НАШ СОВРЕМЕННИК ТАТЬЯНА ЯБЛОНСКАЯ,

или Быть героем - это значит быть самим собою

...Кто знает те слова, что больше значат правдивых слов, что ты есть только ты?

Строки 84-го шекспировского сонета невольно возникают в памяти каждый раз, когда движимый профессиональным долгом историка, а если точнее, - чувствами искреннего уважения, пытаешься поведать о том массиве творческой энергии, самобытности индивидуальности, способности видеть и воплощать многообразие мира, открывать и утверждать непреходящие ценности человеческого бытия, которые являет собою живопись Татьяны Яблонской.

Десятилетия её творчества, каждая новая картина вне зависимости от того, к какому жанру она относится, неизменно вызывает пристальное внимание, интерес художников и любителей, многочисленных зрителей, которые, однажды открыв для себя искусство этого художника, затем уже неизменно следят за его развитием, безошибочно находя в музеях, экспозициях выставок её работы. При том, что автор никогда не предпринимала каких бы то ни было усилий для «завоевания» внимания публики, от неё не исходило громких, «будоражащих устои» и эпатажных заявлений, демонстрация её картин не сопровождалась нынче модными, т.н. акциями.

Татьяна Ниловна всегда была и продолжает оставаться решительным противником саморекламы, безжалостно критичной к восхвалениям и громогласью. Кажется, что порою её тяготит та слава, которая её сопровождает, и откровенно раздражают эпигоны и подражатели.

Далеко не каждый может похвастаться степенью доверительности и откровения Мастера. Насколько мне известно, она не тратит время на многочасовые беседы с посетителями выставок или гостями её мастерской. Увы, она не встретила ещё на своём пути Эккерманов, Рильке или Арагонов (не просто биографов, исповедников и душеприказчиков Гёте, Родена, Матисса), допущенных в святая-святых Художника - его внутренний мир и интимную жизнь и потому вошедших в историю как носители Правды о нём. «Но только тот себя в стихах прославил, кто попросту тебя тобой назвал...» (эти две строчки из того же сонета Шекспира).

Удивительно раскрепощённая в своём творчестве, порывистая и импульсивная в своих реакциях, увлекающаяся до самозабвения в своём стремлении максимально полно передать свои чувства, Татьяна Ниловна - вся в живописи каждого этюда, каждой картины. Вне зависимости от их мотива, сюжета, жанра, размера.

Главным для неё был и продолжает оставаться процесс. Процесс работы, поисков и обретения, ощущения органической связи с миром её окружающим, миром, частицей которого она сама является, проявлениями этого мира - природой, человеком, людьми, результатами их деяний. Процесс, в течение которого, изучая виденное, постигая его глубины, сопереживая происходящему, она все свои чувства генерирует в живописи, ту гармонию или буйство цвета, красок, тональных или контрастных отношений (в зависимости от авторского состояния). Вот почему для Яблонской живопись - это не только и не столько средство достижения намеченной цели, это прежде всего состояние. Состояние души, внутреннего эмоционального начала, таинство, которое и есть исповедью автора.

Не потому ли такую энергию излучают картины Татьяны Ниловны вне зависимости от их сюжетного содержания или избранного мотива? Не потому ли внимательный зритель ощутит в живописи художницы нечто большее, нежели на ней изображено? И, наконец, не потому ли искусство Яблонской менее всего соотносится только с мастерством? Чаще всего и скорее всего оно всегда способствует приумножению интереса не к тому, ЧТО и КАК пишет автор, а к тому духовно-эмоциональному началу, которое изначально вдохновило его, а затем, обретшее завершённую и совершенную форму образно пластического решения, передается зрителю.

«Хорошая живопись уже сама по себе благородна и благочестива, ибо ничто так не возвышает душу и не пробуждает в ней благочестия, как сама трудность достижения совершенства, которое ведёт к Богу и с ним соединяет: ибо хорошая картина - это не что иное, как отблеск божественного совершенства...» Мысль Микеланджело в изложении португальца Франсиско да Олланда важна своим пониманием способности живописи, хорошей живописи, вызывать ответную реакцию в сознании и чувствах зрителей. Так было и ранее. Киево-Печерский патерик знакомит нас с поэтической легендой о восторженном восприятии киевским людом ХI века икон Алипия («Иконы писати хитръ бъ зъло...»). Так, смеем надеяться, будет всегда...

Не в этом ли причина постоянства успеха творчества Татьяны Ниловны, всегда обращённого к людям, несущего им непоколебимую убеждённость в высокое предназначение Человека, страстно утверждающего в образах реального бытия красоту и величие мира нас окружающего, поэзию и творческую силу в нас самих.

Ибо Т.Яблонская пишет хорошую живопись. Отнюдь не претендуя на новизну или смелость подобного утверждения, не пытаясь соперничать с многими авторами, ранее меня открывшими магический дар таланта художницы ещё в пору её студенчества, попытаемся объяснить, почему искусство нашей современницы столь значимо не только для неё, но и для нас всех, для сегодняшнего и завтрашнего общества.

Непреходящая ценность живописи Татьяны Ниловны заключается в самодостаточности созидаемого ею в границах каждого (а их множество, трудно ныне поддающегося подсчету) холста мира красок, удивительной гармонии цветовых сочетаний, тональных отношений, грациозной лёгкости рисунка. Сегодня, когда восстанавливаешь в памяти её картины, отмечаешь, что при всей своей разности, разности жанровой, разности стилевой, разности задачами, решаемыми автором, все они отмечены только ей присущей способностью увидеть, прочувствовать и передать то главное, в действительности самое существенное, что она изображает, подлинно счастливым даром создания подлинной гармонии, одухотворённости.

Более сорока лет тому (в 1954 году) Татьяна Яблонская завершила работу над небольшой картиной «На окне». Сегодня трудно поверить - и это сущая правда, - но проникновенный образ девочки, следящей за первыми весенними побегами взращённых ею растений, воспринимался как знамение извечности жизни, торжества нового, молодого и потому, контрастируя с тяжёлым многопудьем «декларативности» полотен на «заданные» темы в героико-эпическом ключе, картина не могла быть показана на больших, официально-юбилейных выставках (а других на те времена практически не организовывалось). Напомним, шёл 1954-й... «На просторах Родины чудесной», «От Москвы до самых до окраин» люди медленно, трудно освобождались от морока страха, тотальной покорности, массовой зашоренности. До катарсиса ХХ съезда ещё предстояло прожить долгих два года осмысления прошлого, созревания решимости сказать ПРАВДУ и затем убедить, да-да именно убедить большинство в её подлинности...

А молодая киевская художница творила новое представление о жизни. Казалось бы, будничный мотив... Ну, девочка у окна, ну, считает она, вероятнее всего, ещё ошиблась в счёте, выстрелившие из почек листочки... Сколько раз виденная каждым картина обретала масштабность СИМВОЛА, излучающего магнетическую силу ВЕРЫ. Веры в будущее, веры в торжество жизни, в созидающую силу человека. Яблонская одной из самых первых своим собственным примером, силой своего искусства явила не просто новое, подлинное предназначение Человека в этом мире, наделяя его силой созидания, творчества.

И это было Начало. Начало освобождения общественного сознания от господствующего идолопоклонения, безропотного конформизма и покорности. Задолго до оттепели Яблонская предлагала людям посмотреть на самих себя, на своих детей, поверить в себя, в свои силы, в свои способности строить жизнь, соотнося их с собственными идеалами, доверяя своим чувствам. Сколько помню, она никогда не была площадным трибуном и яростным демонстрантом, хотя и непокорности в ней всегда хватало. Непокорности не на словах, а на деле, в творчестве, в работе, в искусстве, в мире воссоздаваемом, который далеко не всегда воспринимался и властью, и её коллегами, в особенности теми, кто своё предназначение видел в «служении народу», прикрывая этой громкой формулой прислужничество и выслужничество, в конечном итоге руководствуясь интересами удовлетворения амбициозных и далеко не бескорыстных намерений.

Это сегодня, с опозданием в 50-70 лет мы получили возможность знакомиться с интеллектуальным наследием тех, кто моделировал развитие цивилизации и культуры нашего столетия. Ибо ещё совсем недавно всё, что не попало в четвёртую главу «Краткого курса», квалифицировалось как проявление буржуазной идеологии, покушение на интересы народа... В империях всегда, во все времена был отлажен аппарат репрессий, принуждения, «выпрямления».

Это сегодня многие цитируют Юнга, Вебера, Тойнби, Поппера, Сартра, в частности, Ортегу и Гассета. - «Быть героем - значит быть самим собой. Хотеть стать собой - героизм». Смею уверить любезного читателя, что Татьяна Яблонская многие десятилетия не знала этой формулы испанского философа, но всегда оставалась сама собою, сильной, увлекающейся натурой с удивительной способностью видеть величие красоты и проникновенность поэзии в том, что её окружало, чем она жила. И, будучи прежде всего художником, она писала. Много писала. Писала картины о счастье любви, радости материнства, о трепетности детской души. Писала и о благодарной памяти людей о павших защитниках, и о том, что передавалось из поколения в поколение...

Татьяна Ниловна всегда писала хорошую живопись. Хорошую, памятуя микеланджеловское определение, потому что всё, что ею было создано и предстоит ещё создать, неизменно находит душевный отклик в сознании многих поколений зрителей, даёт возможность с помощью картин художницы постигнуть виденное не только в его конкретности реалии и бытия, но и открыть нечто большее для себя ещё и в области этического и эстетического.

«В парке» (из Харьковского музея) - когда-то увиденная жанровая, абсолютно жизненная, достоверная картина перерастает в многозначительный образ - апологию материнства, сила эмоционального восприятия которого многократно множится, благодаря удивительно тонкому колориту, успешно решённой задаче достижения гармонии цвета, тональных отношений, цельности композиции. «Старая тёплая печь», срисованная в одной из седневских хат-развалюх, которые ещё совсем недавно придавали всему окружающему сельскому пейзажу черты вневременности воспринимается подлинной цитаделью мира и уюта семьи, по всем признакам многолюдной своеобразной доминантой бытия, источником тепла, а значит и жизни для многих-многих поколений, здесь, в этой хате живущих. Или целая сюита «Оберегiв пам'ятi» - композиций, в основе которых - куклы - «ляльки», сплетённые из соломы, и обряженные разноцветными лентами. Порой дивуешься реальным вещам, а тут каким-то импульсом из многовековой ещё дохристианской традиции в сознании художника возникли удивительные образы-ассоциации Праздника и Печали, Матери и Девушки-невесты. Возникли и, получившие оригинальную композицию, пластическую выразительность и эмоциональную насыщенность, были дарованы зрителю, вовлекая и его в этот магический карнавал ирреального мира волшебства красок.

Упомянутые несколько работ, произвольно выбранные автором этих строк, естественно не исчерпывают громаду живописно-образного мира, оставленного нам Татьяной Ниловной, продолжающей и в наши дни столь же интенсивно работать. Вне всякого преувеличения смеем утверждать: в украинской живописи всех времён она являет пример неистощимого желания видеть, каждый раз вдохновляясь открывающимися только ей гранями нового в природе, в бытие человека, феноменальной плодотворности, творческой энергии, неисчерпаемого творческого вдохновения, не имеющей у нас, пожалуй, аналогов и в прошлые времена, и в течение нашего столетия.

«Хлеб», «Молодая мать», «Ярмарка», «Праздничный вечер», «Вместе с отцом», «Невеста», «Май», «Лето», «Колыбель», «Жизнь продолжается», «Лен», «Безымянные высоты», «Вечер. Старая Флоренция», «Юность», портреты, пейзажи, натюрморты... Ныне общепризнанные шедевры, названные и неназванные работы художницы, каждая в отдельности и, тем более, quanti tutti (все вместе), они являют образ жизни, бытия Человека и Природы, полнокровный, полифоничный, мощно пульсирующий, сверкающий всеми красками, что есть в природе, заражающий своей энергией, манящий своими страстями.

И где бы не экспонировались её работы - у нас ли, на Венецианском биеннале, в Финляндии или далёком Тайване, в Москве или Лондоне - они всегда в центре внимания, ибо, вне зависимости от того, что на них изображено, зрителя всегда привлекает и то, КАК они написаны, столь искренна автор в своей исповеди, столь открыта она в своих чувствах, как умеет подчинить арсенал пластических средств маскимально полному воплощению замысла.

Создала ли Татьяна Ниловна свой стиль в живописи? Думаю, что да. Ее вряд ли можно поставить в ряд с Кандинским, Малевичем, Пикассо, Архипенко, Дали, революционерами-ниспровергателями традиций прошлого, которые обозначили доминирующие тенденции художественной жизни ХХ столетия, с большим опозданием - в семьдесят лет - проявившиеся и у нас, хотя в значительной степени исходящие изначально в начале века в Украине (Архипенко, Богомазов, Экстер).

Значимость Яблонской видится в том, что в своём творчестве она никогда не ниспровергала. Она всегда созидала, пролагая свой путь, органически синтезируя в своей палитре и достижения реалистов и импрессионистов, фовистов и примитивистов. Причём каждый раз лишь только в той мере, насколько оно отвечало, было созвучно её видению, замыслу.

Как-то сразу, избавившись от ученичества, художница меньше всего думает, в каком ключе ей работать. Она настолько поглощена темой, моделью, мотивом, она настолько увлечена поиском, поиском не умозрительным, теоретическим, а тут же, у мольберта, на ходу, адекватного внутреннему ощущению и восприятию живописного эквивалента - общего колорита композиции, гармонии (или диссонанса, в зависимости от замысла), что можно и следует говорить о самодостаточности творческого процесса, организации пространства, которым отмечена работа автора. Не потому ли так решительно Яблонская меняет манеру письма, никогда, впрочем, не изменяя своей связи с натурой?!

Очевидно, стиль Яблонской - в органичности и откровенности создаваемых ею образов, в щедрости, с которой она живописует их, в счастливом даре находить именно те колористические, композиционно-пластические средства, избирать именно ту тональность и интонационность, которые и обуславливают неповторность и самобытность её искусства.

Стиль Яблонской и в той динамике эволюционных изменений, которые трансформируют, обогащают арсенал средств выразительности создания образов. Два года тому на своей очередной выставке она представила очередной цикл работ «Окна», который, лишний раз демонстрируя проникновенность образов, созданных художницей, открыл нам ещё одну грань её дарования - способность дополнять их поэтическими комментариями, в которых не столько пересказ изображённого, сколько мотивация того, что подвигло её на создание той или иной картины. Цитировать их, значит нарушить то таинство связи, которое устанавливается между художником и натурой, посягнуть на магию единства живописи, образа, слова, на то единство и гармонию между ними установившиеся.

Ныне Татьяна Ниловна готовится к очередной своей выставке. На сей раз юбилейной, посвящённой её 80-летию. Я не боюсь гнева женщины, но свой возраст она и сама не скрывает. Тем более, что её биография - во всех календарях и справочниках.

Достигнув этого жизненного рубежа, в зените своей славы, она столь же неустанно трудится. Точно так же, как творили в её годы Тициан, Пикассо, Матисс, Шагал, Коненков, Сарьян, Кавалеридзе...

Яблонская - из их созвездия.