УКРАИНА 1991—2000: ДВИЖЕНИЕ В ОСТАНОВИВШЕМСЯ ВРЕМЕНИ

Государственное строительство

Владимир Полохало. Девять лет существует наше государство. Вопрос «куда идет Украина?» сегодня, на мой взгляд, некорректен и научно, и этически, и исторически: пора спуститься с небес на землю, реалистически оценить ситуацию, к который уже пришли. Сейчас у большинства людей уже не вызывает сомнений маршрут, по которому движется независимое европейское государство, которое называется «Украина».

Что же имеем? Олигархический неототалитарный политический режим. Автономную власть, бесконтрольную и в этом смысле самодостаточную, которая воссоздает саму себя, без участия гражданского общества (вместо этого — лояльное к ней, нищенское население с политической культурой подданных). Доминирование во всех сферах общественной жизни около двух десятков «семей» (кланов), которые захватили 4/5 прежней так называемой общенародной собственности, оставив всем остальным для борьбы за индивидуальное физическое выживание 1/5 этой собственности. Общую дезорганизацию в обществе, уровень которой приблизился к критическому пределу необратимости и проявляется как моральная деградация, разрушение личности и т. п., что в свою очередь открывает путь к криминализации всех без исключения членов общества. И как одно из показательных последствий всего этого — депопуляция населения, «непатриотичное» бегство любой ценой из Украины наиболее мобильной, здоровой, молодой, интеллектуальной части еще не сформировавшейся нации. Относительно имиджа нашего государства в международном сообществе, то об этом не стоит упоминать... Другими словами, базовые параметры функционирования и «развития» нашего государства, на мой взгляд, уже определены, причем всерьез и надолго. Девять лет независимой Украины — это движение во времени, которое остановилось.

Юрий Пахомов. Поддержание и отстаивание независимости Украины — одно из немногих достижений страны последнего десятилетия. Но и здесь мы «спотыкаемся» о факты. И конечно же, не только и не столько из-за проблем, связанных с языком и культурой. В несопоставимо большей степени (что тщательно скрывается) подрыв суверенитета проистекал от сознательно продвигаемых (в том числе национально ориентированной элитой) вульгарных вариантов рыночных реформ и ущербных приемов интеграции в глобальное экономическое пространство.

Результаты известны, адепты — тоже. И ныне именно экономика, ее состояние позволяет «задним числом» оценить заслуги многих из тех, кто в начале 90-х спекулятивно выставлял себя героем борьбы за независимость (хотя тогда «героика» уже не требовала героизма).

Сразу оговорюсь, ничто и никто не может поставить под сомнение подвижнический вклад в судьбу страны в 90-е Ивана Дзюбы, Левка Лукьяненко и многих других, кто, кстати, как правило, отошел затем от власти. Искренним было и ликование народа, и поддержка идеи независимости в ходе проведения референдума.

Что же касается тех, кто неслучайно двигался именно под флагом независимости к властному корыту, то лучшие свидетельства их «готовности» отстаивать суверенитет дает деградирующая экономика.

Могут сказать, что деградируем не мы одни, что таких стран много. И народ, дескать, обездолен не только в Украине. Все это так и не так. Поскольку есть негативно оценочный срез, в рамках которого Украина уникальна. Мысль эту высказал, выступая в сенате США, Уоэн — помощник Альберта Гора. В частности, он сказал: «Ни одна страна не имеет такого большого разрыва между реальными результатами (итогов реформ. — Ю.П.) и своим потенциалом, как Украина».

А независимость? Она ведь нереальна без общего (а не элитарного) успеха!

Александр Дергачев. Первые годы независимости останутся в истории как период огромных упущенных возможностей. Страна впервые обрела возможность сама вырабатывать стратегию развития, однако для этого не нашлось достаточно подготовленной и ответственной политической элиты. Борьба между различными политическими силами оказалось совершенно бесплодной с точки зрения интересов нации. Некомпетентное управление и корпоративный эгоизм правящей верхушки не только не позволили решить унаследованные от советского прошлого проблемы, но и стали причиной появления новых, еще более сложных. Таким же бесплодным и даже опасным может стать новый этап, начавшийся несколько месяцев назад и характеризующийся фактическим исчезновением реальной конструктивной оппозиции и эрозией начатков демократических институтов. Украина на данном этапе утратила перспективы демократического развития и построения правового государства. Силы, утвердившиеся у власти, органически неспособны обеспечить ускоренное гармоничное развитие страны. При этом, не испытывая сколько-нибудь серьезного давления со стороны общества, они все более открыто выявляют свою недемократическую и нерыночную сущность.

Олег Билый. Современное украинское государство — это продукт поединка номенклатурных кланов, начавшегося еще в советский период. Сегодня приходится говорить о реализации чисто этатистского проекта, а не о национальном государстве, ведь национальное государство опознается не только по провозглашенной идеологии и символическим атрибутам, а по анатомии политического тела нации. Занимаясь государственным строительством, забыли о строительстве политической нации. Точнее, им никто не занимался, кроме журналистов и исследователей. По сути, государство, назначение которого заключается в том, чтобы обеспечивать баланс интересов, превратилось в способ легитимации перераспределенной собственности. По сути, осуществилась приватизация государства. Из коммунистического государства опрощенных жрецов возникло акционерное общество закрытого типа.

В азарте перераспределения подчас забывают, в какой стране живут. Забота об этнокультурном имидже Украины — это часто всего лишь функциональная повинность, если не морока для государственных чиновников. Отсутствие принятой всем обществом системы базовых ценностей не дает возможности фундаментально определить свое место в мире и достойно участвовать в конкуренции государств, которую еще никто не отменял. Украина не была первой, кому исторический случай помог превратиться из подчиненной территории в государство. Но она оказалась первой, кто так плохо был подготовлен к этому случаю.

Сергей Макеев. Как известно, государственность и государство являются конституирующими признаками нации. В этом смысле независимость представляет собой инструмент превращения этноса в нацию путем построения («розбудови») государства. Таков смысл известного, а ныне истершегося и почти вытесненного из употребления словосочетания начала 90-х гг. Очередная дата, на год увеличивающая срок владения и распоряжения независимостью в Украине, — достаточно настоятельный повод подведения промежуточного итога.

Сегодня никого не удивить констатацией: государственность за девять лет так и не состоялась. Спору нет, во внешних признаках государства нет недостатка: герб, флаг, выправленный текст гимна, боеспособный батальон в Косово, государственные администрации и чиновники, налоговая полиция, индивидуальные индексы, многочисленные повинности граждан перед структурами, именующими себя государственными, подавляющее преобладание запретов над предоставляемыми шансами и возможностями. Но признаков современной государственности как не было, так и нет: внешний суверенитет не обеспечен, внутренняя управляемость социально-экономическими процессами основательно утеряна, а перспектива ее восстановления крайне неопределенна.

Государственность как навык поддержания совместной жизни не состоялась в Украине в 90-е годы. Жизнь вне государственности длится девять лет, постепенно окостеневая в обязательную норму и привычку всех без исключения.

Экономические трансформации

Игорь Бураковский. Если говорить коротко, то в процессе экономической трансформации Украина достигла нескольких принципиальных результатов.

В институциональном плане в стране созданы основные атрибуты рыночной экономической системы, то есть рынки капитала, рабочей силы, товаров и услуг и т.д. Конечно, эти рынки развиты в разной степени и, соответственно, играют разную роль в экономических процессах. Вместе с тем эти институты существенно отличаются от своих аналогов в странах с «нормальной» рыночной экономикой.

Страна смогла преодолеть гиперинфляционные процессы и добиться определенного уровня макроэкономической стабильности весной 1996 года, инфляция остается сравнительно низкой и прогнозируемой; идет процесс приватизации.

Дефицит товаров уступил место дефициту денег, что является признаком появления новой системы экономических отношений в обществе.

Вместе с тем в количественном плане в Украине ни единого года не наблюдался экономический рост, а масштабы и продолжительность экономического падения являются беспрецедентными среди стран с переходной экономикой. Конечно, это можно объяснить объективными причинами (тяжелые начальные условия и т.п.) Но вместе с тем сложные экономические проблемы Украины являются также непосредственным результатом осуществляемой экономической политики (или ее отсутствия). Только бюджет 2000 года удалось сделать более взвешенным по сравнению с предыдущими.

Что касается экономической политики, то главная проблема Украины, по моему мнению, заключается в том, что государство пока еще только пытается определить собственное место и роль в экономике. При этом сознательно или несознательно продолжается поиск какого-то уж очень специфического украинского пути экономического развития, тогда как общие (уже многократно проверенные на практике) экономические принципы и закономерности хотя и признаются на словах, на практике почти не реализуются.

Юрий Пахомов. Посмотрим под этим углом зрения сначала на «нашу глобалистику», на проблемы интеграции в мирохозяйство. Украина все эти годы на удивление бездумно (хотя и небескорыстно для элиты) подставлялась под всевозможные глобальные риски и удары, особенно из-за внезапной и абсолютно неподготовленной внешнеэкономической открытости. К примеру, страна годами «не замечала» преступной и тотальной перекачки миллиардов за рубеж. А ее властная элита систематически подыгрывала в конкурентной борьбе зарубежным игрокам и мусорному импорту; особенно своей монетарной политикой. В результате внутри страны задавленными оказались многие из тех украинских товаропроизводителей, кто в иной ситуации мог быть конкурентоспособным.

Но, наверное, самые мощные удары по интересам, а значит, и независимости страны наносила политика последовательного насаживания Украины на долговую иглу. Элита здесь действовала как потребитель, а страна — как должник-банкрот.

В итоге главным направлением нашей глобалистики стало попрошайничество. Без каких-либо надежд на успех, но с ответными, унижающими Украину запретами, например, по поводу наших намерений по-своему, исходя из интересов страны, регулировать рынок зерна и решать судьбу семян подсолнечника. Попробовали бы они выставить подобное требование Китаю или даже Чехии!

А теперь вопрос — насколько возмущена национально озабоченная элита фактами ущемления суверенитета? — Да нисколько!

Неудачи в реформировании экономики страны на основе модели МВФ (так называемого Вашингтонского консенсуса) народу сверху объясняли чем угодно, только не выбором самих рецептов. Хотя в течение всех лет было известно, что реформаторский успех имели лишь те, кто названную модель либо отвергал (Япония, ФРГ, Китай, Чехия и многие другие), либо переделывал на свой лад до неузнаваемости (Польша, Венгрия и т.д.). Спрашивается, чем же был обусловлен выбор заведомо сомнительной модели? Ведь еще Л.Эрхард писал: «немецкое экономическое чудо состоялось без сплошной либерализации, без полной приватизации, вопреки множеству внешнеэкономических ограничений».

Причина выбора лежит на поверхности: модель (именно она!) автоматически гарантировала масштабное и бесшумное (без лишней перестрелки с народом) перераспределение богатства страны в пользу новой элиты. Последняя, само собой, включала и быстро сориентировавшуюся часть прежней элиты — тех, кто продемонстрировал «величие нюха».

Конечно, масштабнейшее перераспределение дохода в пользу немногих избранных заведомо, в режиме самораспада, уничтожало экономику. Доход рядового массового потребителя, уменьшившийся пятикратно, напрочь заблокировал потребительский и инвестиционный спрос, а значит, сбережения и инвестиции.

Но все же без реформ не обойтись, а имитации не могут длиться вечно. При этом важно осознать, что нынешний, типичный для успешных стран реформаторский подход основан на поиске вариантов синтеза различных моделей. Институционализм, неокейнсианство, монетаризм — все это по- разному и в разных дозах компонуется с учетом специфики страны. Так что распространенное у нас по- хуторскому горделивое «мы изобретать свой велосипед не будем» теперь уже и вовсе не проходит.

Общество

Владимир Полохало. Говоря об институциональных, в частности, о политических и экономических трансформациях, мы обычно забываем о социокультурных. Другими словами, успех или неудача реформ «сверху» зависит прежде всего от действий массовых социальных групп. В этом контексте социокультурное пространство в Украине, на мой взгляд, для демократической политической и экономической модернизации очень заужено: социальный характер среднего (среднестатистического) украинца, сформировавшийся за годы независимости, не воспринимает ценности демократии и гражданского общества. А это, в свою очередь, делает невозможным возникновение гражданской идентичности, индивидуальной ответственности, эмансипацию от власти и государства, реализацию гражданских прав и свобод. Постсоветский средний украинец исповедует совсем другие ценности и образцы поведения, которые превращают его в постороннего, даже инфантильного наблюдателя реформ, инициированных узким кругом лиц. При этом средний украинец удивительным образом приспосабливается к любым условиям повседневности, но пребывая в своеобразной «гражданской спячке». Феномен исключительной терпимости (и терпеливости) среднего украинца, его нежелание воспротивиться заданной, навязанной ему постсоветской властью роли социального статиста — основа негражданского общества в Украине, определяющий фактор «времени, которое остановилось».

Как здесь не вспомнить слова нашего гениального поэта Тараса Шевченко:

Страшно впасти у кайдани,

Умирать в неволі.

А ще гірше — спати, спати,

І спати на волі...

Сергей Макеев. У меня нет удовлетворительного ответа на вопрос о том, как мы очутились во временной ловушке, в «остановившемся времени». Но здесь справедливость старой сентенции «все меняется, ничего не происходит» не требует дополнительных подтверждений. Некоторые мои коллеги по социологическому цеху в качестве объяснения указывают на глубоко укоренившиеся стереотипы и привычки поведения людей. Особенно часто упоминается «патернализм» — лишающее инициативы, тупо упорствующее ожидание помощи и поддержки со стороны государства. Не действовать, но ждать и надеяться — таков де самый массовый тип поведения, препятствующий росту экономики на основе индивидуальной предпринимательской активности.

Отправляющие власть также не прочь ввернуть этот термин. «Патерналистский человек», приходится нередко слышать, иждивенец по профессии и призванию, пальцем не шевелит, умрет, но сам о себе не позаботится.

Удобное и во многих отношениях освобождающее воззрение. Между тем с фикцией «человека патерналистского» всем (политическим элитам и обществоведам) пора бы расстаться. Откуда взяться такому человеку, если советская действительность не могла воспроизводить патерналистские настроения и установки. Какими должны были быть реакции индивидов, у которых государство отбирало три четверти заработанного, тратило на военные, космические и прочие проекты и практически ничего не возвращало через «общественные фонды потребления»? Не уповать на государство, но опасаться его слепой неуклюжести, презирать за косность и неповоротливость, а также не доверять и еще раз не доверять — этому учил индивидуальный и коллективный опыт.

Не общество коллективистов-патерналистов, но общество атомизированных, центрированных исключительно на себе индивидов, способность которых к солидарным совместным действиям была основательно искоренена — такое наследие досталось независимой Украине. Подобный человеческий тип оказался адекватным затяжному экономическому кризису, став необходимым и достаточным условием обустройства ловушки времени.

Александр Дергачев. Посткоммунистический вариант отношений между государством и обществом в украинском случае оказался крайне уродливым и неконструктивным. Власть всячески препятствует становлению современных форм организации общества и охотно и все более изощренно пользуется его слабостью. Прошлогодние президентские выборы и апрельский референдум имеют не столько правовые и политические, сколько социальные и ментально-психологические последствия. Они продемонстрировали, что неограниченные возможности манипулирования обществом грозят его разрушением. Неразвитость гражданских качеств становится устойчивой характеристикой среднего украинца. Как следствие — утверждается отсутствие «общественного спроса» на демократию и обеспечение прав человека. Несамокритичность и нежелание знать правду становится характерным не только для власти, но и для общества как такового. В этих условиях становятся бессмысленными объективный анализ событий, общественные дискуссии и даже институт независимых СМИ.

Олег Билый. Важнейший вопрос — это вопрос о том, какой тип человека преобладает и обладает в современной Украине. Годы официальных ограничений человеческой природы, нищенский информационный паек советского человека хорошо подготовили его к прыжку в «царство свободы». Помноженные на свойственную социализму волю к власти и дух неистового соревнования и озлобления, они выковали главного героя современности — рыцаря криминальных разборок. Главное антропологическое достижение советской эпохи — человек пошлый, суетливый, практичный и безответственный. Воспитанное системой жесткого государственного надзора чувство безответственности в сочетании со свободой породили регулятивний идеал: действуй без оглядки, но не попадайся. Если так пойдет и дальше, однажды в Украине отменят реальность за ненадобностью. К господству в общественной жизни человека пошлого приспособилась и культура. Ушли на периферию всяческие идеологические наставления, наивная классика и авангард. Тем временем вознеслись одномерные куклы сериалов, шоу трансвеститов а la Верка Сердючка и Ко. Поэтому и дискуссии о поддержке украинской книги, украинского кино носят сугубо просветительский характер. Как была украинская культура элитарной в советские времена, так и осталась элитарной. Судя по тиражам книг и количеству кинокопий, во всяком случае.

Власть и политический режим

Владимир Полохало. Все, что происходит с украинской властью после 1991 года, — в частности я имею в виду ее ползучую недемократическую эволюцию — это вполне логично и закономерно. В этом смысле я не считаю, что государственная власть не использовала свои возможности с точки зрения выбора стратегии развития, а ее широко известный ныне всему миру непристойный симбиоз с «плохим» олигархически-криминальным бизнесом — какая-то удивительная случайность. Произошло то, что и должно было произойти. Ведь с самого начала нашей «независимости» в Украине, в отличие от ряда других постсоциалистических стран (Чехия, Польша, например), отсутствовал социальный ресурс демократического развития — не придуманных, а реальных и влиятельных институтов гражданского общества (то, что мы сейчас именуем такими, — не что иное, как превращенные формы институтов самой власти, а значит, они односторонне зависимы от нее). Что же касается массовой эйфории конца 1991 года, присущей тогдашней атмосфере, то это была эйфория людей, а не граждан, то есть самостоятельных, свободных, идентифицированных духом свободы и европейскими ценностями членов общества. Кстати, еще в 1993 году, когда мы основывали наш журнал, я в своих публикациях называл некоторые приметы неототалитарного политического режима, который формировался в Украине, говорил об односторонней, неограниченной конвертации украинской власти. Ныне это очевидная реальность. Не граждане, не народ, а власть и ее носители — наше основное «национальное богатство». Драма украинцев (или трагедия?) заключается прежде всего в том, что это их «национальное богатство» — априори не способно на осуществление демократической модернизации, да и не стремится к этому.

Сергей Макеев. В связи с данной темой у меня два замечания. Одно краткое, второе более развернутое. Первое о характере власти при отсутствии государственности. Согласно известному определению Карла Дейча, власть является привилегией, которая не требует накопления опыта, она есть шанс, позволяющий оставлять безо всякого внимания и откровенно игнорировать последствия, вызванные действиями этой самой власти. В нашем же случае, в случае отсутствия государственности, т.е. в отсутствие легитимного доминирования общего интереса над частным, власть уже может полностью игнорировать обязательства, вытекающие из ее статуса. Ближайшим следствием оказывается неответственность власти перед кем бы то ни было, перед гражданами прежде всего. Власть превращается в абсолютную привилегию, за которую борются с особым азартом и нешуточной страстью.

О власти, и это второе замечание, невозможно говорить, не упоминая элиту, политический класс, политиков. Но спрашиваю себя, а возник ли за годы независимости, сформировался ли политический класс, класс политиков?

Неоспоримым фактом является то, что индивиды преследуют свои частные интересы. Специализированный слой людей, основная социально-профессиональная функция которых состоит в согласовании частных интересов во имя коллективного блага, — это политики. Имеет место коллективное благо, значит налицо люди, обеспечившие его, поскольку сами по себе подобные социальные чудеса не случаются. У власти нет иных объектов, кроме людей, она целит в них и попадает, независимо от того, предпринимает что-либо или нет. В качестве профессионала политик сполна осознает эту ситуацию и максимально долго сохраняет чувствительность к ней.

Оба конституирующих профессию признака отсутствуют в остановившемся времени. Повторю еще раз: люди, носящие мундиры политиков без достаточных на то оснований, в Украине есть; политиков же в Украине нет. А без политиков не бывает и политики, будь она внешней или только внутренней.

Олег Билый. Главная ошибка минувших лет заключается в том, что демократию приучили связывать со счастьем, между тем как ее родовая примета — свобода, причем свобода коллективная, немыслимая без ячеек гражданского общества. А гражданское общество трудно вообразить без граждан. Вопрос — может ли накормить демократия — это вопрос раба. Слово «свобода» малопопулярно в Украине. Чем хуже живется, тем больше думают о счастье и тем меньше — о свободе.

Украина и мир

Александр Дергачев. Украина действует на международной арене так, что это скорее напоминает некую формальность, ритуал. Ее внешняя политика не имеет ни научного обоснования, ни общественной поддержки. У нас до сих пор не прояснен вопрос о содержании национальных интересов и реальных внешнеполитических приоритетов. Находясь в зоне глубоких геополитических трансформаций, страна выступает преимущественно как их объект, а не реальный участник. Низкая дееспособность и неопределенность долгосрочных намерений все более снижают партнерский рейтинг Украины, углубляют ее относительную изолированность. Мы становимся все более зависимыми от внешних факторов и при этом утрачиваем возможности влиять на партнеров и на развитие событий. Внутренняя слабость и отсутствие политической воли у высших руководителей стали главной причиной того, что нашу страну окончательно вычеркнули из европейских интеграционных проектов. На фоне деклараций «европейского выбора» усиливается изоляционизм, стремление обезопасить себя от фактически разоблачающих власть внешних влияний.

Игорь Бураковский. Чисто в статистическом плане Украину тяжело сравнивать с другими посткоммунистическими странами, особенно с теми, которые сегодня демонстрируют уверенный экономический рост. В качественном плане можно сказать, что Украина сегодня все еще решает задачу экономической стабилизации и преодоления кризиса, тогда как перед лидерами рыночных преобразований стоит качественно новый вызов — обеспечение устойчивого экономического роста, темпы которого позволили бы приблизиться к основным параметрам экономически развитых стран.

В Украине сегодня функционирует весьма своеобразная экономическая система, которая отсутствует не только в развитых странах, но и во многих странах с переходной экономикой. Такие проблемы, как колоссальная взаимная задолженность предприятий, широкое развитие бартерных схем и денежных суррогатов, крупномасштабная теневая экономика, которая ставит под угрозу национальную безопасность страны, и т.п., можно считать во многом чисто украинским феноменом.

Эти и другие проблемы, как свидетельствует практический опыт других стран с переходной экономикой, во многом порождены «неотработанностью» отношений между государством и бизнесом (предприятиями). Я, в частности, имею в виду процесс сращивания бизнеса и государства в разнообразных формах, попытки государства вмешиваться в те сферы, где главную роль должен играть именно частный бизнес. И государство, и бизнес в Украине сравнительно слабые, поэтому ни один из этих институтов пока еще не играет должной роли.

В отличие от других стран, одной из определяющих черт украинской экономики является непрозрачность. Реальные механизмы выработки экономической политики, определение тех или иных приоритетов и подходов стратегического характера мало связаны с соответствующими формальными структурами. Таким образом, экономическая политика отличается мало прогнозируемым характером.

Олег Билый. Сравнивать Украину с другими посткоммунистическими странами становится все труднее. Реформы демократические в Чехии и Польше, монархические в Туркменистане — уже дают свои плоды, а в Украине между тем продолжается дискуссия о содержании реформ. Другие посткоммунистические страны сделали выбор, подкрепленный политической волей и традициями. Украина же еще пребывает под бременем перманентного социального эксперимента. И здесь проявляется удивительное родство с восточной соседкой, которой, правда, в Украине не успевают подражать.

Некоторые прогнозы и сценарии развития

Александр Дергачев. Политический режим «Кучма-2» только оформился и имеет значительный запас прочности. Процессы, являющиеся внешними по отношению к партии власти, в высокой степени контролируются и не сулят неожиданностей. Левая оппозиция будет на заказ оттягивать протестный потенциал общества и выгодно оттенять официальную власть, не создавая ей реальной альтернативы. Для возникновения нелевой оппозиции не существует социальной и материальной базы. Конституционная реформа, очередные парламентские выборы, политическое давление на правительство — все это подчинено подготовке к периоду «после Кучмы». Наиболее существенным представляется развитие отношений между публичной властью и олигархами и способность последних договориться между собой по вопросу раздела влияния.

Международное положение страны будет преимущественно зависеть от действий «стратегических партнеров» — США, ЕС, НАТО и России. Но и через четыре года по-прежнему будут стоять на повестке дня вопросы о содержании многовекторности и геополитическом выборе. Только партнерам это будет уже малоинтересно.

Владимир Полохало. Ближайшее и обозримое будущее Украины будет в существенных чертах похоже на сегодняшнее. Ориентация на исторический процесс, который рано или поздно «возьмет свое» и в любом случае проложит путь «прогрессивным реформам», является ложной. Как и надежда (или слепая вера) в исключительное качество тех или иных лидеров-реформаторов осуществить модернизацию — по своим или заимствованным рецептам — вопреки социальному контексту. Нынешние реалии свидетельствуют: историческое и социальное расстояние между нашей страной и многими бывшими социалистическими странами существенно увеличилось. Не в пользу Украины, разумеется.

Утверждают, что каждое следующее поколение переписывает историю своего государства под своим углом зрения. Полагаю, что переписывать историю Украины просто не будет необходимости: мировое сообщество вполне справедливо отвело Украине место в третьем мире, а попасть в первый или во второй миры нынешняя украинская политическая и бизнес-элиты не оставляют практически никаких шансов. Если, конечно, не случится чудо.