ИМ МОЖЕТ СТАТЬ КАЖДЫЙ

Суд по делу Бондаря сказал свое слово — экс-заместителю председателя правления Нацбанка дали пять лет. Приговор вызвал бурю эмоций как в политических, так и в банковских кругах.

У политиков — поскольку дело Бондаря белыми нитками пришито к политической фигуре Виктора Ющенко, заместителем которого был подсудимый. Сам Владимир Алексеевич, банкир-профессионал, в политику никогда не лез и не собирался. Но выдвинутые ему и Нацбанку обвинения должны были превратить Бондаря в заложника с целью сдерживания политических амбиций его бывшего шефа. Достигла ли в этом случае «политика сдерживаний и противовесов» своей цели, сказать сложно, по крайней мере Ющенко украинскую революцию пока не возглавил.

У банкиров — поскольку эпизоды, подобные инкриминированным Владимиру Бондарю в качестве преступлений, не являются чем-то из ряда вон выходящим в практике взаимоотношений коммерческих и центрального банков. Решения, принимаемые в ручном режиме, часто бывают единственным залогом эффективности финансового учреждения. Однако превращают коммерсантов в заложников своей инициативы. Как сказал по поводу приговора один банкир — «можно взять любого из нас и судить по той же статье».

Юристы же обращают внимание на многочисленные процессуальные нарушения, допущенные судом и следствием, оставляющие широкую базу для жалоб и апелляций. А если выписать все грамматические, фактические и числовые ошибки, содержащиеся в тексте приговора, — получилась бы веселенькая книжечка. «Бы» — потому что за каждой из этих ошибок — судьба человека.

«Закрыть» Бондаря должны лишь после вступления приговора в силу — после всех обжалований. Как считает сам банкир, находящийся в данный момент в больнице, «суд поступил еще гуманно: могли отправить в тюрьму прямо из зала заседаний».

Период колебаний

Имя Виктора Ющенко в приговоре не упоминается, хотя иногда всплывает в материалах дела. Однако и обвинительное заключение, и приговор являются прямыми намеками — заместитель председателя правления, единолично подписывающий контракты, не мог делать это без благословения своего шефа. По крайней мере, изначальной целью работы парламентской комиссии по расследованию деятельности Нацбанка был именно Ющенко. Зато совпадения по времени активизации расследования дела Бондаря с различными политическими шагами Виктора Андреевича прослеживаются четко. Так, сама парламентская следственная комиссия по проверке деятельности НБУ была создана в 1998 году, как только прозвучали первые заявления о возможности баллотирования Ющенко на пост президента на выборах-99. Как только В.А. стал премьер-министром — в начале 2000 года появилась историческая серия статей в Financial Times, написанная на основе утечки материалов следственной комиссии. Начало расследования уголовного дела летом 2000 года прокуратурой совпало с моментом, когда от Ющенко-премьера наиболее активно требовали уволить своего зама по ТЭК Юлию Тимошенко (что он и сделал). Арест Владимира Бондаря произошел как раз в момент подготовки отчета Кабинета Ющенко перед парламентом весной 2001 года — того самого отчета, после которого правительство во главе с премьером ушло в отставку. А в суд дело передается перед самыми выборами-2002 — в разгар успешной политической кампании возглавляемой Ющенко «Нашей Украины», несмотря на то что с его материалами Бондарь ознакомление не завершил (он тогда проходил стационарное лечение). Активизация до этого неспешного и волокитного рассмотрения дела в суде произошла в конце апреля года текущего — как раз после заявления Ющенко о необходимости единого кандидата от оппозиции на выборах-2004. Виктора Андреевича таким образом дергали за ниточку: помни, мол, что твой бывший коллега может превратиться в твоего подельника… Делалось это грубо и неприятно. Особенно для Владимира Бондаря — заложник, как правило, испытывает гораздо большую нервную нагрузку, чем даже простой заключенный или подсудимый.

В финансовом аспекте обвинение против Владимира Бондаря строится на двух эпизодах. Первый — заключение двух фидуциарных контрактов с банком «Креди Свисс Фист Бостон» (Цюрих), кредитные средства по которым были впоследствии перечислены «Реал-Банку», а последним не были вовремя возвращены. Второй — депозитное соглашение с «КСФБ», по которому в кипрском отделении этого банка было размещено 75 млн. долл. золотовалютного резерва Нацбанка, а по прекращении контракта ОВГЗ возвращено 180 млн. грн.

В правовом аспекте в обоих случаях Владимир Бондарь обвиняется в нанесении ущерба государству и превышении полномочий.

Украина фидуциарная

24 января и 4 марта 1997 года Нацбанком были заключены фидуциарные контракты по предоставлению кредитов в размере 5 и 10 миллионов долларов харьковскому «Реал-Банку», посредником по которым выступал банк «Креди Свисс Фист Бостон» (Цюрих). Поскольку на тот момент прямое рефинансирование коммерческих банков в иностранной валюте было запрещено постановлением НБУ от 23.09.1996, применили схему, при которой Нацбанк размещал в КСФБ депозиты, а КСФБ этими средствами кредитовал «Реал-Банк». Соглашения не раз пролонгировались, однако в сентябре 1998 года пострадавший от обвала фондового рынка «Реал-Банк» приостановил выплаты по кредитам. Соответственно, депозиты на тот момент остались в распоряжении КСФБ.

Суд пришел к выводу, что по данному эпизоду Владимир Бондарь, подписавший оба соглашения, а) нанес государству материальный ущерб в размере 15 млн. долл. (убойнейшая цитата из текста приговора: «… что в пересчете на национальную валюту на начало 1999 года составляет 1 454 341,35 гривен по официальному курсу…» — когда это официальный курс был десять долларов к гривне???) и
б) превысил полномочия, единолично подписав эти соглашения. Во втором выводе суд опирался на постановление НБУ №198 от 31.07.1996 «О порядке заключения… договоров по хозяйственно-финансовой деятельности НБУ», регламентировавшее, по его мнению, порядок оформления внешнеэкономических сделок банка. Согласно действовавшей тогда норме статьи 6 Закона Украины «О внешнеэкономической деятельности», впоследствии отмененной, на подобных сделках должны ставиться две подписи руководителей банка, а Бондарь подписал фидуциарные соглашения единолично. Более того, суд привел довод, что четыре фидуциарных соглашения, заключенных НБУ в то время, были оформлены соответствующими постановлениями правления НБУ — и во всех этих случаях средства были вовремя возвращены!

Правда, как стало известно «ЗН», упомянутые в приговоре «фидуциарки-постановления» были далеко не такими простыми, как кредит «Реал-Банку». Один из них (кредит «Проминвестбанку», постановление НБУ №27 от 28.01.1998) был предоставлен под пакистанский танковый контракт, один — под погашение долгов перед остарбайтерами по требованию немецкого правительства и Президента Украины, другие — с целью таки имевшего место искусственного увеличения показателей международных резервов НБУ (кредиты банку «Украина», постановление НБУ №335 от 31.12.1996, и кредит ПУМБу, постановление НБУ №372 от 05.11.1997). При этом в первом и последнем случаях возврат средств в Нацбанк был гарантирован — успешной продажей танков и самим характером «увеличительных» операций (средства возвращались на баланс НБУ сразу после операции). Все эти сделки объединяет то, что проводились они в интересах не столько кредитуемых банков, сколько государства в целом; инициировались также не комбанками, и даже не НБУ, а высшими должностными лицами Украины. Потому, наверное, само руководство Нацбанка перестраховалось, приняв под них соответствующее постановление. К тому же сроки завершения этих соглашений (что отмечено в приговоре) не заходили дальше июля 1998 года. «Фидуциарка» с «Реал-Банком» была единственная, которая действовала в августе, на момент «обвала». Если бы на тот момент в силе оставалось хоть одно из «постановленных» соглашений — судьба его была бы такой же, несмотря на многочисленные подписи под ним.

— Своевременное невозвращение средств еще не является убытком, и это знает любой студент-экономист, — сообщил Владимир Бондарь в интервью «ЗН». — Ведь через некоторое время после описываемых событий КСФБ переуступил Нацбанку требования к «Реал-Банку». А между украинскими участниками той сделки было заключено соглашение о реструктуризации долга и согласован график его погашения. И график этот, насколько я знаю, «Реал-Банком» выполняется; к тому же банк этот никогда не отказывался от обслуживания этого долга и платит проценты. Таким образом, государство в лице Нацбанка через некоторое время получит «замороженные» в силу обстоятельств активы обратно. К тому же Нацбанк на запрос суда дал официальный ответ о том, что созданные по этой сделке резервы не использовались. Это говорит о том, что банк не считает ее убыточной! Правда, суд, принимая решение, письмо проигнорировал. А прокуратура даже не осмелилась осуществить по этому эпизоду финансово-экономическую экспертизу, понимая ее полную бесперспективность для обвинения.

На 90% содержание приговора относится к толкованию постановления №198. По словам Бондаря, в деле имеется даже официальное разъяснение самого Нацбанка относительно сферы применения данного постановления. В начале 1997 года, когда заключались соглашения с «Реал-Банком», оно касалось только договоров по внутрихозяйственной деятельности банка. Точнее — закупки импортного оборудования за валюту (самим постановлением регламентируемый им вид перевода валюты за рубеж определяется как «оплата», а не размещение депозита или кредит). Имеются и выводы по этому вопросу научно-правовой экспертизы Института государства и права имени Корецкого НАН Украины. Сам Владимир Бондарь твердо стоит на своем: в начале 1997 года он не должен был руководствоваться постановлением №198. «Как тогда быть с теми пятью тысячами валютных операций, подписанных мной только за 1997 год, которые принципиально не отличались от этих двух?» — спрашивает Владимир Бондарь. К тому же депозитное соглашение с КСФБ 16 декабря о размещении в нем 75 млн. долл. из состава золотовалютного резерва Украины готовилось им уже в соответствии с требованиями нового постановления НБУ №307 от 15.09.1997 — и на нем стоят все необходимые визы.

Депозит депозиту рознь

Однако во втором эпизоде — с депозитным соглашением — обвинение против Бондаря строится уже на других доводах. Собственно, доводов там почти нет. 75 млн. долл. были размещены в КСФБ под 6% годовых — за год, который они там пролежали, сумма выросла до 78 млн. долл. Учитывая отрицательные темпы роста экономики страны в те годы — неплохой способ увеличивать резервы банка. Соглашение предусматривало для КСФБ возможность возврата вместо этой суммы в валюте облигаций внутреннего государственного займа на сумму 180 млн. грн. (по курсу тех лет — 80 с лишним млн. долл.).

Это условие, трактовавшееся некоторыми как невыгодное, на самом деле было призвано приостановить падение интереса зарубежных финансистов к ОВГЗ в тот момент и не допустить массового выхода инвесторов с украинского рынка, что было бы равносильно финансовой катастрофе. Нацбанк, таким образом, предоставил КСФБ дополнительные гарантии по ОВГЗ.

Как бы там ни было, когда 4 сентября 1998 года (в разгар кризиса) НБУ прекратил действие депозитного соглашения с КСФБ, тот расплатился именно ОВГЗ на сумму 180 млн. грн. И основной спор защиты и обвинения разгорелся именно вокруг эквивалентности обмена. По этому поводу была проведена экспертиза (подробнее о ней и других экспертизах — ниже), выводы которой были столь запутаны, что их даже не включили в приговор. Выводы эти пестрили фразами типа «…формально НБУ убытков не понес…, однако мог бы понести, если…», а государство «понесет затраты при погашении облигаций». В приговоре же суда сказано, что убытком является сам факт обмена депозита на облигации, то есть — сокращение валютной позиции банка и потеря высоколиквидных активов.

— Если бы кто-то из профессиональных финансистов, особенно зарубежных, узнал о том, что убытком в Украине считается обмен валютных активов центрального банка на финансовые обязательства собственного правительства, авторитет Украины в финансовых кругах упал бы крайне низко, — считает Владимир Бондарь. — С такой экономической компетенцией наших правоохранительных органов вряд ли могут спокойно спать абсолютно все участники финансового рынка. Эпопею с доказательством убыточности этой операции можно включить в учебники по «Логике финансового абсурда». Так, в свое время члены комиссии Суслова считали убытком все 75 млн. долл., по выводам СБУ — 28 млн. долл., по выводу назначенной судом экспертизы убыток составил 5,5 млн. долл. В приговоре же сумма убытка вообще не указана — однако однозначно утверждается, что он имел место. Но все это не идет ни в какое сравнение с выводом одного из экспертов о том, что любые операции НБУ с золотовалютными резервами, включая кредитно-депозитные (собственно, размещение резервов), являются незаконными… без разрешения Верховной Рады Украины! Эксперт вроде бы сделала этот вывод, основываясь на положениях Конституции, совершенно не проанализировав хотя бы Закон «О банках и банковской деятельности», — и одним росчерком пера поставила под вопрос всю многолетнюю деятельность НБУ на внешних рынках.

13 мартобря

— При первом взгляде на приговор бросаются в глаза две грубые ошибки, — говорит адвокат Владимира Бондаря Богдан Ференц. – Во-первых, дата на нем указана 13 апреля, в то время как оглашался он 13 мая. Во-вторых, искажена украинская фамилия моего подзащитного – он записан как «Бондарь» с мягким знаком. Вроде бы просто ошибки по невнимательности, однако для исправления их в таком основополагающем документе, как приговор, требуется специальное постановление суда. Не говоря уж о том, что срок подачи апелляции истекает 28 мая – 15 дней со дня фактического вынесения решения суда, однако по документам, получается, он давно истек.

И Владимир Бондарь, и его адвокат в своих заявлениях не раз выражали недоверие экспертизам, результаты которых учитывал суд. Ни один из экспертов, их проводивших, не имел ни практического, ни теоретического опыта работы в банковских учреждениях. Четверо из пяти членов Комиссионной научной финансово-банковской экспертизы получили статус судебных экспертов… в один день, незадолго до экспертизы, которая стала первой в их жизни. Похоже, суд осознанно избегал привлечения к экспертизе хоть одного профессионального банкира. Не говоря уж об экспертах Нацбанка, которые лучше всех могли бы оценить суть операций с золотовалютными резервами, являющихся его прерогативой. Причина – банковские работники никогда не дали бы нужных следствию и суду заключений.

Судья активно апеллирует к показаниям свидетелей, по словам из приговора, полностью подтверждающим вину подсудимого. Однако, по данным защиты, ВСЕ показания свидетелей отличались нейтральностью. Зато в приговоре содержатся выдернутые из них цитаты, оторванные от контекста, с искаженным смыслом. Например, свидетель Ольга Кандыбка, директор финансового департамента НБУ, прямым текстом заявила в суде (и это отмечено в тексте приговора), что «Положение о порядке заключения… договоров по хозяйственно-финансовой деятельности НБУ» № 198 от 31.07.1998 регламентировало только порядок заключения контрактов, которые касались хозяйственной деятельности банка, и не имели отношения к его внешнеэкономической деятельности. Но судья все равно ссылается на ее показания как на подтверждающие вину Бондаря.

Сегодня, правда, не ясно, насколько хорошим заложником является Владимир Бондарь. Суд вынес приговор, но что-то не похоже, чтобы Виктор Ющенко сильно этого испугался. Ведь инкриминируемые Бондарю соглашения Ющенко не подписывал, как не подписывал подавляющее большинство документов, которые могут стать поводом для следствия. Так что «паравоза», когда один подельник тянет за собой другого, а тот третьего и так далее, — скорее всего не получится. Почему же тогда правоохранительные органы так цепляются за возможность осудить бывшего второго человека в Нацбанке? Возможно, ими движет желание любой ценой довести дело до победного конца, чтобы не получить потом по голове за некачественное следствие. А может, это является делом принципа кое-кого из экс-депутатов-финансистов, особо активно проявивших себя во временной следственной комиссии по Нацбанку. Сам Владимир Бондарь лечит сердце и надеется, что в судах более высокой инстанции лучше умеют пользоваться если не законами, то хотя бы калькулятором.