Анатолий Гальчинский: "Конец евроцентризма: что дальше?"

Наша нынешняя беседа с экс-главой совета НБУ и экс-директором Национального института стратегических исследований Анатолием ГАЛЬЧИНСКИМ стала логическим продолжением предыдущего разговора на тему "куда движется мир?" (см. ZN.UA №4 от 3 февраля с.г.), где шла речь об общей направленности происходящих в современном мире системных трансформаций и роли в этих процессах нынешних признанных мировых лидеров - США и ЕС.

Эта же тематика стала одной из определяющих в ходе состоявшейся недавно 53-й Мюнхенской конференции по проблемам безопасности, участники которой также активно задавались вопросами о будущем западной цивилизации.

- Анатолий Степанович, одна из дискуссионных панелей Мюнхенской конференции - одного из наиболее статусных мировых форумов по проблемам безопасности - была озаглавлена: "Будущее Запада: упадок или возвращение". Как сама по себе такая формулировка, так и постановка этой проблемы на столь высоком уровне весьма симптоматична, не так ли? И крайне важна для Украины, ведь именно западный вектор, как внешнеполитический, так и внешнеэкономический, сейчас является для нас приоритетным.

- Логика понятна. Ведь говорить о глобальной стратегии безопасности, не имея аргументированных представлений об общей направленности происходящих в современном мире системных трансформаций, представляется некорректным.

Об этом должны говорить и мы, но давайте вначале определимся в статусном положении Запада. Эпохи Гуманизма и Просвещения в глобально-историческом процессе - это Запад. Гиганты человеческого духа - Данте и Сервантес, Шекспир и Гете, Микеланджело и Рембрандт, Бетховен и Моцарт - и это Запад. Такие важнейшие определения общественного прогресса, как естественное право на свободное развитие человека, его самовыражение, верховенство права, демократия и гражданское общество, - все эти, воспринимаемые в наше время как общечеловеческие, ценности сформировались в пределах Западной цивилизации, и это опять-таки Запад. Он же - неоспоримое лидерство в сфере НТП. И тем не менее, в Мюнхене поднимается проблема о будущем Запада, о его "упадке или возвращении". Как это понимать?

Сошлюсь в этом на высочайший авторитет выступавшего на конференции сенатора США Дж.Маккейна, с которым в свое время я имел высокую честь общаться. Его позиция однозначна: мы действительно должны говорить о "конце Запада, каким мы его знаем". Как писал ранее, касаясь в общем плане рассматриваемого вопроса, один из наиболее титулованных социологов мира американский ученый О.Тоффлер, речь идет не просто о "радикальных изменениях", а о "полной трансформации", о ситуации, когда "изменяется все". Суть поставленной на конференции проблемы состоит в этом.

Естественно, речь идет о широкой многоаспектности этого процесса. Один из них, непосредственно касающийся и нашей страны, - конец политики евроцентризма, которая по меньшей мере два последних столетия была доминантой глобальной стратегии Запада. Конец евроцентризма: что дальше? В нашем диалоге хотел бы сфокусировать внимание читателя на этой проблеме.

- Давайте уточним исходные позиции. Почему вы ставите именно эту проблему на первое место глобальных трансформаций?

- Экономическая биография Запада, как известно, фактически начинается с промышленной революции, с утверждения принципов индустриализма, которые стали локомотивом формирования глобального капитализма и, соответственно, политики евроцентризма. Мы говорим в данном случае о евроцентризме как трансплантациях "европейской матрицы капитализма", которая, по определению одного из самых авторитетных специалистов по проблемам капитализма М.Вебера, представляет собой не просто индустриализм, а индустриализм, имплементированный в систему общественных отношений на базе протестантской этики и аскетического рационализма, на основе принципов индивидуализма. Что из этого следует? Тот, кто знаком с классическим трудом М.Вебера "Протестантская этика и дух капитализма", знает позицию именитого ученого по поводу того, что сформированная на основе соответствующих принципов модель капитализма не может существовать нигде, кроме Запада.

Логика евроцентризма противоположна. Она проявляется, прежде всего, на сформировавшемся за многие годы ментальном уровне, на уровне мировоззренческих преференций, утверждается в стремлениях представить Европу в качестве эксклюзивного носителя общецивилизационных ценностей и, соответственно, универсальной модели развития. И хотя за последнее время многое изменилось, тем не менее принцип евроцентристской доминантности в конструировании миросистемы остается приоритетным. В этом проявляется одно из основополагающих противоречий современного мира. В реальности сохраняются разные по своим культурно-историческим, мировоззренческим и ментальным ценностям живые, креативно дееспособные локальные цивилизации, которым не только в прошлом, но и de facto в настоящее время прямо или опосредованно навязываются искусственно унифицированные экономические и политические стандарты западного образца.

Сошлюсь в этом на классическую по своему содержанию работу Ф.Фукуямы "Доверие" (2004), в которой глубоко и всесторонне анализируется поставленная проблема. Ни одна из исследованных в этой книге неевропейских культур, отмечает именитый американский ученый, - ни японская, ни китайская, ни индийская, ни корейская, ни одна из авторитетных католических культур - не оказалась способна воспроизвести в своем развитии рекламируемые как универсальные европейские ценности. Итог очевиден - отсутствие достаточного потенциала противостояния соответствующей политике Западом, утверждает Ф.Фукуяма, заставило эти страны "расстаться со многими ключевыми элементами своих традиционных культур". Но это в евроцентристском процессе фактически игнорируется. Естественно, мир от этого не становится более дееспособный, а главное, более устойчивым. Как писал один из наиболее авторитетных историков второй половины ХХ ст., автор многотомного исследования цивилизаций, английский ученый А.Тойнби, "человечество не сможет достичь политического и духовного единства, двигаясь только западным путем". Истоки нынешнего "восстания против Запада", по всей вероятности, нужно искать в этом.

Дж.Маккейн, говоря о "конце Запада, каким мы его знаем", как мне кажется, учитывал и соответствующую проблему. Она, в моем понимании, особо значима. Запад будущего, которого мы пока еще не знаем, - это Запад за пределами евроцентристской доминанты. Неизбежный выход общеисторического процесса за пределы евроцентристской унификации - это та реальность, которая, как мне это видится, станет определяющей особенностью ХХІ ст. и которая, вне всяких сомнений, радикальным образом изменит сущностную определенность не только Западного мира, но и всего мирового сообщества.

- Согласится ли с этим Запад?

- В моем понимании, силовая унификация - отражение не сильной, а наоборот, слабой стороны западной политики. Одно дело, когда речь идет о взаимном обогащении разных культур (западной и незападных) естественным образом. И совсем другое, когда реализуется одновекторная унификация, унификация на основе логики широко рекламируемой, но, как показывает мировой опыт, далеко не во всем конструктивной матрицы "догоняющей модификации". В наше время многое меняется.

Для меня как ученого очень значимы сформировавшиеся в последние годы концептуальные обобщения, которые в принципиальном плане во все большей степени разделяются политическим классом Запада. Речь идет о трех позициях - о высказанном еще М.Вебером положении, что "каждая цивилизация выстраивает свои ценности на собственных принципах рационализма", о разноформатности в связи с этим принципов социальной справедливости и демократии. Идеология евроцентризма всегда отрицала подобную вариантность. В свое время я получил от своих научных оппонентов солидный объем критики за то, что в одной из своих работ попытался аргументировать постановку проблемы о многовариантности демократии. Сейчас эта ограниченность преодолевается. Очень важным является то, что положение о многоформатности демократии, а это, понятно, ключевая позиция рассматриваемой проблемы, прозвучало из уст президента США Б.Обамы в его выступлении на официальном уровне - на сессии Генассамблеи ООН (сентябрь 2016 г.). Эту же позицию, по сути, подтвердил в своем программном выступлении (28 февраля с.г.) в Конгрессе США Д.Трамп. Америка, провозгласил он, будет "уважительно относиться к праву любой страны следовать собственным курсом". Все это - доказательства, подтверждающие фактический конец мировоззренческой доктрины евроцентризма, а значит, и бесперспективность ее возможной реанимации на практике в будущем.

- Доминирующие глобальные тренды указывают на то, что политика евроцентризма может скоро остаться в прошлом. Однако вопрос "что потом?" остается открытым. Высказываются опасения, что, лишившись инструментариев централизации, мировое сообщество будет ввергнуто в ситуацию перманентного хаоса.

- Хаос не бывает и не может быть перманентным. В условиях метасистемных трансформаций он выполняет поисковую функцию оптимальности и в этом качестве отражает жизнеспособность сообщества.
В одной из самых значимых работ Ф.Ницше "Так говорил Заратустра" есть такой сюжет. Великий мудрец обращается к народу со словами: нужно носить в себе хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду. У вас есть еще хаос. Очень глубокая по своему философскому содержанию позиция: достоинство народа определяется наличием в нем хаоса. Кстати говоря, западный мир родился из хаоса. Это хорошо известно. Если вести речь о теперешнем состоянии Европы, то можно полагать, что, следуя отмеченной логике, нынешние действительно бифуркационные процессы несут на себе не только разрушения, но и конструктивные перспективы. Я не сомневаюсь в этом. Важно понимать, что многие процессы, представляющиеся сегодня деструктивными, в действительности несут на себе перспективные начала. Таковы логика становления нового, философия прогресса, которые, кстати говоря, в полной мере касаются и нас.

- О каких перспективах может идти речь, что в этом наиболее значимо?

- У меня нет и, естественно, не может быть однозначных ответов на поставленный вопрос. В условиях бифуркации возможны самые непредсказуемые альтернативы. Наиболее оптимальные решения ищет хаос. Он разбирается в этом лучше. В этой связи могу говорить лишь о процессах, которые уже теперь могут квалифицироваться как концептуально очевидные. Это, в первую очередь, новые контуры процесса глобализации. Речь идет о формировании планетарного общества как структурно-целостной социальной реальности, второй социальности... Ответ на ваш вопрос "что потом?" располагается, как я полагаю, в этой плоскости. Мир движется в направлении утверждения глобального общества - общества без географии и территорий, основанного на информационно-коммуникационных доминантах глобального социально-сетевого общества. Планетарная суверенизация человеческой личности и, соответственно, формирование нового статуса человека - не просто жителя, а гражданина планеты, о чем мы обстоятельно говорили в прошлой нашей беседе, неотделимо от соответствующих новаций. Это два взаимообуславливающих друг друга процесса.

Но не только это. По В.Вернадскому, человечество в его социальной целостности - это фундамент формирования ноосферы. Это, в моем понимании, конституирование субъектности в коэволюции Природы и Общества, образование социоприродной целостности, это социальная основа формирования геоэкономики - экономики общечеловеческого интереса. Это, если хотите, представительство Человечества в диалоге в будущем с "обществом искусственного интеллекта", а возможно, и с внеземными цивилизациями. И это - не фантазии или импровизации; это уже записанные в повестку дня ХХІ ст. вопросы. Современная информационная революция, предопределяя логику существенного ускорения этих процессов, делает их необратимыми.

У нас, естественно, нет возможностей функционального анализа соответствующих преобразований, ясно лишь одно - речь идет, возможно, о самой глубокой за всю историю человечества социальной революции, последствия которой могут быть самыми непредсказуемыми. Запад должен определить свое место в этом процессе. Логика его перспективы, как я полагаю, во многих позициях предопределяется этим. Еще раз подчеркну, что речь идет о матрице спонтанных преобразований, о процессах естественного саморазвития, которые могут быть ускорены или приторможены, но их невозможно отменить. Новая институциональная архитектура глобалистики, скорее всего, будет выстраиваться на соответствующем фундаменте - на фундаменте планетарного общества. С этим необходимо считаться уже сейчас.

- Что в этом процессе наиболее значимо?

- Коррекция соотношения конкуренции и конвергенции. Горизонтально неиерархические взаимозависимости и связи равнодостойных субъектов рождающегося планетарного общества предполагают доминантность отношений конвергенции. Не конкуренция, которая многие столетия является основой дееспособности общественного процесса, а конвергенция - такова, как мне видится, принципиально значимая новация рождающегося постцентристского мира. Напомню читателю, что основателем теории конвергенции является Нобелевский лауреат, выдающий ученый-экономист Я.Тинберген. В его трудах речь шла о конвергенции двух противоположных систем - капитализма и социализма, что уже само по себе было весьма значимым. Активными сторонниками этой идеи были А.Сахаров, В.Ростоу, Дж.К.Гелбрейт и другие известные ученые ХХ ст.

Сейчас мы рассматриваем конвергенцию в ином контексте: исходим из того, что в противоположность конкуренции конвергенция (сближение) - это не подчинение слабого сильному, а взаимодействие на принципах паритетности и доверия, это условие сохранения индивидуальности и самодостаточности. Речь идет, прежде всего, об этическом фундаменте рождающихся глобальных отношений, об их объединяющем начале, основе диалога цивилизаций, парадигме доверия между ними. Это в конечном итоге инструмент консенсуса между людьми разных культур, убеждений и вероисповеданий.

Выдающийся французский ученый-теолог Тейяр де Шарден называл такой тип конвергенции "высшей степенью социальности". Имеется в виду формирование на ее основе дифференцированного социального единства, в котором системная целостность человеческого социума формируется на основе не материального, а духовного синтеза - синтеза, в котором каждая личность, сохраняя свою уникальность, в то же время утверждает себя как реальный "центр перспективы". В этом случае предполагаемая модель социального обустройства общества рассматривается ученым как "высшая степень гармонизированной сложности", в ходе которого субъекты экономического и социального процессов, сближаясь и взаимодействуя, не поглощаются друг другом, не теряют свою оригинальность, а, взаимообогащаясь, остаются самими собой. Главными, как вы спрашиваете, в концептуальной матрице планетарного общества должны стать соответствующие определения.

Хорошо понимаю возможные коллизии рассматриваемой реконструкции. Они касаются, прежде всего, дееспособности лишенного конкурентных начал общества. Каковы здесь противовесы? Решающим в этом будет создание предпосылок реализации креативного потенциала каждого субъекта соответствующих отношений. В отличие от конкуренции, конвергенция - это не подчинение слабого более сильному, а взаимоотношения на принципах паритетности, позиционирование партнера (в том числе и неизвестного) как второго "Я". Конкуренция - это прерогатива сильных, конвергенция - достояние всех. В итоге основанная на конкурентных началах экономическая система "выигрыш-проигрыш" трансформируется во взаимоотношение "выигрыш-выигрыш". Энергетический потенциал конвергентной экономики мультиплицируется на этой основе.

И в этом случае отмечу, что речь идет не о чисто академических, а о формирующихся уже сегодня экономических отношениях. Имеются в виду реалии новой парадигмы рыночных отношений - конвергентного рынка, который формирует свои конструкции как атрибут отношений партнеров по "производству" информации и знаний, механизм приумножения интеллектуального богатства. В данном случае отношения конвергенции корреспондируют с основами сетевой интернет-экономики, в пределах которой информация как экономический ресурс является "достаточной для всех". Речь идет также об основах внутрикорпоративных отношений горизонтальных по своей структуре ТНК. Ученые поднимают вопрос о формирующихся отношениях конвергенции между финансовым капиталом и государством, корпорацией и малым бизнесом. Так что речь идет о реальной практике, принципиальная новизна которой нами еще должным образом не осмыслена.

- Каково воздействие этих процессов на реалии нашей страны?

- Не хочу говорить об этом скороговоркой. Отмечу лишь главное. Когда весь мир в своих системообразующих доминантах начинает все с начала, нет и не может быть впередиидущих, достоинства которых поддаются подражанию. Это прямо и непосредственно касается реалий нашей евроинтеграционной стратегии. В Европе наряду с перспективно дееспособными есть много отработавших свой конструктивный ресурс, уходящих в прошлое функциональных структур, к которым нам не следует адаптироваться. Мы же, как правило, не делаем различий в этом, что в конечном итоге оборачивается деструктивными последствиями. Это нужно понимать, учитывая в дальнейшей стратегической политике.