Вечно длящиеся первые шаги. Реформе украинского рынка электроэнергии исполнилось восемь лет. Но она так и не началась

«Концепция функционирования и развития оптового рынка электрической энергии Украины» была принята правительством А.Кинаха не далее как… 24 января 2002 года. В этом документе были прописаны теоретические предпосылки и основные шаги планируемого перехода Объединенного рынка электроэнергии (ОРЭ, то есть рынок между генераторами и поставщиками электроэнергии) на модель «рынок двусторонних договоров с балансирующим рынком». Закончить реформу тогда предполагалось в пятилетний срок, то есть до 2007 года. Впрочем, тогда же, в 2002-м, в двухмесячный срок предписывалось разработать детальный план необходимых мероприятий.

Ныне 2010 год, а «воз» реформ в электроэнергетике так и остался на месте. Но на повестку дня этот вопрос продолжают выносить. В основном тогда, когда нужно отчитаться перед МВФ или Всемирным банком за выполненные преобразования, дабы получить очередной транш очередного кредита.

Что это за реформа и зачем она нужна? И главное, какие будут последствия как в ситуации с ее затягиванием, так и в том случае, если реформе все-таки дадут ход?

История

Реформа электроэнергетики — это происходивший во множестве стран мира процесс создания конкуренции там, где это возможно (генерация и розничная продажа), и регулированной монополии там, где это экономически целесообразно (передача энергии магистральными линиями и местными электросетями). Для этого необходимо прежде всего разделить традиционно существующую в этой отрасли вертикально интегрированную монополию, выделив генерацию и розничную продажу в отдельные предприятия. Что и было сделано в Украине в 90-х годах прошлого столетия.

И тут началось такое... Получив относительную свободу в ситуации массовых неплатежей, электростанции, чтобы сводить концы с концами, добивались квот на право «адресной реализации» электроэнергии тем предприятиям, которые оплачивают для них топливо, оборудование и услуги. После чего сразу же принимались сбывать электроэнергию по заниженным ценам посредникам как за «живые деньги», так и без них (задолженность по адресной реализации также начала накапливаться). Количество и доля рынка посредников (т.е. независимых розничных поставщиков, конкурирующих с облэнерго) в то время стремительно росли, и к первой половине 2000 года на него приходилось 30% рынка.

В плане же продажи электроэнергии по «традиционным» каналам — через облэнерго — происходило следующее. Крупные предприятия фактически не платили за нее либо же затягивали с оплатой (что в условиях сильной инфляции равнозначно оплате частичной). Это делало их более конкурентоспособными на внешних рынках и приносило Нацбанку валюту, а бюджету — налоги, из-за чего государство не очень-то спешило с репрессивными мерами. Электростанции тоже как могли откладывали оплату сырья и прочих поставок, а горняки, не получавшие по полгода зарплат, своими «маршами отчаяния» в конце концов выбивали дотации из госбюджета для своих ставших нерентабельными шахт.

Все это была одна обширная «давальческая схема». Но «лавочку» долго не решались прикрыть: слишком много было заинтересованных сторон, и прежде всего — экспортеры. Наконец в 2000 году была таки проведена реформа, создавшая ту форму рынка, которую до сих пор мы никак не реформируем.

Модель эта базируется на двух основных правилах.

1. Все генерирующие компании обязаны продавать, а поставщики — покупать весь объем произведенной электроэнергии только через ГП «Энергорынок», которое продает ее поставщикам уже по единой цене.

2. Оплата производится через систему распределительных счетов, при которой каждый участник цепочки только частично — в рамках
своей квоты — получает право распоряжаться полученными деньгами.

Это можно описать термином «биржевой пул», но только с огромными оговорками: вообще-то настоящий пул предусматривает тендер между всеми компаниями-генераторами за право продать мощность энергоблока на час или полчаса. У нас такой тендер (конкуренция по ценовым заявкам) проводится только для генкомпаний ТЭС, охватывающих 35—40% рынка. Все остальные генераторы (это атомные, гидроэлектростанции и ТЭЦ) продают электроэнергию по цене, установленной государством в лице Национальной комиссии регулирования электроэнергетики. Еще одну важную «местную» особенность энергетического пула упомянем и хорошенько запомним: «на выходе» из ГП «Энергорынок» получается цена, средневзвешенная по видам генерации.

Собственно, эта модель и не претендует на то, чтобы быть оптимальным механизмом определения рыночной цены, ведь уже с 2002 года она рассматривалась как временная.

Теория

Что же на самом деле не устраивает в модели пула, будь она даже самой «классической и правильной» (как пул Англии и Уэльса, действовавший с 1990-го по 2000 год)? Именно то, для чего модель задумывалась ее создателями: единый ценовой механизм. Ведь этот механизм безальтернативен! Следовательно, крупные генерирующие компании получают возможность манипулировать единой ценой, причем порой так, что она может взлететь в три раза в одночасье (так было в Калифорнии в 2000 году)! С другой стороны, такой рынок ограничивает конкуренцию. Ситуация на розничном рынке Украины, где доля независимых поставщиков после их «вымирания» в 2000 году уже никогда не поднималась выше 8—9% рынка, достаточно характерна. И тут очень кстати будет напомнить о двух сторонах одной медали.

Самой успешной показала себя наиболее либеральная из моделей рынка электроэнергии: разрешить генераторам и поставщикам вступать между собой в разнообразные прямые договорные отношения, что и подстегнет конкуренцию между ними. Конечно, ее эффективное функционирование невозможно без выполнения двух условий: нормальная практика платежей и достаточно демонополизированные (т.е. раздробленные на как можно большее число предприятий) рынки как генераторов, так и поставщиков.

Необходимо также балансировать напряжение на уровне всей энергосистемы. Ведь законтрактованные участниками объемы потребления и генерации невозможно с точностью прогнозировать как фактические.

Реальность

Концепция, принятая в 2002 году, так и пролежала мертвым грузом до 2007-го, когда ее попробовали оживить. Был наконец принят план мероприятий по ее реализации. Согласно этому плану, к концу 2009 года рынок двусторонних договоров уже должен был функционировать параллельно с существующим.

Более того, в 2009 году заговорили и о внедрении в рамках некоторой квоты (10 или 20%) «рынка двусторонних договоров» через аукционы…

Но… На самом же деле идея проведения аукционов параллельно с существующей системой, без внесения существенных изменений в последнюю, заведомо обречена. Причины этого объективны, их можно сгруппировать в двух плоскостях: юридической и экономической.

Любой аукцион электроэнергии невозможен без соответственной нормативной базы, прежде всего внесения изменений в Закон «Об электроэнергетике». Законопроект №5292 действительно был подан Кабинетом министров 30 октября 2009 года, но даже в случае принятия этот документ в 2009-м уже ничего бы не решал. Впрочем, он был тут же возвращен Кабмину на доработку. За всей этой историей просматривается просто взаимное желание сопричастных сторон потянуть время.

Но все это кулуарные коллизии, которые отходят на задний план при осознании экономических подоплек.

Как упоминалось выше, важной особенностью украинского энергорынка является формирование единой цены покупки поставщиками на основе средневзвешенной цены от разных видов генерации. Основными из них являются:

а) атомные электростанции (45—50% рынка), цена продажи которых (регулируется государством) сейчас составляет около 159 грн./МВт•ч;

б) тепловые электростанции (доля рынка 36—40%), цена продажи которых (определяемая в тендере) сейчас в среднем достигает 410 грн./МВт•ч.

Результирующая средневзвешенная цена мегаватта равна примерно 297 грн., что примерно в 1,4 раза меньше цены тепловой энергии! Таким образом, тепловые электростанции по сути получают субсидию — и немаленькую — от НАЭК «Энергоатом», а опосредованно (учитывая возможность приватизации генкомпаний ТЭС) — от государства.

А теперь представьте себе тепловую электростанцию, которая вместо установленных 410 грн. согласится продать мегаватт за 297 грн. и меньше! И розничного поставщика, который купит ее по цене, выше 297 грн.!

Пожалуй, был бы заинтересован «Энергоатом», который со стартовой 141 грн. легко «побил» бы 297 грн. «Энергорынка». Но авторы проекта «предусмотрели» и это, введя требование о том, чтобы объем продаваемой через аукцион атомной энергии не превышал объем тепловой.

Вообще-то концепция в числе первых шагов предусматривала переход АЭС и ГЭС на продажу по ценовым заявкам. Но из плана мероприятий этот пункт исчез. Что делает сам документ весьма сомнительным, поскольку без прекращения перекрестного субсидирования никакая реформа энергорынка попросту невозможна.

Кому это выгодно?

К чему привела бы отмена этой субсидии (например, путем чисто гипотетического введения немедленно и в полном объеме рынка двусторонних договоров)?

Во-первых, к мгновенному подорожанию электроэнергии в полтора раза: ведь рыночная цена теперь формировалась бы не как средневзвешенная, а на основании предельной цены, каковой и является цена ТЭС. В дальнейшем же внедрение энергосберегающих технологий с большей вероятностью вело бы к снижению спроса на электроэнергию.

Все это, во-вторых, сделало бы весьма неблагоприятным конкурентное положение тепловых генерирующих компаний. Ведь высокая цена производимой ими электроэнергии уже не будет перекрываться субсидией от АЭС. Спрос на электроэнергию ТЭС будет падать, цена ее снизится, рентабельность ухудшится. И это будет иметь значение, превыше всего, в плане оценки инвесторами самих генерирующих компаний: вероятно, они сильно потеряют в стоимости.

Эти два ключевых результата — увеличение цены электроэнергии и снижение стоимости активов в тепловой генерации — будут иметь колоссальный эффект, если оценить их с точки зрения всех заинтересованных сторон.

Прежде всего, повышение цены невыгодно потребителям и наиболее ощутимо — металлургам, вообще крупным промышленным предприятиям, экспортерам.

Снижение же стоимости активов затронет в первую очередь инвесторов, вложивших деньги в тепловую генерацию: это компания «Востокэнерго» (полностью частная) и миноритарные пакеты генкомпаний ТЭС, остающихся под контролем государства. Но пострадавшим окажется и государство: ведь оно планировало приватизировать эти четыре компании, а сейчас в лучшем случае должно будет смириться со значительным уменьшением того, что можно будет за них выручить.

Казалось бы, продвижение реформы невыгодно практически всем.

Номинальная установленная мощность украинской энергосистемы сейчас — порядка 52 ГВт, тогда как потребляем мы, даже в успешные годы, никак не больше 30—32 ГВт (точнее, в каждый конкретный момент времени напряжение обычно ниже; речь идет о пиковой нагрузке). Опять, казалось бы, запас имеем, излишние мощности можно было бы экспортировать. Но на самом деле практически все «неиспользуемые мощности» принадлежат тепловой генерации. У последней 90% энергоблоков отработали свой расчетный ресурс (100 тыс. часов эксплуатации), при этом 51% — предельные допустимые в мировой практике нормы физического износа (200 тыс. часов). Во время пикового напряжения в генерации принимает участие 27—28% номинальной установленной мощности ТЭС, но оставшиеся 70%, скорее всего, покрываются с 51% (или даже больше) таких, которые невозможно использовать, или это было бы слишком затратно, плюс некоторый процент, изымаемый для текущих ремонтов.

Но и это еще не все. В 2010—2019 годах наступит период, во время которого поочередно будут заканчиваться плановые сроки эксплуатации большинства установленных энергоблоков АЭС. Например, первый блок Ривненской АЭС заканчивает свою «каденцию» уже в текущем году; следующий на очереди — второй блок той же АЭС (в 2011 году). Конечно, термины эксплуатации блоков атомных электростанций можно продлевать, но для этого необходимы значительные вложения в их модернизацию.

Украина стоит на пороге либо масштабных инвестиций в новые и реконструкцию старых генерирующих мощностей, либо же энергетического коллапса.

И вот по этим соображениям как затягивание с приватизацией ТЭС (достроить/перестроить эти стремительно стареющие станции само государство неспособно), так и занижение стоимости атомной электроэнергии из-за существующей модели рынка (в результате «Энергоатом» получает меньше денег для инвестиций) смерти подобно.

Переходя на личности

Концепция, предусматривающая реформу оптового рынка электроэнергетики, была принята в премьерство Анатолия Кинаха, но уже тогда ее сразу же перестали выполнять. Например, никто и не думал готовить детализированный план реформы, что концепцией предписывалось сделать в двухмесячный срок. Межведомственная комиссия для подготовки такого плана была создана только в 2004 году, при кабинете В.Януковича. Но нельзя сказать, что и Виктор Федорович, сменивший Кинаха на премьерском посту, слишком активно продвигал реформу. Комиссии потребовалось три года, чтобы в конце 2007-го разработать наконец план мероприятий (хотя появившийся в результате документ очень сложным и детализированным не назовешь). Впрочем, было это тоже во время премьерства В.Януковича, правда, уже второго. Активные разговоры о внедрении плана и проведении первых аукционов велись весь 2009 год (уже при премьере Ю.Тимошенко), но, как показано выше, так разговорами и остались.

Так что же все-таки продвигает эту «вечно длящуюся» реформу? Или же что ее тормозит?

На сегодняшний день большинство (четыре из пяти) компаний по тепловой электрогенерации контролируются государством через холдинг НАК «Энергетическая компания Украины», хотя донецкая группа Рината Ахметова и ING bank владеют значительными миноритарными пакетами. Остальные акции этих компаний торгуются на биржах.

Исключение составляет только компания «Востокэнерго», созданная из трех проданных за долги электростанций «Донбассэнерго». Ее полностью контролируют структуры Р.Ахметова.

Группа Р.Ахметова владеет также весьма крупными активами в металлургической и горноперерабатывающей отраслях, являющихся основными потребителями электроэнергии в Украине, и миноритарным (28,83%) пакетом «Донецкоблэнерго».

Фактически это означает, что донецкая группа через «Энергорынок» дорого продает, а затем сама же дешево покупает электроэнергию, являющуюся одним из ресурсов при производстве металла. В этом случае Ринат Ахметов, естественно, больше всех заинтересован в блокировании энергореформы. Хотя мы не можем утверждать, делает ли это в действительности он или другие инвесторы металлургической отрасли.