Предчувствие гражданского общества

Аргументированный разговор о значимых общественных ориентирах не только назрел, но и, на фоне частных переговоров «о своем» отдельных партийных лидеров страны, становится крайне необходимым. Впрочем, для такого обсуждения нужен некий новый ракурс. Нельзя сказать, что его не ищут. Однако чем больше говорится слов, тем меньше надежды, что воз назревших реформ будет сдвинут с места хотя бы новым парламентским созывом.

Дело в том, что для изменения точки зрения, кроме слов и понятий, необходимо другое место сидения, новая точка опоры. Ее негде искать, кроме как в самом обществе.

Забытое гражданское общество

Эйфория по поводу гражданского общества, которое, как громко заявляли политики-победители после народного триумфа 2004 года, в конце концов родилось в стране и победило в оранжевой революции, довольно быстро сошла на нет. Если хотя бы бегло вспомнить послереволюционный дискурс ведущих политиков, в нем нет места разговору о гражданском обществе. Здесь мы найдем «мою нацию», «мой народ» — обращения, потерявшие после скандала с «любыми друзями» прилагательное «мой». Или обнаружим самоочевидную апелляцию ко всем, ради кого стоит бороться за справедливость и кому вот-вот будет лучше житься. В лучшем случае это может быть приказное массовое создание «общественных коллегий» для «привлечения общественности к проведению консультаций по вопросам формирования и реализации государственной политики».

После полуформального проведения в 2005 году угасла другая перспективная инициатива — привлечение широкой общественности к диалогу с президентской властью под названием «Президентские слушания». Второе послепомаранчевое правительство вообще выхолостило смысл общественных коллегий, приняв постановление, дававшее право руководителям соответствующих органов власти по собственному усмотрению формировать из граждан такие совещательные органы. Добрые намерения создать что-то демократическо-общественное, например «Стратегический совет по государственной политике при Президенте Украины» (2005 г.) или тот же «Общественный совет» (2007 г.), вымостили дорогу к номенклатурной компрометации самой идеи общественных совещательных органов. В конце концов, новая «демократическая» власть, которая, согласно собственным мантрам о гражданском обществе, должна бы благодарить его за само свое существование, за два года руководства страной ничего реального не сделала для системных изменений в этой сфере общества.

Подъем от мирной революции ради демократической замены явно коррумпированного и, так сказать, не национально ориентированного режима быстро охватил и трезвых западных ученых. На одном из международных мероприятий в 2005 году, где присутствовал и пишущий эти строки, известный украинцам теоретик гражданского общества Томас Карозерс утверждал, что помаранчевая революция является революцией гражданского общества. Тогда как на этом фоне понять, почему наши политики забыли о нем и на словах и в своих государственных делах?

Осуществление теории НПО

Я был бы неправильно понят широким сообществом коллег по тому, что в моей интерпретации звучит как «организованные центры гражданского общества», а на юридическом языке называется «неправительственными организациями» (НПО), если бы не подчеркнул, никого не выделяя: деятельность многочисленных общественных организаций за послепомаранчевые годы обрела большую профессиональность и общественное признание. Возьмите любой печатный отчет благотворительных организаций, финансово содействующих реализации инициатив НПО, или зайдите на соответствующий сайт — и вы будете удивлены спектром социально значимых действий организованной общественности. «Дети капитана Гранта» упорно ищут своего родного отца — современную демократию. Правда, мой опыт подсказывает, что среди 38 тысяч официально зарегистрированных Минюстом НПО действительно общественно активных, а не созданных политиками или властями «под себя», можно насчитать около двух тысяч, оптимистично — 2,5 тысячи, что совсем не много для современной европейской страны с соответствующим населением.

Все это, в принципе, соответствует новейшей популярной теории гражданского общества. Назовем ее теорией НПО. С ней украинцы уже довольно хорошо знакомы благодаря критическому обсуждению, в частности и на страницах «Зеркала недели» (№ 4 (379), 2—8 февраля 2002), искаженного плагиата статьи Томаса Карозерса, напечатанного в «Фактах». С начала 90-х годов прошлого века, отмечает он, эта теория подогревает энтузиазм относительно сердцевины гражданского общества — неправительственных организаций. Это время совпадает с процессами демократизации коммунистических диктатур. Особую роль в указанных процессах сыграют НПО, прежде всего те из них, которые защищают и лоббируют перед властями разных уровней общие интересы разнообразных групп и ассоциаций граждан, в том числе широкий спектр прав человека, следят за выборами, защищают окружающую среду, разоблачают коррупционные действия, отстаивают гендерное равенство и тому подобное.

Критический взгляд на неправительственные организации, как подчеркивал Карозерс, не являющиеся универсальной панацеей для демократии, был «творчески развит» украинским автором, подписавшимся главой администрации президента. К почти дословному переводу статьи западного теоретика был добавлен небольшой отрицательный пример «луганской бригады» как преступной группировки той же самой «общественности», а значит, также организации гражданского общества. В свою очередь, возмущенные защитники оригинальной концепции Карозерса делали акцент на прогрессивно-демократизирующей роли организаций гражданского общества. В том политическом контексте (март 2001 — весна 2002 года: конец активной стадии движения «Украина без Кучмы», попытки провести референдум за импичмент президента, отставка с должности премьера Виктора Ющенко, жесткое политическое противостояние с арестом лидера оппозиции, создание оппозицией фронта национального спасения и подготовка к очередным выборам) они последовательно подчеркивали важность диалога независимой общественности с властью.

Я напомнил об этой, еще свежей в памяти, дискуссии, чтобы подчеркнуть простой факт: теория участия представителей НПО в государственном правлении, концепция диалога общественности и властей, которую настоятельно защищали независимые эксперты, в конце концов была принята всеми, подчеркнем — и властными руководителями. Последние — допомаранчевые, помаранчевые и пришедшие после них — даже официально легализировали свою «добрую волю». Кажется, все в конце концов расставлено по своим местам и диалог, призванный демократизировать власть, происходит.

НПО действительно помогли удачно структурировать народное волеизъявление во время революции и собрать свидетельства для правовых аргументов в его пользу. На этом реализация теории НПО в рамках государства не закончилась. Лидеры экспертных организаций до сих пор получают письма на официальных бланках, приглашающие их принять участие в заседании того или иного общественного совета или предоставить — бесплатно — результаты тех или иных аналитических исследований для, предположим, написания очередной речи высокого лидера. Более того, отдельные совещательно-экспертные советы играют положительную роль в диалоге государственного руководства и общественности. По собственному опыту знаю, что, обратив внимание на предложения экспертов из медиа-НПО, которые дискутировались на заседаниях совета в присутствии главы ВР Украины предыдущего созыва, последний предложил изменения в закон о выборах, которые позволили СМИ уменьшить риск преследования за собственный анализ избирательных гонок и суждения о субъектах выборов. Эффективность деятельности «Общественного совета по вопросам обеспечения прав человека при МВД Украины», с которым сотрудничали и предыдущий, и последний министры внутренних дел, не вызывает сомнений среди украинских правозащитников.

Пусть не полностью, но все элементы общества должны были бы быть удовлетворены — теория НПО постепенно воплощается в жизнь. Так что гражданское общество у нас таки не забыто, процесс пошел, несмотря на игнорирование политиками самого термина. Тем не менее так считать — опасно.

Недооценка проблемы гражданского общества

Даже из упоминавшегося плагиата статьи Карозерса становится ясно, что было бы большой ошибкой ограничить понятие гражданского общества только кругом неправительственных организаций. Там же можно прочитать, что в развитых демократиях удельный вес традиционных объединений граждан по интересам, таких, как церковь, профсоюзы, спортивные клубы, в тысячи раз превышает вес НПО. Прибавим к ним те, о которых не упоминает Карозерс, поскольку для западного ученого они — очевидный факт: традиционные самоуправленческие территориальные и местные общины, различные объединения жильцов частных домов (кондоминиумы), ассоциации представителей малого и среднего бизнеса, кредитные союзы, университетские общины, вообще — все возможные самообъединения граждан для формирования и общего отстаивания своих интересов перед институтами власти разного уровня. Они могут быть как официально зарегистрированные, так и стихийные, то есть естественно возникать в связи с потребностью активного коллективного действия, исчезать после его завершения. Речь обычно не о защите и отстаивании персональных интересов отдельного человека, семьи или клана. Речь о таком личном интересе, который разделяет круг других соотечественников, который является насущной необходимостью сообщества разной величины, а иногда способен вырасти до уровня требования всего общества.

С этой точки зрения, развитое гражданское общество представляется как сложная картина одновременного существования, переплетения или борьбы многочисленных групп частных интересов, учитывать которые под постоянным общественным давлением должно каждое действительно демократическое правительство. Чтобы завершить эту очень общую панораму мирной гражданской войны за свои интересы, следует указать на еще один неотъемлемый фактор. Главной средой зарождения такого общественного активизма является средний класс. Говорить о гражданском обществе и не упомянуть о малых и средних предпринимателях, фермерах и высококвалифицированных рабочих, правительственных чиновниках и инженерах, учителях, медиках и представителях так называемых свободных профессий, военных и охранниках правопорядка — ряд можно продолжать — будет неправомерно. Приняв эту точку зрения, мы поймем, почему Украина начинает фактически с конца новейшей истории: НПО — только первые элементы, зерна, из которых прорастает традиция разнопланового общественного активизма. Впрочем, кажется, в Украине выходить за границы узкой теории НПО невыгодно всем, кто сегодня при власти или добивается ее в результате выборов.

Как свидетельствуют эксперты (мы пользуемся анализом, подготовленным Максимом Лацибой), в программных документах ни одной из политических сил, победивших на последних выборах, мы не найдем четко сформулированной цели развития гражданского общества в Украине, если не принимать во внимание несистемные общие лозунги. Разве свидетельствуют о понимании фундаментальности проблемы гражданского общества в стране такие предвыборные лозунги БЮТ, как «Объединим усилия государства, гражданского общества и религиозных конфессий в борьбе против беспризорности, алкоголизма и наркомании, СПИДа, проституции и преступности» или еще лаконичнее — «Главные приоритеты — человеческое развитие и достоинство, духовность и свобода, равенство и солидарность, гражданское общество и демократия...». Ничего не найдем по этому поводу в программе «НУ—НС». Партия регионов формулирует только общие условия общественной активности: «...Защита демократии и свободы — права человека в Украине будут превыше всего...»

Искренне доверяя политикам (чего, в принципе, не следует делать), мы могли бы предположить, что они осознают сложность проблемы и именно поэтому не спешат говорить, как будут развивать гарант демократии — полноценное гражданское общество. Ведь в самом деле: развитая гражданская активность — это результат действия многих факторов, первый из которых — становление зажиточного среднего класса, что само по себе является системной проблемой, на решение которой, скажут нам, и направлены все наши стратегические усилия. А уже представители зажиточного среднего класса будут настолько самодостаточными, что смогут, не боясь репрессий власти, отстаивать свои интересы, да еще и влиять на нее. Это наша отдаленная прекрасная цель, сказали бы нам ведущие политики. А выборы — дело сегодняшнего дня, и здесь нужны другие действия, более понятные для публики, чем сложный разговор об участии граждан в государственном управлении.

А действия и обещания украинского политикума свидетельствуют, что уже сегодня существуют угрозы для идеи гражданского общества в Украине.

Три главные опасности для гражданского общества

Первая из них — политический популизм, ставший крайне навязчивым во время последней избирательной кампании. Попробуем нарисовать его идеальный тип с точки зрения гражданского общества, практика которого усиливается не только в Украине.

Суть и опасность популизма заключается в том, что он сознательно обходит сложную реальность интересов разных групп граждан. Популист апеллирует к каждому из нас в отдельности. Он разделяет граждан на социальные атомы и оставляет их в одиночестве, чтобы пообещать удовлетворить каждого в отдельности и в то же время всех вместе. Для этого нужно немного — только обещать улучшить персональные условия жизни каждого, удовлетворить первые жизненные потребности каждого, скажем — повысить заработную плату, пенсию, снизить тарифы и т.д., не требуя от нас самих ничего, кроме делегирования такому политику своей части власти. Он все готов сделать за нас. Популист не встречается с различными ассоциациями или объединениями граждан, даже сетями НПО, чтобы выяснить их интересы. Внимание к последним опасно для такого политика усложнением простой картины мира, которую он рисует для толпы. Поэтому ему нужна толпа, у которой есть только два полюса: каждый из нас со своей потребностью лучшей жизни — и он сам как государственная власть. Это неминуемый прообраз будущего государственного руководства, который, осознанно или нет, продвигает такой политик. Это традиционная для посткоммунистических стран бинарная схема, в лучшем случае — авторитарного государства, не знающего гражданского общества. С одной стороны — государство, государственные институты и их политические собственники, с другой — арифметическая совокупность граждан, население, которое ждет дополнительной манны.

В такой перспективе в иерархии начальства полностью исчезает рефлекс ответственности и подотчетности. Атомизированное население не будет создавать активных ассоциаций граждан, которые смогли бы свободно инициировать и отстаивать многое из того, что и не снилось вождям нации. Поэтому последние — всех цветов — прибегли к чрезвычайному цинизму: платить общественным статистам за демонстрацию массовости их поддержки. Вместо граждан они фактически скупали политически мертвые души. В этом смысле любые проявления популизма — прямая угроза уже созданному и будущему гражданскому обществу с его уважением к достоинству гражданина.

Вторая существенная опасность, кстати, тесно связанная с первой, — политическое морализаторство. Оно может иметь разные облики: от апелляции к настоящим мировоззренческим ориентирам национальной традиции до опоры на мифологизированные представления о духовных ценностях, которых, по мнению руководителя, должны придерживаться граждане. Морализаторство на почве национальных ценностей, которым легко заменить непрофессионализм политического или государственного деятеля, становится выгодной профессией номенклатурного украинства.

На самом деле у каждого сообщества есть потребность слышать о высоком, о своем мировом назначении, ощущать и разделять общие духовные ориентиры жизни. В этом смысле политики должны быть отчасти, так сказать, светскими пасторами. Те, кто свято верит в свое высокое предназначение быть предводителем нации, должны почаще вспоминать еще аристотелевскую истину: не хорошие люди создают хорошее государство, а хорошее государство создает нравственных людей. Если ближе к нашим реалиям — все это хорошо до тех пор, пока морализаторство не вытесняет право и правосознание.

Суть любого действительно общественного образования, а в общем — гражданского общества — в публичности его интересов и их защиты и продвижения. Публичное, открытое применение ума, сказали бы древние теоретики гражданского общества, служит основой принятия демократических государственных решений. Именно поэтому уже сегодня в Украине центры гражданского общества тяготеют не столько к нравственным предписаниям, сколько к аргументированному диалогу с властями. Они отстаивают различные публичные слушания, обсуждения и дебаты. Открытая гражданская активность тяготеет к рациональности доказательств. СМИ транслируют экспертные оценки независимых аналитиков, к чьему авторитетному мнению чаще прислушиваются люди. Если отстаивание гражданином частного интереса невозможно без элементов верховенства права, то аргументированное отстаивание групповых интересов требует развития всей системы гражданского права как общественного инструмента их доказательства и защиты. Не зря Европа твердит о верховенстве права, а не примате этики. Не случайно в Украине, как и в других посттоталитарных странах, самыми активными центрами НПО сегодня являются сети организаций, защищающие права человека. Закономерно, что именно НПО выдвинули идею созыва независимой Конституционной ассамблеи для погашения вечного для украинского политикума конфликта интересов, когда каждая новая политическая сила пытается изменить Конституцию под себя.

Кстати, упоминание «Луганской группировки» как примера аморальной организации гражданского общества — полная натяжка. Закрытая, непубличная, внеправовая группировка никогда не могла быть тем, что называется общественной организацией, как не может быть подведена и под понятие гражданского общества.

С этой точки зрения, попытка политиков объединить и привлечь в объединения людей исключительно морально-этическими пассажами, возможно, и достигнет временной цели. Но эта цель находится значительно ближе к нашему прошлому или к настоящему нашего северного соседа с его практикой закрытия неуправляемых НПО, чем, надеемся, к нашему будущему.

Есть и третья, наибольшая угроза. Это противоположная долгой европейской истории воспитания достоинства гражданина украинская традиция. Традиция, скорее, ждать благ от доброго, но справедливого вождя, чем добиваться независимости от начальника ради свободного труда для своей пользы. Это традиционно другое самопонимание, чем то, которое на Западе является прописной истиной: индивидуум не получает прав от государства, он, по собственной природе, имеет неотъемлемые и неопровержимые права, которые никто в мире не имеет права у него отобрать. Это, в конце концов, другое понимание собственного достоинства, которое и делает тебя гражданином: не делай ничего такого, чего бы ты не хотел, чтобы делало начальство. Если, как свидетельствует социология, более половины граждан (52%) считают, что зачастую коррупция — это оправданный путь решения вопросов (данные опроса 2007 г. по проекту «Гiдна Україна»), сложно говорить о гражданском достоинстве, следовательно — о гражданском обществе. Так что, снова возвращаться к провозглашению нравственных сентенций, скатываясь в порочный круг?

Я уже говорил, что в деле гражданского общества страна начинает с конца новейшей истории. В таких случаях сложно надеяться воспроизвести с самого начала исторический путь европейского гражданства. Впрочем, этот путь всегда завершался действием лидеров наций. А те, кто провозглашал первые в истории билли о правах, и не думал, что можно не придерживаться каждой их буквы.

Как бы ни клялись наши политики в любви к идеалам демократии, отмеченные угрозы гражданскому обществу существуют и будут существовать до тех пор, пока страна не возьмет на вооружение сознательную политику создания соответствующих условий для его развития. Эта политика, как строжайшее предписание, должна включать в себя соблюдение «буквы» права самими политиками. Только после этого можно быть циником, утверждая: какие избиратели, такие и избранники. Сегодня мы констатируем: такой политики не придерживаются даже те, кто имеет смелость называть себя демократическим большинством.

***

Если предположить, что в Украине нашелся гениальный художник, способный, скажем, как в свое время Сальвадор Дали, показать нам нас сегодняшних в зеркале символического рисунка, — он должен был бы нарисовать что-то под названием «Предчувствие гражданского общества». Возможно, частично картина отвечала бы традиционному описанию известного оригинала: «Вся центральная часть картины занята необыкновенной конструкцией из рук и ног украинских политиков. Сооружение словно виснет над традиционным для этого художника низким горизонтом. В картине доминирует фрагмент женского тела. Горло женщины сжато узловатой рукой. Внизу на земле рассыпаны вареные бобы. Художнику удалось найти этот удачный образ, указывающий на невыразительность этого общества». Но наш вдумчивый художник должен был бы завершить свой рисунок не так, как прославленный автор, рисуя на низком горизонте одного маленького человека, а иначе: «Позади искореженной руки на всем пространстве мы видим много разрозненных групп маленьких людей, которые уверенно приближаются к центру картины».

Оранжевая революция была только прототипом гражданского общества. Граж­данское общество в Украине — впереди.