МЫ С ТОБОЙ ДВА БЕРЕГА…

Из всех случавшихся до сих пор депутатских уходов из фракции «Наша Украина» демарш Тараса Чорновила был удостоен максимальной «информационной поддержки» со стороны провластных СМИ. Оппонентам Виктора Ющенко подвернулась роскошная возможность понаезжать на лидера «Нашей Украины» посредством предоставления неограниченных газетных площадей и телеэфиров его бывшему соратнику. Особый цимус их несказанной человеческой удаче придавал тот факт, что с критикой в адрес Ющенко выступил человек, обладающий репутацией честного и неподкупного политика, не умеющего лгать и лицемерить, а потому вызывающий у избирателей гораздо больше доверия, чем штатные обличители Виктора Андреевича. Такой шанс упустил бы только самый ленивый составитель темников.

Тем более что в полемику с Чорновилом никто не пытался вступать. И с той — противоположной — стороны его уход прокомментировал разве только лидер партии «Реформы и порядок» Виктор Пинзеник. Да и то в столь малоинтеллигентной и слабоинтеллектуальной форме, что, скорее всего, сам тут же об этом пожалел. Отсутствие широкого обмена мнениями, хочется думать, объясняется не тем, что во фракции и в блоке вообще Чорновила считают несущественной потерей. Вероятнее всего, причина заключается в том, что его выход из «НУ» — следствие не политических либо идеологических разногласий, а личностного конфликта. Так что это вовсе не песня о раздорах в оппозиции. Это, скорее, сага о конфликте между двумя незаурядными личностями в политике.

Как заметил в интервью «ЗН» однопартиец и друг Чорновила Тарас Стецькив, тот в течение последнего года выстраивал линию персонального противостояния с Ющенко. Он никого не атаковал, кроме Виктора Андреевича, и критиковал не столько его поступки как лидера «нашеукраинцев», сколько его самого. Ющенко же не приемлет категоричности, и потому диалога у них не получилось. Возможно, прав Стецькив, когда говорит, что это было столкновением лидерских амбиций: «Желая быть лидером (а желать и быть — это разные вещи), Чорновил выстраивал свою линию противостояния против того, кто был лидером в действительности». Но ведь нельзя отказать в логике и Чорновилу, когда он замечает: «Если бы фракция обладала определенной самодостаточностью, то персональная критика Ющенко, очевидно, выглядела бы не вполне уместной. Но если фракция создана фактически под выборы президента и является фундаментом для кандидата Ющенко, то претензии должны быть адресованы именно ему». Откровенно говоря, не хотелось бы концентрировать внимание на родословной Чорновила и повторять распространенное среди отечественных политиков мнение о том, будто поведение Тараса вызвано его постоянным стремлением выйти из тени великого отца, чтобы его воспринимали как самодостаточную личность. Но, кажется, от того факта, что он сын Вячеслава Чорновила, никуда не деться. Он сам со свойственной ему бесхитростностью признается, что не избежал определенной мифологизации в отношении своего отца: «Это очень субъективное, очень родное». А потому на многие ситуации и многих людей Тарас примеряет созданный им образ, который, впрочем, по его утверждению, в значительной степени все же соответствует реальному Вячеславу Максимовичу. Так вот, чем пристальней он присматривался к Виктору Ющенко, тем меньше тот соответствовал представлению Чорновила об идеальном президенте или для начала о безупречном лидере оппозиционных сил, которое Тарас создал себе в полном соответствии с образом своего отца. Максимализм же мешал не замечать расхождений и мириться с несовпадениями.

При всей схожести этих двух политиков, заключающейся в том, что обоим им свойственна порядочность, чувство долга, искреннее желание изменить жизнь в своей стране к лучшему, они отличаются своим политическим происхождением. Ющенко — человек, воспитанный властью. Попал он туда с уже укоренившимися в нем нравственными идеалами и моральными ценностями. А потому сумел (с учетом еще и недлительного пребывания на Олимпе) сохранить человеческое лицо. Однако именно такое воспитание привнесло в его характер такие черты, как склонность к сибаритству, привычку к комфорту, умение слушать людей, но не прислушиваться к ним. Чорновил же — воспитанник оппозиции, дитя улицы, противостояния, протеста. И если Ющенко не всегда слышит, когда к нему обращаются, то Чорновил не всегда понимает, что его слышат. Некоторые идеи и замечания, содержавшиеся в аналитических записках, одним из авторов которых он являлся, принимались руководством «Нашей Украины» и учитывались. Но максимализм Тараса требовал либо всего, либо ничего. И это не вина его, а беда.

Похожи наши герои и тем, что им часто, особенно в начале пути, приходилось плыть против течения. Тарас Чорновил был вынужден преодолевать сопротивление отговаривавших его от участия в политике и препятствовавших его становлению в ней. Трудно сказать, насколько это отвечает действительности, но кое-кто даже утверждает, будто его отец, Вячеслав Чорновил, предупреждал своих однопартийцев: «Хлопцы, не тяните Тараса в политику, хлопот не оберетесь». У Ющенко же совершенно иной путь в политику — вопреки своим желаниям и устремлениям. В силу того, что его уговаривали стать политиком, выталкивали на эту стезю, Виктор Андреевич никогда не чувствовал в себе сил, достаточных для самостоятельной игры. Залог победы он всегда видел в привлечении как можно большего числа сторонников, как можно более широкой коалиции демократических сил, в составе которой не предполагалось присутствия разве что социал-демократов. Чорновил — человек, который сделал себя сам. И это обстоятельство развило в нем иную крайность — чрезмерную уверенность в собственных силах, стойкую убежденность в своей правоте.

История с выходом Тараса Чорновила из «Нашей Украины», кроме прочего, может служить иллюстрацией к старой как мир, но так и не разрешенной проблеме: личность влияет на политику или политика подчиняет личность своим законам и правилам? А неразрешенность ее объясняется тем, что общего, на все случаи жизни, ответа на этот вопрос нет и быть не может. Если речь идет действительно о личности. В самом исчерпывающем значении этого слова. Поскольку ее индивидуальность, помимо множества другого, проявляется еще и в том, абсолютно ли для человека правило «не нужно прогибаться под изменчивый мир» или имеет ряд исключений. Но самое интересное, что и в первом, и во втором случаях человеку не избежать непонимания и осуждения.

Нежелание Тараса Чорновила «прогибаться» не находит понимания даже у его друзей-единомышленников. «В Тарасе каким-то непостижимым образом уживаются несовместимые качества. С одной стороны, для него очень важна своя среда, которая к нему хорошо относится. С другой стороны, он — одиночка, не командный человек. И решение о своем выходе из фракции он принимал самостоятельно, ни с кем не советуясь. Его меньше всего волновало, кому и в какой мере это навредит», — говорит Тарас Стецькив. Бесконечные поиски Виктором Ющенко компромисса с окружающей действительностью, людьми и обстоятельствами у многих также вызывают чувства, далекие от положительных. Те самые люди, которые расценивают шаг Чорновила как нож в спину лидеру «Нашей Украины», признают обвинения первого в адрес второго обоснованными и справедливыми, находя этому парадоксу вполне приемлемую формулу: «Тарас прав по сути, но не прав по форме».

Интересно, что оценка самого Чорновила в отношении своей независимости полностью совпадает с мнением по этому поводу его товарищей: «Я могу долго и со многими советоваться, но окончательное решение приму самостоятельно. И никто не сможет повлиять на мое решение, если оно у меня созрело». От себя добавим: не потому, что он не хочет, а потому, что не может, не умеет по-другому. Как не сумел пока найти оптимальную форму сочетания своей «самости» с «правилами социалистического общежития», без соблюдения которых невозможна полноценная политическая деятельность. Представления о командности у Чорновила столь же идеалистичны, сколь и о лидере: «Если я член команды, то ответственность должна быть взаимной. Очень большой с моей стороны в отношении команды и очень маленькой со стороны команды в отношении меня. Но она должна быть. У Марины Цветаевой по этому поводу есть хороший стих. «Сто пятьдесят миллионов. Я одна не в счет. Но если я одна не в счет, и мой сосед один не счет, и этот встреченный мною случайно на улице дворник тоже не в счет, то ведь никаких ста пятидесяти миллионов не будет. Сто пятьдесят миллионов — они держатся то ли на нас, то ли на мне». Если я член команды, я должен работать на нее. Но при этом команда должна в чем-то считаться и со мной. И когда я говорю об этом, мною руководят не амбиции, а чувство элементарной морали, которую мы теряем в политике».

Очень хотелось бы избежать излишней пафосности, но весьма кстати здесь было бы вспомнить о том, каким образом свою политическую философию объяснял Андрей Сахаров. «Мне кажется, — говорил он, — что жизнь по своим причинным связям так сложна, что прагматические критерии часто бесполезны и остаются моральные». В один из тяжелейших моментов жизни академика, когда его действия (речь шла о голодовке) не приняли многие близкие ему правозащитники, Сахаров написал: «Видимо, мне не удалось ясно выразить и передать даже близким людям наши мотивы и внутреннее ощущение безусловной правильности, единственности выбранного пути… Если я чувствую себя свободным, то в частности потому, что стараюсь в своих действиях исходить из своей конкретной нравственной оценки и не считаю себя связанным ничем, кроме этого. Все это внутреннее…».

Предвижу скептические улыбки: «Ничего себе сравнения!». Но очень уж не хочется присоединяться к большинству, которое принялось искать и находить прагматичные мотивы в поступке Чорновила. И в этом смысле пример последнего пугает, потому что его искренность, переросшая, возможно, в истерику, многими преподносится как цинизм. Чорновил обмолвился о планах создать партию к выборам 2006 года. За этим, по мнению некоторых его бывших соратников по блоку, стоит четко продуманная стратегия. Дважды Тарас попадал в Верховную Раду, получая безоговорочную победу в мажоритарном округе во Львове. Поссорившись же с руководством блока в преддверии принятия пропорционального закона о выборах, он не может не понимать: место в избирательном списке ему не светит. Следовательно, нужно подумать о собственном «средстве передвижения», которое бы доставило его в парламент. Да и президентских амбиций, утверждает кое-кто, Тарас не лишен. Следуя путем подобных рассуждений, чрезмерную моральность Чорновила действительно нетрудно перевести в разряд откровенного цинизма. Или непроходимой глупости. Однако даже люди, не питающие к Чорновилу добрых чувств, далеки от того, чтобы приписывать ему подобные качества.

Отпиарив уход Чорновила из «Нашей Украины», Банковая едва ли сможет и дальше эксплуатировать конфликт между ним и Ющенко, используя его в своих интересах. «Мое политическое будущее меньше всего зависит от того, что произойдет на этих президентских выборах, — утверждает Тарас. — Конечно, я хочу, чтобы Ющенко победил. До президентских выборов я постараюсь совершать как можно меньше заметных политических движений. Близко к кампании Ющенко меня не пустят. И единственное, чем я смогу помочь, — призвать своих избирателей и сторонников голосовать за Виктора Андреевича. А в остальном постараюсь оставаться в тени». Лицемерит? Не думаю. Потому что в противном случае на перспективах что-либо изменить в отечественной политике, да и общественной жизни в целом можно поставить жирный крест. В свое время, когда у гораздо меньшего числа украинцев были основания не доверять Леониду Кучме хотя бы потому, что он был тогда лишь кандидатом в президенты, очень многие «велись» на его правильные слова о моральности, которая должна быть необходимейшим качеством для каждого государственного чиновника. А потом Леонид Данилович начал расставлять свои кадры в строгом соответствии со степенью личной преданности их главе государства. Это стало фундаментом для той кадровой системы, которая сегодня «ждет перемен». И перемены эти множество людей связывают с именем Виктора Ющенко. Отношение к власти, сколько бы ни переписывалась Конституция, не поменяется, пока не изменится психология людей, находящихся во власти. В этом смысле Чорновил тот человек, которым Ющенко должен дорожить, чтобы в его готовность менять власть поверило достаточное для его победы количество людей. И потом, когда он победит, не разуверилось в нем. Главное, чтобы Ющенко услышал Чорновила. А Чорновил бы понял, что его слушают.