроса. Вы спрашиваете, а я не стану скрывать, что существуют «разновекторные силы» в наших ведомствах, которые хотели бы контролировать ситуацию в свою пользу, получая от этого определенные дивиденды. Они-то и не заинтересованы в том, чтобы мы имели нормальную законодательную базу, которая даст возможность решать все вопросы цивилизованно. Кстати, те, кто приходит к нам, как ни странно, заинтересованы в принятии такого закона. В западном мире привыкли жить по установленным правилам.

- Как строятся отношения вашей комиссии с зарубежными биотехнологическими фирмами?

- Сугубо на их заинтересованности, во-первых, в продвижении на наш рынок своей продукции, во-вторых, в решении этого вопроса официальным путем, т. е. получить разрешение. Мы делаем то, что входит в компетенции комиссии, проводим экспертизы, решаем, выдаем разрешения. Но юридически такое разрешение не является самодостаточным уже хотя бы потому, что комиссия не имеет на то соответствующих государственных полномочий. При наличии нормальной структуры компании были бы заинтересованы решать все вопросы официально, а не обходными путями. Попытки привлечь в комиссию много руководящих лиц ни к чему хорошему не приведут. Считаю, что правильно было бы создать такую комиссию из специалистов при одном из министерств (Миннауки, Минэкобезопасности или Минздрава) или же это должен быть небольшой государственный орган с соответствующим статусом, по типу Госхимкомиссии. Кстати, на сегодняшний день уже имеется проект положения о межведомственной комиссии по вопросам биобезопасности - «Укрбиобезопасность», который после согласований со всеми заинтересованными ведомствами будет представлен на рассмотрение Кабмина.

- Думаю, вопрос несколько риторичен, но он напрашивается сам собой. А несет ли зарубежная компания какую-либо ответственность за причиненный ущерб вследствие своей деятельности на нашей территории?

- Сейчас вообще такая ситуация, что какая бы компания ни приходила на наш рынок со своей продукцией, она у нас ни перед кем не несет ответственности. Такая вот имеется брешь в законодательстве. Биотехнологические компании - это только один из видов экономической деятельности. Поэтому должен быть закон, который бы учитывал все аспекты этой проблемы.

- Ярослав Борисович, не единожды поднимался вопрос о создании центра по биотехнологиям…

- Еще в 1988 году на базе нашего института был создан Украинский центр биотехнологии растений. Никто его не закрывал, юридически он существует и поныне, со всем канцелярским набором: регистрационные номера, печатки и пр. Мы предложили возобновить работу этого центра, придав ему статус межведомственного. Миннауки поддержало идею создания такого центра под научным руководством НАНУ.

- В прошлом году в Киеве состоялась конференция по ДНК-технологиям. Стоит ли вменять это в вину ее организаторам, но о ней мало знала даже научная общественность. Наши ученые сейчас много ездят на зарубежные симпозиумы. Украинским биологам и генетикам, как бы там ни было, еще есть чем похвалиться перед научной общественностью…

- В конце этого года на базе нашего института планируем провести международный симпозиум по биотехнологии растений. Первый такой симпозиум был проведен у нас в 1994 году. В нем принимало участие много всемирноизвестных ученых. Второй симпозиум мы хотим провести с учетом не только специфики развития биотехнологий, но и имплементации в экономику. То есть предстоящий симпозиум мы хотим разделить условно на три части. Первая часть - сугубо научная, в которой будут представлены результаты фундаментальных исследований в области биотехнологий в мире. Наряду с научными учреждениями в симпозиуме примут участие такие известные биотехнологические компании, как Monsanto, AgrEvo, Novartis, Pioneer, DeKalb. Вторую часть предусмотрено сделать прикладной. Представители биотехнологических компаний представят результаты практических разработок по получению трансгенных сортов сельскохозяйственных растений. А заключительную, третью часть симпозиума намерены посвятить проблемам восприятия биотехнологий в обществе и биобезопасности.