Уравнение союза. Как Китай может преобразовать партнерство с Россией

Когда Дональд Трамп только выиграл президентские выборы, потепление в отношениях Вашингтона и Москвы выглядело предрешенным, в американском экспертном сообществе активно обсуждали новый "поворот Киссинджера". В начале 1970-х Генри Киссинджер, советник президента Никсона по национальной безопасности, добился сближения США и КНР, обеспечив дополнительное давление на Советский Союз. В январе казалось, что ситуация повторяется зеркально: согласие между Трампом и Путиным позволит США посильнее надавить на Китай.

С тех пор утекло немало воды, и в Вашингтоне идея сближения с Россией, кажется, отставлена на неопределенное время. Но воспоминания прошлого оказались востребованы по другую сторону Тихого океана. В КНР угроза стратегического окружения подстегнула дискуссию о пользе долгосрочных союзов для защиты своих интересов. Китайские эксперты рассуждают не об абстрактной ценности союзов, а об одном, совершенно конкретном варианте - об альянсе с Россией. Да, перспективы такого союза остаются неясными, но, пожалуй, впервые за многие десятилетия он представляется вопросом практическим и реалистичным.

Еще несколько лет назад баланс "за" и "против" у перспективы китайско-российского союза был негативным. Дело даже не в каких-то особых противоречиях между двумя странами, просто имеющийся уровень отношений вполне удовлетворял и Пекин, и Москву. Существенных целей у сотрудничества двух стран было немало. Но лишь две ключевые задачи действительно выходили для Китая на стратегический уровень - общая позиция в вопросах мироустройства и развитие торгово-экономических связей, прежде всего в военно-технической и энергетической сферах. Для этого вполне хватало стратегического партнерства, установленного еще два десятилетия назад.

Китай не форсировал создание союза еще и по принципиальной причине. Начиная в конце 1970-х реформы, Дэн Сяопин выделял как важное условие трансформации страны мирное окружение и добрые отношения со всеми странами мира. Неучастие в союзах стало частью реализации этой задачи, ведь возможность быть втянутым в конфликт из-за союзника существенно повышала внешнеполитические риски и отвлекала ресурсы от внутренних преобразований. Табу на союзы не абсолютное - достаточно вспомнить "всепогодное партнерство" с Пакистаном. Но китайские лидеры и после смерти Дэн Сяопина долгое время предпочитали не идти явно вразрез с его заветами.

Изменения в уравнении китайско-российского союза внесла американская переменная. Ведь без серьезного вызова со стороны США ни Китаю, ни России формальный союз не нужен. Но в китайском экспертном сообществе и среди государственных деятелей давно превалирует мнение о неизбежности столкновения США и КНР. Не обязательно будет развязана полномасштабная война, скорее, конфликт пройдет как серия мелких стычек. Но до недавнего времени в Пекине существовала уверенность, что такое столкновение - дело отдаленного будущего. Активное вмешательство США в территориальные споры Пекина с соседями в Южно-Китайском море, произошедшее еще при администрации Барака Обамы, поколебало эту уверенность. А резкие шаги Трампа сразу после победы на выборах убедили Китай, что конфликт может состояться когда угодно, и лучше подготовится к нему заранее.

Обострились отношения Пекина и Вашингтона и вследствие коррекции китайского курса после прихода к власти Си Цзиньпина. Доктрина "китайской мечты", ставшая манифестом новой политической эры Китая, предполагает существенный рост международного веса страны. Китайцы, по мнению Си, должны иметь основания для гордости своей страной. И такими основаниями станут не только мощная экономика и возросший уровень жизни, но и статус КНР как глобального лидера, государства, которому никто не сможет навязывать свою волю. Разумеется, подобная программа несовместима с осторожной, "тихой" внешней политикой. Она с самого начала предусматривала активизацию Пекина на международной арене, решительные действия в мировой политике.

Американский вызов оформился практически одновременно и для Китая, и для России. Обе страны не приняли "арабскую весну", увидев в ней новую волну "цветных революций", угрожающих стабильности режимов их союзников, да и их собственным тоже. Близкие по времени украинская революция и "революция зонтиков" в Гонконге еще больше убедили Пекин и Москву в "злокозненности" Запада. К тому же, Россия уже видела в США препятствие для реализации внешнеполитических задач на постсоветском пространстве и на Ближнем Востоке, а китайские интересы вошли в противоречие с американскими в Юго-Восточной Азии.

Открытая конфронтация России с США и реальная угроза конфронтации Пекина с Вашингтоном подтолкнули российское и китайское руководство к куда более тесному политическому партнерству. В 2012 г., когда гражданская война в Сирии набирала обороты, КНР поддержала позицию РФ в Совбезе и в Генеральной Ассамблее ООН. Китай в сирийском кризисе явных интересов не имел, и солидарность с Россией была продиктована стремлением укрепить единогласие в противодействии США. Сирийский вопрос для Пекина стал поводом бросить вызов Вашингтону - вызов принципиальный, ставящий под сомнение американское глобальное лидерство.

Момент был выбран удачный - давление в ООН было частью подготовки американского вмешательства в Сирии. Совместная оппозиция России и Китая выглядела контраргументом куда весомее возражений одной Москвы и стала одной из причин отказа администрации Обамы от силовых действий.

В 2014 г. Пекин столкнулся с пока самым серьезным испытанием своих дружеских отношений с Россией. Голосование в Генеральной Ассамблее ООН по вопросу аннексии Крыма поставило китайское руководство перед очень неудобным выбором. С одной стороны, Пекин считает государственный суверенитет абсолютным приоритетом в международной политике. КНР последовательно выступал против концепции гуманитарной интервенции, осудил независимость Косово, да и все прочие случаи нарушения Западом суверенитета государств - независимо от обоснования подобных действий. Пекин также выступает против любых проявлений сепаратизма - в первую очередь потому, что сепаратизм в Синьцзяне и Тибете, перспектива провозглашения независимости Тайваня представляют угрозу национальной безопасности Китая.

С другой стороны, Пекин не мог осудить партнера: оставь он Москву в этой ситуации без какой-либо поддержки, и возникшее недоверие между двумя столицами стало бы препятствием для дальнейшего сближения. Защита собственных внешнеполитических принципов, выступление в защиту территориальной целостности требовали голосования против России или вовсе - неучастия в голосовании. Выбор в пользу последнего варианта сделал целый ряд стран, которым было в равной степени неудобно поддерживать Москву или осуждать ее действия. Но Китай в том голосовании воздержался и тем самым проголосовал в пользу России, в пользу тесных отношений с партнером. Ведь занятая позиция означала, что Пекин не присоединится ни к санкциям, ни к политической изоляции России.

Последний в этом ряду случай явного благоволения Пекина к России также связан с голосованием в ООН. При голосовании 13 апреля в Совбезе ООН по резолюции, осуждающей сирийский режим за применение химического оружия в Хан-Шейхуне, Китай воздержался. Россия использовала право вето и заблокировала резолюцию. Очевидно, китайское голосование определялось стремлением к нормализации диалога с США - в свете недавно завершившегося саммита лидеров двух стран в Мар-а-Лаго.

Администрация Трампа преподнесла результаты голосования как свою победу и свидетельство изоляции России. Ответная реакция на это заявление со стороны Пекина оказалась достаточно жесткой. Официальные лица китайского МИДа категорически отрицали изоляцию России. В конце апреля в Москве с визитом был начальник канцелярии ЦК КПК, секретарь ЦК и член Политбюро ЦК КПК Ли Чжаньшу. Переданные им Путину слова Си Цзиньпина о том, что "российско-китайские отношения переживают наилучший период за всю историю отношений", прозвучали прямым ответом американским намекам о расколе между Пекином и Москвой.

Последовательная поддержка Москвы в периферийных для Китая - но потенциально опасных для его имиджа - вопросах уже вышла за рамки простого обмена любезностями: поддержка претензий России в обмен на поддержку Китая в Восточной Азии, поддержка позиции Москвы по Курилам в обмен на поддержку Пекина по Тайваню. Речь идет о стратегических подвижках, которые ведут к согласованию позиций по очень широкому кругу вопросов. Значит, Пекин готов рисковать своими интересами ради единства с Россией. Сложно сказать, в какой мере, но такой готовности даже в малом достаточно, чтобы рассуждения о китайско-российском союзе действительно стали выглядеть предметными. Тем более что потенциальная цена такого союза для Китая в последние годы снижается. Одной из центральных проблем между КНР и Российской Федерацией всегда виделось столкновение интересов двух стран в стратегически важных для них регионах. Россия с опаской наблюдала за китайской экспансией в Центральной Азии, для Пекина неудобными были укрепляющиеся отношения Москвы со странами Юго-Восточной Азии, в том числе в военно-технической сфере и в вопросах международной безопасности (особенно острым был вопрос российско-вьетнамского партнерства). Но предпринятая по инициативе Пекина перестройка Шанхайской организации сотрудничества позволяет согласовывать политику Китая и России в Центральной Азии, переводить ее в многосторонний формат и устранить тем самым главную опасность для их конструктивного диалога - игру центральноазиатских стран на противоречиях двух лидеров.

Схожие подвижки происходят и в других регионах. В последние пару лет Китай добился заметного потепления с Вьетнамом. Одновременно Пекин отказался от открытой критики в адрес российских нефтегазовых компаний, ведущих разведку на шельфе Вьетнама, в т.ч. в секторах, на которые претендует китайская сторона. Россия фактически поддержала Китай в территориальном споре с Филиппинами (учитывая проведение в 2016 г. совместных военно-морских маневров в Южно-Китайском море, можно говорить о достаточно высоком уровне политической поддержки). Наконец, достаточно активно работают трехсторонние диалоги Китая и России с Монголией и Пакистаном. Поворот России к Азии, произошедший на фоне конфликта с Западом в 2014 г., сделал Москву более восприимчивой к ситуации в ключевых для китайско-российских отношений регионах. Значит, вероятность достижения компромиссов, в чем заинтересованы и Китай, и Россия, будет лишь повышаться.

Отчего Китай так последовательно демонстрирует готовность к дальнейшему углублению? Чего он может ожидать от союза с Россией? Прежде всего, если Китай пойдет на союз с Москвой, это не будет союз для большой войны. В полном соответствии с китайским взглядом на характер будущей конфронтации с США, союз потребуется для устранения наиболее существенных уязвимостей КНР. Если дело дойдет до открытого конфликта с Вашингтоном, предотвратить потери от разрыва торгово-экономических связей с США Пекину не удастся. Но не менее важна для КНР торговля с Европейским Союзом. Причем она важна не только экономически. Зависимость Европы от Китая остается важным фактором сдерживания США. Если Китай и США окажутся в состоянии конфликта, маловероятно, что страны ЕС встанут на сторону Вашингтона. Европейцы не видят в Китае военную угрозу, и прямых союзных обязательств перед США в той части мира у них нет. А вот потери от прекращения торговли с КНР коснутся их непосредственно - они станут слишком серьезным ударом по экономике Европейского Союза.

Но сохранению связей с Европой будет препятствовать незащищенность морских коммуникаций: основной объем торговли осуществляется морским путем, и прервать ее американцы смогут без проблем. Россия как союзник может предоставить альтернативный маршрут, защищенный политически и в военном отношении от воздействия со стороны США. То же относится и к энергетической безопасности Пекина - коммуникации, связывающие КНР с Ближним Востоком и Юго-Восточной Азией, основными поставщиками нефти, беззащитны перед США. Сделать для американцев невозможным малый конфликт, когда победа Вашингтона может быть обеспечена, если американский флот перекроет морские коммуникации - вот цель союза, который Пекин может создать с Москвой. Это будет типичный союз для сдерживания - гарантия не только от большой войны, но и от краткосрочного локального конфликта.

Сегодня только от китайского руководства зависит, какой знак в уравнении союза с Россией появится - плюс или минус. Вполне вероятно, что напряженность в отношениях с Вашингтоном сойдет на нет, и конфронтация будет отложена еще на несколько лет. Но ясно одно - уже сейчас Пекин готов использовать угрозу создания союза с Москвой как фактор давления на Вашингтон. И как любая подобная угроза эта должна быть достоверной. Следовательно, Пекин будет не просто демонстрировать сближение - он станет делать реальные шаги, приближающие создание союза. И эти шаги могут стать семимильными, если скорое примирение с Вашингтоном не состоится.