ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПРАВЛЕНИЯ «УКРСОЦБАНКА» БОРИС ТИМОНЬКИН: «ИЗЛИШНЯЯ ЖЕСТКОСТЬ НАШИХ ФИНАНСОВЫХ ЗАКОНОВ КОМПЕНСИРУЕТСЯ НЕОБЯЗАТЕЛЬНОСТЬЮ ИХ ВЫПОЛНЕНИЯ»

После отмены в середине февраля рекомендаций о введении жесткого мониторинга всех связанных с Украиной финансовых операций, на чем настояла в декабре минувшего года Международная организация по борьбе с отмыванием нелегальных доходов (FATF), отечественные банковские структуры вздохнули с облегчением. Правда, потом им опять пришлось набрать, образно говоря, побольше воздуха. Потому что утвержденные в Украине правила борьбы с отмыванием грязных денег, судя по всему, вряд ли облегчат жизнь банкирам. Почему — попытался объяснить председатель правления «Укрсоцбанка» Борис Тимонькин.

— Борис Владиславович, насколько, по вашему мнению, масштабна проблема отмывания грязных денег в Украине? И права ли FATF, рекомендовав применить к украинским банковским структурам санкции? Ведь черный список стран, отмывающих нелегальные капиталы, достаточно велик. Почему же под раздачу попали в первую очередь мы?

— Действительно, есть ряд стран, где проблема отмывания грязных денег стоит намного острее, чем в Украине. Например, та же Россия. В этой стране уровень легальных платежей в два раза ниже, чем в нашем государстве. Но за счет экспорта нефти и газа в Российской Федерации закрывается большинство потребностей госбюджета, и нехватка средств там не ощущается так остро, как у нас. Украину не спасает даже то, что, по сравнению с Россией, у нас налоговая дисциплина намного жестче.

Или возьмем страны Прибалтики. Ни для кого не секрет, что в любых украинских схемах отмывания средств процентов 90 денег заканчивают свой путь в банках прибалтийских государств. Тем не менее даже на уровне кулуарных разговоров не слышно, чтобы FATF собиралась объявить, например, Латвию страной, занимающейся легализацией теневых средств. До этого много лет подряд в определенных кругах такую репутацию имели Чехия, Венгрия, Польша. Сегодня в качестве агрегата по отмыванию грязных денег наши резиденты активно используют Кипр.

— Так в чем же дело?

— Ответ надо искать не в том, что у нас высокий уровень тенизации экономики. Этот показатель в Украине, кстати, является средневосточноевропейским. Проблема, на мой взгляд, в другом. Мы собственными руками создали себе репутацию государства, которому нельзя доверять: говорим — одно, а делаем другое.

— Что вы имеете в виду?

— Невыполнение ряда политических заявлений, неорганизованность законодательного процесса, часто некорректное взаимодействие, скажем, с международными финансовыми организациями, с межправительственными организациями... Вспомните начало 90-х. Тогда часто шутили: о, как легко обмануть Запад... Да, легко обмануть один-два раза, но потом с обманщиком начинают очень жестко работать. И ему уже не только в очередной раз обвести партнеров вокруг пальца не удается, но и практически невозможно доказать очевидные вещи! К сожалению, быстро наладить отношения нельзя.

Тем не менее работать над ошибками необходимо. И не ради похвалы какого-то заморского дяди, а для себя, своей страны, для ее признания в будущем. Ведь что сейчас происходит в украинской экономике? Идет процесс сближения с Западом и отход от России. Причина — торговая война с нашим северным соседом, из-за которой мы постепенно утрачиваем позиции экспорта. И это при том, что между нашими странами декларируются взаимная любовь и дружба. Тем не менее, уровень экономических отношений между Россией и США значительно выше и лучше, несмотря на их соперничество во всех сферах. Почему? Да потому что у россиян срабатывает в первую очередь критерий выгоды. И поступаться им ради наших красивых глаз они не намерены. Мы же продолжаем цитировать слова о дружбе и любви вместо того, чтобы с такой же настойчивой последовательностью отстаивать свои интересы.

Но если в наших экономических интересах активное сотрудничество с Западом, то давайте строить отношения с этим миром по установленным там стандартам, не ожидая при этом немедленной оценки и аплодисментов. Ведь в первую очередь мы делаем это для себя.

— Как вы оцениваете утвержденные в спешном порядке правила борьбы с отмыванием грязных денег? Какой может быть их эффективность?

— Исходя из многолетних наблюдений, могу констатировать, что излишняя жесткость наших финансовых законов компенсируется необязательностью их выполнения. Жесткость, кстати говоря, шокирующая: согласно принятым поправкам к Уголовному и Уголовно-процессуальному кодексам, если организацию уличают в отмывании суммы, которая равняется 102 тыс. гривен, то к ответственности привлекаются должностные лица этой организации, а не те, кто по сути виновен в проведении операции. Причем ответственность предполагает наказание до 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества.

Если посмотреть на ситуацию формально, то получается, что при обнаружении в одном из филиалов какого-то банка операции по отмыванию денег, под суд пойдут руководители банка. Таким образом создан некий интересный инструментарий, дающий возможность, образно говоря, посадить на крючок ведущих банкиров, которым по сути просто неинтересно заниматься отмыванием 100 тысяч гривен. Разве это сумма для далеко не бедных людей? Зато какой из этой гипотетической пока ситуации может получиться скандал, когда на скамье подсудимых окажется состоятельный человек!

— Где же были банкиры, когда в парламенте утверждались подобные правила игры? Разве они не лоббировали свои интересы в ходе принятия законов?..

— Естественно, финансисты не стояли в стороне. Но, как известно, ситуация с принятием антиотмывочных законов была обострена уже на уровне национальных интересов. В этом свою роль сыграли, конечно, политические распри и то, что парламент по сути долго саботировал требования Международной организации по борьбе с отмыванием денег. В результате, дабы не навредить национальным интересам, нужно было выполнить требования FATF, отложив в сторону все свои предложения и пожелания, за которые можно было бы побороться еще год назад. В тот момент, когда к ним еще прислушивались. Но мы сами себя загнали в угол и вынуждены были выполнять все требования молча, понурив голову.

А как иначе? Если бы санкции не отменили, ситуация только бы усугублялась. Ведь что такое задержка валютных платежей? Это уменьшение поступлений валютной выручки в страну, при котором всегда возникают проблемы с платежным балансом, меняется курсовая политика — доллар становится более дефицитным, поскольку его сложнее получить. Следующий шаг — рост импортных цен. Естественно, все это случилось бы не сию секунду, а спустя месяц-два, но проблемы не заставили бы себя долго ждать.

Понятно, что продукцию предприятий-гигантов продолжали бы покупать. Но ведь сегодня очень многие отечественные бизнесмены выходят на западные рынки с небольшими заказами. Соответственно, и размеры их оборотных средств исчисляются вовсе не миллионами долларов. Однако в пылу борьбы с отмыванием денег западные партнеры наших отечественных предпринимателей вместо того, чтобы выстраивать систему контроля за средним украинским бизнесом, попросту закрывали корсчета, на которых ежемесячно появлялось в лучшем случае 10 тысяч долларов.

— Борис Владиславович, не секрет, что вне банковской системы находится значительный объем денежных средств. То есть граждане все еще испытывают недоверие к отечественным финансовым структурам. На ваш взгляд, почему, и как можно исправить это положение?

— Во-первых, я бы не стал утверждать, что на руках у граждан находятся огромные суммы. Эта цифра — примерно 25 миллиардов гривен. Если их разделить на 30 миллионов взрослого населения страны, то в среднем выходит меньше тысячи гривен. Но, конечно, часть денег обслуживает теневой оборот. Бесспорно. Однако монетизация украинской экономики все-таки достаточно невелика. Что же касается доверия к банкам, то темп, образно говоря, всасывания денег в банковскую систему сегодня достаточно высок, и можно говорить о необратимости этого процесса. Опять же наблюдается устойчивая тенденция роста такого показателя, как кредитование населения. По прогнозам, к концу 2003 года эта статья расходов составит около 350 миллионов гривен.

— А какие запланированы потери от невозвращенных кредитов?

— Статистика возврата кредитов весьма оптимистична. Потери от невозвращенки составляют в пределах банка примерно один процент, корпоративно — около пяти процентов. При этом еще не все использованы возможности для уменьшения даже этих показателей. Поэтому я приветствую шаги, которые предпринимает Национальный банк для того, чтобы расчистить те законодательные завалы, мешающие нормально возвращать деньги.

На данный момент решение этой проблемы стало острейшей необходимостью. Почему кредитные ставки столь высоки? Почему вместо того, чтобы сделать ставку для нормально работающих бизнесменов, предприятий 10 процентов, мы делаем 20? Потому что надо платить еще и «за того парня», который изначально не в состоянии выполнить свои обязательства. Вот и получается, что высокие ставки являются по сути тем налогом, который платит общество за то, что кто-то может себе позволить развлекаться, брать кредиты и не возвращать. Причем кредиты, которые идут зачастую не на развитие бизнеса...

— Как с этим бороться?

— Только путем жесткой системы наказаний, в которой нет лазеек для особо избранных или одаренных. Ведь сейчас наше финансовое законодательство по сути покровительствует тому, что за мелкие правонарушения попадают в тюрьму, а за крупные — в историю. И мы упорно закрываем глаза на западные стандарты, о стремлении жить по которым так часто говорим. Между тем, многовековая практика Западной Европы свидетельствует: человек, не отдавший деньги, даже если это хороший, уважаемый человек из высшего сословия, сидел в долговой яме в колодках на площади до тех пор, пока кто-то за него не заплатит. Жестко? Да, но это, кажется, единственный способ установить правило: прежде, чем одалживать у кого бы то ни было, убедись на 99,99 процента, что ты сможешь вернуть деньги. Если оно приживется у нас и будет законодательно адаптировано к нашим сегодняшним реалиям, то шаги в этом направлении, с чьей бы стороны они ни предпринимались, можно только приветствовать.

Пока же имеем то, что имеем, — методические завалы, которые мешают реально работать. А ведь кредитование населения — это на самом деле некий принципиально новый взгляд на позицию финансирования страны. В чем его эксклюзивность? Можно, конечно, продолжать кредитовать заводы, предприятия для выпуска той или иной продукции. Но банк при этом должен убедиться в качестве производимого товара, его конкурентоспособности на рынке соответствующих продуктов. То есть убедиться в том, что кредит не пропадет, поскольку выдан на благое дело и принесет пользу не только заводу, но и государству в целом.

Ситуация же с кредитованием населения на покупку уже готовых товаров принципиально иная. Банк дает деньги не на руки заемщику, а прямо в магазин, где приобретался товар. Затем деньги через торговую сеть идут на предприятия, выпускающие пользующуюся спросом у граждан продукцию. Таким образом уменьшается риск кредитования выпуска ненужных товаров и одновременно поддерживается отечественный товаропроизводитель. То есть кредитование экономики производится через потребительский рынок. И этот путь весьма перспективный. Особенно в нынешней ситуации, когда фиксируется позитивная динамика роста зарплат и финансовой стабильности.

Естественно, уровень выплат оставляет желать лучшего. Но даже при зарплате в 600 гривен у человека появляется возможность купить холодильник, телевизор и так далее в кредит. Вспомните, насколько мощной была действовавшая в советское время система рассрочки. Практически каждая семья, за исключением подпольных миллионеров, приобретала необходимые крупные товары в кредит. Да весь мир живет в кредит! Потому что это колоссальный рычаг роста промышленности, ориентированный на внутренний рынок. И это вполне оправданно с точки зрения выполнения банками социального заказа.