Дилетантизм в науке

2013 год у восточных славян на познавательной ниве будет обозначен обилием юбилеев. Вот еще один. 170 лет назад из-под пера Александра Ивановича Герцена начал в «Отечественных записках» выходить цикл статей под общим названием «Дилетантизм в науке».

Если в естественных условиях многочисленные формы жизни выживают благодаря приспособлению к ней, адаптациям, то в среде, которую видоизменяет человек, средством, обеспечивающим выживание, становится познание. Именно оно способно превращать возникающие проблемы в системы и в дальнейшем их разрешать. Но, к сожалению, далеко не все так просто. Преградой на этом пути стал научный дилетантизм, порождающий хаос повседневного опыта.

«Дилетант» - слово итальянское, означающее любитель, занимающийся каким-либо делом, чаще всего искусством или наукой, без специальной подготовки, обладающий поверхностным представлением, но немалыми претензиями. У Гёте это сформулировано так: «Дилетант относится к искусству, как халтурщик к ремеслу»; или: «Дилетанты, сделав все, что в их силах, обыкновенно говорят себе в оправдание, что работа еще не готова. Но она и не может быть готова, потому что за нее с самого начала взялись неверно».

Побуждает их к действию интерес, включая и материальный. Последний особенно его стимулирует: срабатывает принцип материальной заинтересованности. С появлением Интернета, из которого «информация» попадает в другие средства массовой информации, «научное поле» зарастает сорняками с невероятной скоростью. А гербицидов для борьбы с ними не создано. Вручную не прополешь. Попытки были, но не принесли успеха.

Но вернемся к интересу. Он всегда личный. Даже если он корпоративный, то выражает интерес основателя корпорации. Из чего следует: интерес явление субъективное, о чем у Гегеля такие слова: «Для людей нового времени характерно, что они во всем следуют решению, которое при тех или иных обстоятельствах подсказывает им их собственная сообразительность; частные люди, как и князья, черпают свои решения только из себя; субъективная воля кладет у нас предел всем доводам, выставляемым размышлением, и определяет себя к действию».

Иное дело наука, под которой понимают систематизированное знание о закономерностях развития природы, общества и мышления. Из чего следует, что сам по себе интерес не может вносить вклад в развитие науки. Его вносят только познанные закономерности: обогащающие, развивающие систему знания. Чтобы быть таковой, ей должны быть присущи мировоззрение, методология научного познания, общенаучная и частнонаучная теории или, по крайней мере, ранее установленные закономерности. Все это, вместе взятое, суть объективное знание.

…В 1940 г. в Швейцарии вышла в свет книга под названием «Голос разрушения», автором которой был Герман Раушминг, бывший соратник Адольфа Гитлера, но порвавший с ним и покинувший Германию. В ней приводятся такие слова Гитлера: «Я освобождаю людей от отягощающих ограничений разума, от грязных и унизительных самоистязаний, химеры, именуемой совестью и моралью, и от претензий на свободу и независимость, до которых дорастают лишь немногие».

Через пять лет - уже на Нюрнбергском процессе - достоянием общественности стало следующее.

Дилетантство Гитлер возводил в принцип. Он был уверен, что только не отягощенные излишними знаниями люди могут стать творцами оригинальных идей. Гитлер и себя причислял к этой категории, высказывая изумительное пренебрежение к науке, искусству, морали, ко всему, что, с точки зрения воинствующего обывателя, может сковать полет мысли юберменша - сверхчеловека. Среди излюбленных фраз была одна, которую Гитлер повторял особенно часто: «Когда я слышу слово «культура», мне хочется взяться за пистолет».

Идейного вождя, казалось, умертвили, но тут же на месте отсеченной головы появились новые, которые загоняют в колонну марширующих, вскидывающих руку вверх и выкрикивающих: «Зиг Хайль!» Правда, «обыкновенный фашизм» превратился в неофашизм. Вместо культуры, науки, познания, он исповедует поп-культуру, поп-науку, поп-искусство и пр. Но пистолет далеко не прячут.

Обидно смотреть, как Украина вместо того, чтобы быть самостью, упорно встраивается в эту колонну. И тут уже приходит на ум прутковское: «Ну что твои одеколоны, когда идешь в хвосте колонны».

Сегодня и вовсе науку превратили в детскую забаву. Раньше у детей был ручной труд, юный техник, а нынче - академия. Не по возрасту. А главное, не по духовному наполнению.

По Вернадскому и его разумению научной мысли, наука нуждается не в умельцах, а в энциклопедистах. Согласно его учению, технический прогресс сам по себе не является благом. Он имеет смысл лишь в системе научной мысли, которая обнимает собой все формы познавательной деятельности и выступает в роли меры всего мыслящего человечества. Без такой мысли невозможно решение проблем, которые порождает деятельность людей, не использующая культурно-познавательный ресурс.

Истоки научного дилетантизма нужно искать в глубокой древности. Однако бурную его экспансию следует связывать с эпохой Возрождения, которую считают концом Средневековья и началом новой истории в развитии человечества. Новое дало о себе знать в технике, литературе, театре, музыке, и особенно в изобразительном искусстве и архитектуре. Однако Маркс выделил иное: «1) отделение производителей от средств производства, превращение последних в капитал: экспроприация средств и орудий производства у ремесленников, массовое насильственное обезземеливание крестьян; 2) образование масс трудящихся, лишенных средств производства, что создавало свободные рабочие руки (безработицу); 3) история этого периода «вписана в летопись человечества пламенеющим языком меча и огня». К этому следует добавить, что в этот период была развернута жесточайшая борьба с подлинной наукой. Жертвами инквизиции стали в XVI-XVII вв. наиболее выдающиеся ученые: на костре погиб Джордано Бруно и его ученик Лючилио Ванини, а Галилео Галилей и другие подверглись преследованию. Познанию, которое призвано сделать человечество и планету Земля бессмертными, была объявлена война.

Но всякое действие порождает противодействие. Поднялись многие, но особенно заметный вклад внесли двое: Гегель и Герцен. Начну с Гегеля. С тех его слов, с которыми следует связывать спасение человечества: «Самая серьезная потребность есть потребность (научного) познания истины», которая образует «глубочайшую сущность духа» и «составляет всеобщую потребность». После этих слов он утверждает: «Отчасти эта потребность была пробуждена той серьезностью, которая отличает наше время, отчасти же эта потребность составляет отличительную черту... немецкого духа... Философия нашла себе убежище в Германии и живет только в ней». Но и в ней вскоре появился ее могильщик - дилетантизм. Случилось то, о чем позже писал Иван Крылов:

Хотя в ученье зрим мы
многих благ причину,

Но дерзкий ум
находит в нем пучину

И свой погибельный конец,

Лишь с разницею тою,

Что часто в гибель он
других влечет с собою.

Преодолеть разброд в немецкой философской мысли Гегель намеревался путем создания единой философской системы. Но не удалось. Науки творились по их материальному наполнению, которое творило их бытие. Позже Маркс выразит это такими словами: первична материя - вторично сознание. Гегель на проблему смотрел иначе: самостоятельно собраться в одну систему материальные наполнители не могут, связать их все вместе может только одна общая для них идея. И такой подход он назвал абсолютным идеализмом. Но практика не соглашалась с теорией. Чтобы власть окончательно не перешла в руки дилетантов, Гегель пошел другим путем. Он сел за написание «Энциклопедии философских наук».

Начал он ее с методологии научного познания, системного мышления, изложив его в первой книге: «Наука логики». Написав, обнаружил следующее: из остального опять невозможно создать одну систему. Одни исследовали объективно существующий мир, другие то, что творит уже сам человек. Гегель разрешил проблему следующим образом: вторую книгу посвятил «Философии природы», а третью - «Философии духа».

Герцен, встав на плечи своего предшественника, сразу попытался взять быка за рога. Первая его статья, направленная против научных дилетантов, начиналась такими словами: «Мы живем на рубеже двух миров - оттого особая тягость, затруднительность жизни для мыслящих людей. …Новые убеждения, многообещающие и великие, не успели еще принести плода; первые листы, почки пророчат могучие цветы, но этих цветов нет, и они чужды сердцу. Множество людей осталось без прошедших убеждений и без настоящих. Другие механически спутали долю того и другого и погрузились в печальные сумерки».

Позже поэт Николай Заболоцкий напишет:

Два мира есть у человека:

Один, который нас творил,

Другой, который мы от века

Творим по мере наших сил.

Однако Герцен пошел дальше и учел, что эти два мира, будучи на одной планете, смешиваются друг с другом и творят третий - мир абсурда. И человечество погрузилось «в печальные сумерки», которые Федор Достоевский назвал «бесовщиной».

По Герцену, основная масса современного человечества живет в смешанном мире, а потому у него нет единой картины мира. Он себя ощущает потерянным. Как в анекдоте.

На тротуаре лежит нетрезвый мужчина. Каждого проходящего мимо он встречает словами: «Иде я? Иде я?» Интеллигент в очках и шляпе подошел к нему и произнес: «Мил человек, поделись: какая идея тебя мучает? Может быть, и мне сгодится?» В ответ слышит: «Иде я? В каком я городе?»

У Герцена подобная ситуация выглядит так: «Массами философия теперь принята быть не может. Философия как наука предполагает известную степень развития самомышления, без которого нельзя подняться в ее сферу... Но если массам недоступна наука, то до них не дошли ее страдания душного состояния пустоты и натянутого беснующегося пиетизма. Массы не вне истины; они знают ее божественным откровением (психолог сказал бы: бессознательным. - В.М.). В несчастном и безотрадном положении находятся люди, попавшие в промежуток между естественною простотою масс и разумной простотою науки».

Отмеченное выше, хотя и является главным у Герцена, но не единственным признаком научного дилетантизма. Их очень много. Остановлюсь лишь на следующем.

Каждый дилетант творит свои понятия или к известным понятиям предлагает свои дефиниции. Хотя чаще он вообще их не дает. В результате у каждого оказывается «своя истина», «свой мир», «своя наука». По этому поводу Герцен пишет: «Отречение от личных убеждений значит признание истины: доколе моя личность соперничает с нею, она ее ограничивает, она ее гнет, выгибает, подчиняет себе, повинуясь одному своеволию. Сохраняющим личные убеждения дорога не истина, а то, что они называют истиной». Дилетант в науке проявляет себя в форме предельно выраженного субъективизма. Дилетант между предметом исследования и наукой ставит себя. В результате для него важнейшим оказывается не предмет исследования и наука, а он в науке. Это порождает еще одну беду: «дилетанты подходят храбро, без страха истины, без уважения к преемственному труду человечества, работавшего около трех тысяч лет, чтобы дойти до настоящего развития. Не спрашивают дороги, что такое наука, что она должна дать, а требуют, чтоб она дала им то, что им надумается спросить». Чаще всего денег.

Дилетанты «науку принимают не за последовательное развитие разума и самопознания, а за разные опыты, выдуманные разными особами в разные времена, без связи и отношения между собою».

Этим закончу. Читайте Герцена - мой совет тем, кто занимается или собирается заняться наукой. И Вернадского - «Научная мысль как планетное явление». Ведь наука немыслима без самообразования.