Андрей ПЫШНЫЙ: «Необходимо очень крепко подумать над технологией и логистикой процесса»

Чтобы подробнее разузнать о всех нюансах, с которыми сопряжена проблема возврата утраченных сбережений, «ЗН» обратилось к одному из лучших знатоков вопроса — бывшему первому зампреду Ощадбанка Андрею Пышному, ныне замсекретаря СНБО, входящему в наблюдательные советы обоих госбанков.

— Андрей Григорьевич, в чем, на ваш взгляд, основные сложности компенсации вкладов?

— Чтобы ответить на этот вопрос, придется обозначить несколько отправных точек. Первая из них датируется 1996 годом, когда был принят закон о госгарантиях компенсации сбережений. Он установил, что государство приняло на себя обязательство компенсировать 132 млрд. грн. по обесценившимся сбережениям, которые числились на 1 января 1992 года.

Второй, не менее важный документ — решение Конституционного суда от 10 октября 2001 года, которое, по моему мнению, является беспрецедентным на просторах бывшего СССР.

Это решение запретило правительству устанавливать какие-либо возрастные или иные цензы при определении этапности выплат. Это — первый ключевой пункт. Второй — решение КС закрепило за каждым физлицом-вкладчиком охраняемое Конституцией право собственности на сумму компенсации. Третий пункт — обязательства по компенсации вкладов несет не банк, а государство. Было четко установлено, что государство обязано обеспечить сохранность вклада, или, другими словами, возместить эквивалентную потребительскую способность первоначально вложенной суммы. Поскольку произошло обесценивание, значит, должна быть восстановлена стоимость с учетом таких-то компенсационных индексов. Расчет стоимости был произведен по состоянию на 1 октября 1996 года.

— Был ли этот расчет достаточно обоснованным? Многие эксперты утверждают, что коэффициент пересчета один рубль СССР — 1,05 гривни был взят фактически с потолка.

— Знаете, эта дискуссия сейчас беспредметна: есть закон, который закрепил такой коэффициент. И есть решение КС, которым установлено, что вкладчику положена сумма компенсации с учетом того индекса, который предусмотрен законом, а именно — 1,05 гривни за рубль. Под всеми разговорами — «правильно — неправильно» — необходимо подвести черту, иначе мы никогда не научимся уважать закон.

Закон определил и форму выплат — это исключительно денежная компенсация. Поэтому переоформление задолженности в ту или иную форму облигаций или других долговых инструментов в одностороннем порядке тоже запрещено.

— Велика ли проблема подкорректировать закон?

— Необходимо помнить о наличии решения КС, серьезно ограничивающего пространство для маневра на этом поле. Суд установил исключительное право собственности вкладчика на сумму компенсации, а значит, только вкладчик вправе решать, в какой форме ему получать выплаты. Т.е. он может согласиться получить облигации, переоформить депозит, компенсировать стоимость коммунальных или других услуг, но только по собственной доброй воле.

По состоянию на 1996 год, физическим лицам в возрасте старше 60 лет принадлежало 55% обесцененных сбережений. На их долю приходилось около четверти компенсационных счетов.

Так и не дождалось компенсаций уже более 5 млн. человек, поскольку каждый год умирают около 400—450 тыс. вкладчиков бывшего Сбербанка СССР. На их место приходят наследники (причем, как правило, по нескольку человек). Обобщенный портрет вкладчиков образца 1996 года, когда был принят закон о госгарантиях, и спустя более чем десять лет очень серьезно отличается.

Меняется структура вкладов в разрезе возрастов, остатков, социальных групп, наконец. А значит, меняются потребности вкладчика. Для людей старше 60 лет их перечень, как правило, очень ограничен: это — продукты, лекарства, жилищно-коммунальные услуги. Их интересуют в первую очередь живые деньги для удовлетворения минимальных текущих потребительских нужд.

Для более молодых людей потребность в наличных деньгах может быть не столь значительной. Им может быть интересна другая форма возврата обесцененных сбережений: компенсации за счет них процентной ставки по кредиту на жилье или автомобиль (причем не обязательно в Ощадбанке), оплата учебы, туристических услуг на условиях рассрочки и т.д.

Все эти формы можно и нужно использовать, чтобы свести к минимуму выплаты в наличной форме, которая хуже всего регулируется инструментами денежно-кредитной политики. И таким образом задействовать как инструменты снижения инфляционного давления, которое этими выплатами будет, несомненно, создаваться.

Но чтобы выполнять все эти задачи, сначала необходимо провести инвентаризацию вкладов наших соотечественников в бывшем Сбербанке СССР.

— Вы знаете, при слове «инвентаризация» почему-то возникает ощущение скрытого где-то подвоха или «кидка». Особенно после заявлений, что после нее сумма компенсаций должна уменьшиться едва ли не в два-три раза. Не будет ли инвентаризация использована с тем, чтобы под каким-либо предлогом отказать в компенсациях?

— К сожалению, без предварительной инвентаризации не обойтись. Идея ее проведения возникла не вдруг — с этой инициативой еще в 2005 году вышел тот состав правления Ощадбанка, в котором я работал.

Инвентаризация нужна для автоматизации учета и перехода от ведения базы данных счетов к базе данных вкладчиков. Все дело в том, что в СССР велась система учета вкладов, а не вкладчиков. Помните, были так называемые книжки на предъявителя? Банк четко не идентифицировал вкладчика, поэтому на сегодняшний день в базе данных, которая имеется в Ощадбанке, абсолютно корректны только два параметра — номер счета и остаток.

Советская статистика, которой можно доверять, гласила, что в среднем на каждого вкладчика приходится 2,2 сберегательной книжки. Т.е. если у нас было открыто 54 млн. компенсационных счетов, то, прогнозируя масштабы стихийного бедствия, мы можем предположить, что они принадлежали ориентировочно 25—28 млн. граждан, которые могут претендовать на получение компенсаций. Эта цифра сопоставима с количеством трудоспособного населения в Украине. Поэтому подход к решению проблемы компенсации вкладов должен учитывать и готовность Ощадбанка к выполнению этой операции, которая по масштабам соизмерима с переписью населения.

Задачу проведения инвентаризации можно решать двумя путями. Упрощенный подход — это, грубо говоря, обычная сверка данных о вкладчиках. Вы приходите со своей сберкнижкой в выдавшее ее отделение. Сверяются и актуализируются такие данные, как фамилия, имя, отчество, идентификационный код, возраст, количество счетов, их номера и остатки на определенную дату. Потом эта информация собирается и каким-то образом консолидируется в единой базе данных.

Но, проводя инвентаризацию, правильнее не только актуализировать данные, но и одновременно решить еще одну крайне важную для Ощадбанка задачу. А именно: за счет разработки нового программного обеспечения, доукомплектования филиальной сети автоматизированными рабочими местами и каналами связи связать все потоки банковской информации в единую комплексную систему, объединяющую головной офис банка с его отделениями.

Это даст возможность, например, обеспечить так называемый роуминг компенсационных счетов, устраняющий необходимость каждый раз куда-то ездить, чтобы сверять данные и получать компенсации.

Но самое главное, банк получит современную операционную систему, что повысит оперативность и эффективность его операционной деятельности. Появится возможность предлагать и предоставлять клиентам те альтернативные продукты, о которых мы упоминали выше. У банка откроется возможность кардинально улучшить его позиции на рынке, о чем государство как собственник обязано заботиться.

— Насколько значительные финансовые затраты потребуются на создание автоматизированной базы данных и проведение инвентаризации?

— Думаю, что озвученная нынешним руководством банка сумма в 310 млн. грн. достаточно обоснованна. Эта процедура довольно высокозатратна — она включает расходы на создание автоматизированной системы, оплату дополнительных трудочасов, частичную компенсацию операционных потерь. Но 300 млн. гривен, необходимых для выполнения комплекса работ, — это вложения в столь нуждающуюся в обновлении инфраструктуру Ощадбанка, фактически — дополнительный его капитал.

— В какие сроки реально создать необходимую базу данных, проведя инвентаризацию? Неужели два года?

— Мне кажется, что вполне достаточный срок — полгода. Нужна только эффективная консолидация усилий.

— А целесообразно ли создавать специальное агентство для обеспечения возврата сбережений?

— Любую идею, связанную с созданием каких-либо агентств и проч., рассматриваю как совершенно необоснованную, вредную и затратную для государства. Зачем тратить деньги и создавать какую-то надстройку, которая совершенно не нужна?

У Ощадбанка уже существует и функционирует розничная сеть. Чтобы полноценно работать, это агентство должно полностью ее повторить. Накладные расходы на выполнение Ощадбанком функций агента были бы на порядок ниже, чем на создание новой структуры.

Меня удивляет позиция нынешнего руководства банка, которое так запросто готово отказаться от огромных объемов дополнительной ликвидности или миллионов потенциальных клиентов, которых можно попытаться привлечь из 25—28 млн. владельцев компенсационных счетов. Колоссальная клиентская база, которая отдается какому-то агентству, а через него — конкурентам.

— А приглашение ко всем 25 мил­лионам прийти одновременно в отделения банка 8 января вас не удивляет? Даже если им воспользуется лишь треть этих людей, то к отделениям выстроятся очереди в среднем по тысяче человек! В то время как обслужить удастся ну никак не больше, чем каждого десятого из пришедших. Неужели никто не осознает, например, угрозы сердечных приступов у пенсионеров при давке в таких огромных очередях? Социальный эффект от ТАКОГО возврата сбережений может оказаться совершенно противоположным ожидаемому…

— Такой сценарий развития событий нельзя исключать. В нынешней ситуации немалая ответственность лежит и на членах правительства, которые должны, как я уже говорил, объективно оценить готовность Ощадбанка к проведению этих операций. Я бы предложил ответственным лицам заехать в отделения банка в канун Нового года где-нибудь неподалеку от Киева — в Макаровском или Мироновском районе, например. И посмотреть, насколько они на сегодняшний день готовы к выполнению подобных задач.

Необходим значительно более конструктивный подход и со стороны нынешнего руководства Ощадбанка. Неконструктивно, например, требовать все 300 млн. сразу, утверждая, что без немедленного получения всей суммы ничего сделать нельзя. Необходимо предложить максимально выверенный поэтапный план мероприятий.

Руководству Ощадбанка сейчас необходимо очень крепко подумать над технологией и логистикой процесса. Угрозу возможного наплыва клиентов в банк еще не поздно предотвратить, проведя на местах и через СМИ необходимую разъяснительную работу, предварительно продумав, как максимально оптимизировать человеческий поток. Пропускная способность банка ограничена длительностью рабочего дня, количеством операционных окон и операционистов…

— …которые, кстати, тоже люди.

— В банке, если я не ошибаюсь, около 12 тыс. операционных сотрудников, на плечи которых в эти дни свалится колоссальная нагрузка. Сверка и регистрация данных по одному клиенту займет в среднем около 40 минут. Вот и посчитайте. Можно, конечно, продумать какую-то усеченную процедуру инвентаризации, можно процесс оптимизировать. Но для этого понадобится серьезная подготовительная работа.

Выйти из этой ситуации можно, например, ограничившись в первый день лишь проведением записи очередников и выдачей талонов. Степень недовольства и причиненных неудобств в таком случае будет значительно ниже.