ДЕД МОРОЗ ЖИВЕТ… В ХАРЬКОВЕ

Из года в год на газетно-журнальных страницах не угасают жаркие дискуссии об этом загадочном старце. Откуда он, этот чуть ли не музейный образец учтивости, пунктуальности и доброты? Из какого такого царства-государства?.. А поскольку таинственный старикан документов при себе никогда не имеет, издавна прозвали его просто Дедом Морозом.

А коли так, то и жить он должен в самом что ни есть студеном уголке Земли. Но вряд ли он «прописался» в Антарктиде: такой добродушный человеколюб - и все время среди высокомерных императорских пингвинов? Нет, он наверняка облюбовал себе штаб-квартиру в обитаемой части планеты.

Скандинавская Лапландия - не в счет, хотя тамошние выдумщики и открыли специальное почтовое отделение - для наивной детворы со всего света - и рассылают дорогие открытки с «автографами» Санта-Клауса. Да и по температурам европейское Заполярье явно не тянет на титул «полюс холода Северного полушария». А вот знаменитая Оймяконская котловина в Восточной Сибири, где термометр уже показал однажды 71 градус ниже нуля!..

Значит - эврика! - полюс холода Северного полушария, знаменитая Оймяконская котловина в Восточной Сибири!

Помню, как только меня впервые осенила эта мысль, я тотчас же полетел в Якутию.

Четыре зимы провел на берегах студеной Индигирки, исколесил и исходил и тундру, и тайгу, поднимался к вершинам синих сопок и забирался в непролазную комариную марь, мерз в снегах и наледях. (В итоге в №36 «Крокодила» за 1967 год появился мой репортаж «Резиденция Деда Мороза - страна Оймякония».)

Мог ли я тогда, радуясь своему журналистскому открытию «во глубине сибирских руд», предполагать, что не сказочный, а взаправдашний Дед Мороз живет... возле моего дома, прямо под боком! Причем ученый Дед Мороз, академик Борис Иеремиевич Веркин.

Пока я вел многолетние поиски в далекой Якутии, он отстроил себе штаб-квартиру в самом центре Европы, в солнечной Украине, в новом микрорайоне Харькова! Эта весть была для меня раскатом грома: ведь именно из Харькова когда-то тянулась моя первая репортерская стезя. Прожив там пятнадцать лет, я уехал искать царство холода за тридевять земель, на северо-восток азиатского материка, а оно, выходит, сыграло со мной шутку...

По сведениям, подтвержденным Академией наук Украины, пока я разъезжал по сибирским просторам, в Харькове установились такие морозы, по сравнению с которыми даже жестокая ледяная стужа Антарктиды может показаться знойной, обжигающей жаром, пустыней Сахарой. Но самое удивительное то, что этот, казалось бы, небезопасный каприз изменчивой местной погоды никоим образом не обеспокоил тамошних жителей. Ибо, как объяснили мне компетентные люди в президиуме Академии, трескучие харьковские холода гремят не на улицах и площадях, а лишь на Павловом поле, в стенах института, известного в городе под лаконичной аббревиатурой «ФТИНТ» (Павлово поле я хорошо помню со студенческих лет. Там, на пустыре, в послевоенные годы начал закладываться новый жилой массив, которому суждено было стать чем-то вроде киевской Оболони.)

...Еще задолго до этой поездки в Харьков я представил себе, как, словно некрасовский Мороз-воевода, устроит свой ежегодный предновогодний смотр своим обширным владениям новый директор ФТИНТа академик В.Еременко. Возглавляемый им физико-технический институт низких температур им.Б.Веркина НАН Украины - мощный научно-технический комплекс с собственным вычислительным центром и Особым конструкторско-технологическим бюро, с опытным производством и заводом. Мысленно я уже видел, как с гордостью обходит Виктор Валентинович дозором главную цитадель институтского царства Крио - ожижительную базу, где находится фабрика-кухня экстремальных отрицательных температур.

И вот я на Павловом поле. Действительно, никакой Санта-Клаус во льдах Гренландии не может нагнать такой лютой стужи, какую создают местные творцы и властители холода. Продолжается штурм пропасти, казалось бы, недосягаемой глубины, имя которой - Абсолютный ноль. Уже достигнута точка, которая всего на несколько тысячных долей градуса выше нулевой отметки на шкале Кельвина, - 273,16 градуса.

Сотрудники ФТИНТа - а здесь трудятся около десяти действительных членов и членов-корреспондентов академий наук, около трехсот докторов и кандидатов наук - по праву заняли авангардное место в мировых рядах ученых, постигающих все новые тайны сверхнизких температур. Но в беседе со мной каждый из них скромно заявлял: «Просто я работаю волшебником».

А между тем все увиденное мною было не таким уж простым. Поистине невероятные превращения происходили под руками институтских кудесников. Вот взмахнул ученый маг некой волшебной палочкой - и заморозил резиновый мячик. Ударил по нему той же палочкой - и мячик со звоном разлетелся на мелкие кусочки. Буквально на глазах превратились в крошку штабеля старых автопокрышек.

Какой прок от этих фокусов? - спросит недоуменный читатель. Я тоже задавал этот вопрос, когда узнал, чём тут «забавляются» академики. Оказывается, резиновая крупа, например, - идеальный материал для повышения качества дорожного покрытия, а высококачественный цемент тончайшего помола, которым не нахвалятся строители, - продукт того же таинства с прозаическим названием «низкотемпературное охрупчивание».

Парадоксально, но факт: холод, от которого, как знает каждый школьник, тела сжимаются, а физико-химические процессы замедляются, стал мощным стимулом ускорения научно-технического прогресса, придав невиданные скорости многим новейшим технологическим процессам. Искусственный космический холод становится предметом первой необходимости на Земле. Криогенные аппараты позволяют работать в загазованных помещениях, погружаться на большие глубины, с высоты птичьего полета выявлять глубоко залегающие полезные ископаемые. Как необходимое условие многих физических и биологических экспериментов, мороз наполняет корпуса приборов, повышает эффективность вакуумных установок, расширяет возможности бескровной хирургии и ранней диагностики заболеваний, консервирует кровь и сохраняет ценное эндокринно-ферментное сырье.

Пожалуй, самое важное достоинство холода, вырабатываемого на Павловом поле, в том, что он позволяет нам хозяйствовать рачительнее, бережливее, экономнее, закрывая каналы всевозможным потерям. В металлах, заколдованных холодом, практически исчезает сопротивление прохождению электрического тока. Традиционно «теплые» электротехнические устройства расходуют значительную часть своей энергии на нагрев проводов и атмосферы, а холод открывает новые возможности для создания сверхмощных энргогенераторов, с максимальным, не доступным в обычных условиях, коэффициентом полезного действия и минимальными размером и массой.

Благодаря харьковским чародеям северяне могут практически круглый год получать свежие фрукты из Крыма. Нежный персик, даже после долгой дорожной тряски, не теряет своего румянца на новогоднем столе, потому что путешествует в стерильных парах жидкого азота, в которых от любой стужи цепенеет самый зловредный микроб. Столь же надежной оболочкой из инертной газовой среды укрывается содержимое хлебных амбаров, силосных ям или овощехранилищ.

Харьковские холода взяли на себя даже ту работу, которая исконно считалась монополией жары. Подобно тому, как на морозе мы сушим белье, но только в тысячи раз быстрее, криогенная сублимационная установка обезвоживает лимоны, клубнику или яблоки, да так, что они не теряют ни формы, ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Из таких консервов-сухофруктов криогенная техника, изготовляемая по харьковской методике, производит действенное противоядие против алкоголизма - особо питательные фруктово-ягодные порошки.

А недавно появилась возможность создать «рыбный банк» для получения гибридов деликатесных рыб. Тут уж волшебники царства Крио занялись поистине невообразимым делом: впервые в мировой практике погрузили в анабиоз клетки с генетическим кодом осетровых и карповых рыб. И случилось чудо: после длительной спячки эти мельчайшие частички жизни проснулись в полном здравии и дали прекрасное потомство. Почти как в сказке о спящей царевне-красавице.

Впрочем чему удивляться? Для настоящего Деда Мороза ничего невозможного нет.