Меняем часы на годыннык, или Cудьба нашего хай-тэка в новых геополитических условиях

Крутой правительственный чиновник недавно сказал мне: «Сколько ты еще будешь писать о науке? Неужели не можешь найти темы подостойней?» Увидев мой недоуменный взгляд, продолжил: «Бьюсь об заклад, что через пять, от силы десять лет на том квадрате, где расположены многочисленные здания Института электросварки НАНУ, не будет ни одной лаборатории — все будет занято офисами. Это шикарное место для делового центра. Могу назвать еще один обреченный научный квадрат — между улицами Владимирской и Леонтовича. Вскоре сюда вместо болтунов, сидящих в МОН и президиуме НАНУ, которые все никак не могут определиться, что они собираются развивать с помощью науки, придут молодые менеджеры с четким пониманием своей задачи...

Уже очевидно: поддерживать все направления наше не самое богатое в мире государство не может — надорвемся. И в президиуме НАНУ это понимают не хуже меня. Но для этого нужно работать: увольнять бездельников, приглашать талантливых людей, рисковать… Зачем? Высшую научную элиту давно не интересуют перспективы науки, она нацелилась довести все до ручки, чтобы приватизировать академическое имущество (по некоторым оценкам, оно стоит минимум 50 млрд. долларов).

Хочешь увидеть будущее академии — пойди на любой электронный завод Киева. Сейчас на предприятиях, которые не так давно могли утереть нос американцам и японцам, полный развал. Так что научись отличать романтику от реалий и не поддавайся мифам о каких-то украинских «силиконовых долинах…»

Остро и зло. Но верно ли?

Корреспонденты еженедельника «Зеркало недели» последовали совету и побывали на некогда самом мощном и перспективном электронном предприятии города — ОАО «НПП «Сатурн». В советские времена это был наиболее засекреченный НИИ-завод Киева. И хотя Украина была буквально под завязку набита сверхсекретными НИИ и заводами, на которых изготавливали интеллектуальную начинку для самых передовых средств обороны и нападения — ракет, самолетов, радаров, это предприятие выделялось тем, что его арсенид-галлиевые технологии были нацелены на технику будущего. В те времена здесь изготавливалась продукция, которая могла бы составить славу любому высокотехнологическому центру мира…

Однако сейчас «Сатурн» со всех сторон обсели рейдеры. Его руководство уже отдало часть территории под коммерческие структуры, здесь повсюду видны вывески торговых центров. При этом территория самого предприятия невыгодно отличается от сданных в аренду территорий неухоженностью — здесь давно не делался ремонт, даже от внешнего вида сотрудников, как когда-то, не веет уверенностью в завтрашнем дне. Неужели правы сановные чиновники, утверждающие, что та же судьба ждет и НАНУ?

— Прежде всего, обратите внимание на такой факт — в продажу журнал не поступал. Издатели разослали его всем работникам «Сатурна», в секретариат президента, Кабмин и так далее. Я не буду комментировать этот факт и цели рейдеров. Все это слишком очевидно и, мягко говоря, некрасиво. Кому-то очень хочется уничтожить «Сатурн». Не буду спорить — нельзя сравнивать сегодняшнюю электронную промышленность в Украине с электронной промышленностью времен Советского Союза. И все же, когда мне говорят, что наше предприятие на последнем издыхании, я хочу заявить: это наглая ложь, как ложь и то, что наш сосед, завод «Орион», уже не работает. Как и то, что «Катион» или еще какое-то предприятие «лежит».

— Но если эти заводы выпускают лишь десятую часть прежнего объема продукции, то разве можно говорить, что они работают?

— Действительно, объемы выпуска резко сократились, потому что резко уменьшилась потребность в технике специального назначения в Украине и РФ. К тому же Россия относится к Украине очень настороженно и старается у себя воспроизвести все, чтобы не зависеть от иностранного и не совсем предсказуемого государства. Это привело к тому, что если «Сатурн» раньше работал на великий Советский Союз, то сегодня мы вынуждены работать на великий Китай, на менее великий, но денежный Иран. К сожалению, события в Ираке закрыли нам дорогу на рынки Ирана.

— Почему?

— В свое время 33 страны, в том числе и Украина, подписали Вассенаарские договоренности об ограничении распространения военных либо двойного назначения технологий. С тех пор наша страна проводит крайне глупую и близорукую политику. Я писал об этом в правительство еще при премьерстве Юлии Тимошенко. Но получил из Министерства иностранных дел письмо следующего содержания: мол, прекратите заниматься глупостями, потому что наша система контроля считается одной из лучших в мире. Если перевести с дипломатического языка на человеческий, то реально это означает, что среди 33 стран мы больше других ограничиваем свои возможности зарабатывать на международной торговле высокотехнологическими изделиями. Грустно, чтобы не сказать больше!..

Хотя почему наш МИД так активно мешает нам работать с Ираном, я понимаю с трудом. Иранцы рассказали, что внутренние рейсы в стране осуществляются на «Боингах» и для них из США регулярно поставляются запчасти, масла и так далее. В Тегеране расположены офисы «Сименса», «Эриксона», «Алкатель». А я в правительственном учреждении родной Украины не могу получить разрешение на ремонт оборудования чисто гражданского применения, которое мы поставили в Иран, — это радиорелейные линии для организации спутникового телевидения. Это разумно?

В Иран мы успели поставить 30 линий репортажного телевидения, чтобы они могли из любой точки города передавать на телестанцию репортаж о происходящих событиях. Это был небольшой контракт — около полумиллиона долларов. После этого у нас намечался контракт примерно на девять миллионов долларов. Но нам не разрешили его выполнять…

— А какие объемы торговли у вас с Китаем?

— Китай — очень своеобразный и чрезвычайно требовательный заказчик. Работать с ним нелегко и с каждым годом становится все сложнее. Они не покупают у нас серийные изделия. В Поднебесной ведут себя достаточно дальновидно — собирают по всему миру проспекты, выбирают лучшие параметры, затем готовят техническое задание и только после этого ведут с нами переговоры. Понятно, что они требуют невыполнимого — изделия, которое в мире еще никто не разработал. Но после определенной торговли мы согласовываем реальное техническое задание и производим для них два-три образца. Китайцы пытаются их освоить у себя и запустить в серию. И лишь на отдельные элементы разработки, которые они не могут повторить самостоятельно, заказывают нам более подробную документацию. Так, сейчас мы готовим проект для тропосферной связи, в котором они не смогли повторить фильтры, поставленные нами. Поэтому имеем небольшую работу на 60—70 тысяч долларов…

— Но это же копеечный заказ, если посмотреть на дело с точки зрения наших украинских бюрократов даже городского уровня. Недавно заместитель мэра хвастала, что купила несколько машин почти по полмиллиона долларов каждая. Как руководство с такими запросами может относиться к предприятию, напичканному пусть и гениальными мозгами, но с трудом зарабатывающему за год десятую часть женского каприза?..

— А вы что предлагаете — ничего не делать? Какой выход у меня, директора завода, который не разрабатывает законы, не получает дотации, но должен каждый день думать о том, как заработать людям хотя бы на небольшую зар­плату, чтобы они не умерли с голоду? Да, нас можно упрекнуть в том, что мы в свое время не стали выпускать кастрюли. Возможно, это и недальновидно, потому что на кастрюлях можно получить больше прибыли. Пока! Но зато мы сохранили свои высокие технологические возможности. А чтобы резко сменить профиль производства, нужны колоссальные капиталовложения. Сейчас мы не в силах вкладывать большие деньги в переоборудование.

Обороты «Сатурна» в этом году — пять миллионов долларов. Это небольшая сумма. К тому же нам приходится много вкладывать в перспективные разработки. Мы должны иметь заделы на будущее, так как без этого быстро выполнить работу высокого класса сложно, а сроки, которые нам ставят китайцы или иранцы, очень жесткие.

Сложность ситуации еще и в том, что в любой стране такие производства, как наше, минимум на 30—40 процентов загружены заказами собственных потребителей, в основном государства. У нас же заказы Национального космического агентства и участие в программах Миннауки составляют максимум четыре процента от объемов наших работ.

Украинские политики часто любят сравнивать Украину с Францией: те же размеры территории, почти такое же количество жителей. Но если мы хотим реально сравняться с Францией, то нужно производить изделия такого же уровня. Надо обеспечивать соответствующие технологии и обороноспособность. Исчезновение технологий, которыми мы сейчас владеем, означает неспособность разрабатывать современные системы связи, потерю возможности реализовывать космические программы, изготавливать высокоточное оружие…

— Но Украина его и так не производит…

— Сегодня нет, но возможность быстро его создать сохраняется. Благодаря своему уровню мы можем изготавливать уникальные вещи. Так, сейчас на «Сатурне» ведется разработка антитеррористического «всевидящего глаза», который позволит даже сквозь одежду увидеть, что у вас лежит в карманах и нет ли на вас пояса шахида. Впрочем, при создании установки не обошлось без обидных курьезов. К примеру, когда нам понадобились усилители, выпускаемые фирмой «Спейси клаб» в США, мы получали разрешение на их приобретение в течение года. А после отчитывались перед США за то, как используем каждое изделие. Усилитель — это приборчик размером с канцелярскую резинку, но за каждый из них американцы берут с нас по 12 тысяч долларов.

В результате мы вынуждены сами изготавливать этот усилитель. Но микросхемы для него мы по-прежнему закупаем в США. Лет двадцать-тридцать назад мы сами бы все разработали и сделали не хуже американцев… Итак, подведем итоги: чтобы страна была великой и самостоятельной, она должна иметь такие технологии. Но если наша страна не заказывает их у нас, может, ей и не нужно? Возможно, Украина хочет быть сырьевым придатком Европы?..

Вот вы спрашиваете: а почему мы не продаем наши транзисторы или диоды? Ведь они лучшие в мире. Виной тому — наше законодательство. Чтобы продать диоды, мне нужно прежде всего организовать целевую презентацию их в том же Китае. При этом я должен вывезти образцы для показа и подарков, чтобы специалисты могли попробовать их на своей аппаратуре. Однако согласно украинскому законодательству я не имею права вывезти и подарить любое наше изделие. Кроме того, это изделие подпадает под Вассенаарский договор и мне пробить разрешение на его вывоз — тоже большая проблема. Парадокс: наши законы не дают возможности пробиться на мировой рынок, а внутри страны эти изделия никому не нужны...

— Финляндия не так давно нашла свою нишу в сотовой связи и процветает. Почему мы не можем опереться на наши достижения, чтобы вырваться в такое же перспективное и доходное направление, не подпадающее ни под какие антимилитаристские договора?

— Сейчас наблюдается тенденция перемещения средств связи, в частности мобильных телефонов, в более высокие частотные диапазоны. И здесь мы можем и должны найти свою нишу… Но знаете, украинцы говорят: «Ти чого такий бідний? Бо дурний. А чого такий дурний? Бо бідний». Это ответ на ваш вопрос: почему не развиваем мирные направления? Да потому, что у нас нет оборотных средств для развертывания производства. А почему нет? Потому, что не выпускаем массовой продукции — делаем только эксклюзивные вещи.

Мне в США, когда я учился в бизнес-школе, преподали важный коммерческий урок: если ты в каком-то серьезном деле попал в десятку лучших в мире, у тебя есть все шансы на этом деле серьезно заработать. Сейчас мы разработали уровнемер для нефтегазовой промышленности. В мире порядка восьми фирм выпускают такие приборы. Поэтому здесь открывается серьезная коммерческая перспектива.

Кроме того, мы сегодня на полшага впереди планеты всей по созданию очень эффективной антитеррористической установки. Завод способен выпускать до 50 штук изделий в год. А так как каждая установка стоит 150 тыс. долларов, для нас это может стать большим коммерческим прорывом.

— Какова потребность в них в мире?

— Только России нужна 1 тыс. штук. Польше — 200 штук.

— Установка уже разработана?

— Мы выпустили одну и поставили на пробу в Китай, а два опытных образца пока у нас на предприятии. Ищем покупателя.

— А США вашей установкой заинтересовались?

— Одна фирма проявила интерес. Мы договорились, что ее представители приедут к нам, и мы обсудим вопрос об эксклюзивном праве выпускать совместный антитеррористический комплекс — они берут на себя изготовление сертифицированных кабин.

— А кабины зачем?

— Возьмем такой случай: человек с поясом шахида хочет пройти на какой-то объект. С помощью нашей установки мы определяем, что на нем есть такой пояс, а дальше что? Если он взорвется, установка и люди вокруг будут уничтожены… Мы узнали, что известная американская фирма выпускает кабины, выдерживающие практически любой взрыв, который может устроить террорист-смертник. Если объединить нашу установку с такой кабиной, то теперь, если террорист зайдет в кабину и наша установка определит, что у него есть какое-то взрывное устройство, можно без опаски задавать ему вопрос: а что у вас на поясе?..

Мы уже заказали фирмачам гостиницу, но в стране начались перевыборы и посольство Штатов рекомендовало им пока в Украину не приезжать. Снова политика проехалась по нашей технике бульдозером…

— Чего от вас хотят рейдеры?

— Можно сказать, что они хотят забрать лакомый кусочек — площади под застройку в Киеве. Но, думаю, это только видимая часть айсберга. Такое наивное объяснение раскрывает только цели непосредственных исполнителей — рейдеров, выполняющих заказ более мощных и влиятельных кругов вне Украины. У меня есть серьезные подозрения, что они хотят лишить нашу страну возможности владеть такого класса технологиями. Не исключено, что именно они дали карт-бланш тем, кто хочет все это раздерибанить из чисто корыстных побуждений. Кстати, кто из директоров НИИ и заводов проявил интерес к быстрым деньгам, тот уже пойман на крючок и сдает позиции. Правда, есть еще достаточное количество патриотов, которые готовы противостоять рейдерам. У них есть воля, понимание важности этого направления для государства. И я уверен: сообща мы все-таки победим — ведь должны же, наконец-то, появиться в Украине политические лидеры, которые будут обеспокоены перспективами страны.

— Что для этого нужно?

— Прежде всего, держава должна увеличить закупки этого оборудования для своих нужд и создать законы, позволяющие нормально развиваться отрасли. Без этого она просуществует еще пять, от силы семь лет…