СЕРГЕЙ РЫЖУК: «СОБСТВЕННАЯ АГРОМОДЕЛЬ РОДИЛАСЬ В... РЕАНИМАЦИИ»

По большому счету, право выбора он получил только раз. Пятикурснику Сергею Рыжуку, освобожденному секретарю комитета комсомола Житомирского сельскохозяйственного института, члену парткома, светила радужная перспектива. Без пяти минут кандидат наук, он читал лекции таким же, как сам, вместе с Людмилой растил сына в полученной около самой альма-матер двухкомнатной квартире. Оставалось только согласиться с предложением ректора возглавить кафедру и топтать дорогу в научный мир. И тут Сергей взорвался: «Не хочу, не буду, не могу... Насмотрелся на этих преподавателей, настрадался от них, ведь читают лекции и сами не верят, что это именно так, а не иначе...» Оставил квартиру, выписался с жилплощади, сложил нехитрые пожитки и с семейством подался в... родной колхоз. Главным экономистом.

За год хозяйство из середняков выбилось в миллионеры. Испужались местные аграрные светила: «Да этот пацан метит в Герои!» Нет, звезды ему не дали. В то время действовал «астрономический» закон: чем меньше звезд, тем ярче месяц. Но и незамеченным Рыжук не остался.

Дальше — сплошные назначения. Житомирские обкомы — партии и комсомола, первый в райкоме партии, Министерство сельского хозяйства и продовольствия, помощник Президента, и снова — Министерство аграрной политики. Кандидатскую диссертацию он все-таки защитил — через 25 лет после окончания вуза. Успел только сдобрить корочку хлеба в новой ипостаси государственного секретаря Министерства аграрной политики, как назначили министром.

— На первую половину 2002 года гороскоп предвещал Козерогам выгодный контракт. Сбылось: вас «законтрактовали» на министра. Впрочем... Для многих назначение не стало неожиданностью, тем более что вы — земляк Владимира Литвина. Однако в это кресло можно было сесть раньше, ведь именно с таким прицелом вас десантировали из помощника Президента в «сельское» министерство?

— О-о-о, тогда я не только не стал министром, но и едва не лишился должности зама. 1998 год. Девять вечера, я еще на работе, звонок, — знакомый из Кабмина. «Сидишь?» — «Почему сижу? Работаю!» — «Можешь бросать... Только что закончилось заседание и тебя уволили с работы». — «Уволили, так буду хозяйничать на даче».

Но, по правде говоря, известие воспринял как шутку, ведь на том заседании рассматривали вопросы, которые я, в соответствии с функциональными обязанностями замминистра по земледелию, не вел, их курировал министр Борис Супиханов. Утром захожу к нему: «Это шутка или правда?» — «Я же тебе говорил: нужно лучше работать! Пиши заявление...» Постановлением Кабмина рекомендовано Президенту за такие-то недостатки уволить меня.

— И Кучма спас вас?

— Защитил. Объективно. Супиханов позвонил: «Порви заявление и работаем дальше...» После этой коллизии мои отношения с бывшим премьером Валерием Пустовойтенко, Борисом Супихановым не ухудшились — наоборот. Многие удивлялись: как так? Тебя уволили, а ты... Это работа, кадровая политика, и кто находится в руководящей обойме, тот изведал подобные превратности судьбы.

А что касается возможности стать министром раньше... Да, была, и реальная, несмотря на то что собственную активность в этом вопросе я затолкал в самый отдаленный закуток. Коллеги по предыдущей работе в администрации даже просили моего согласия: «Сергей! Только намекну Даниловичу на то, что ты засиделся в резерве». Я отвечал: «Он не забыл... Когда нужно, вспомнит».

Вот и подошло время. Леонид Данилович прямо заявил: «Сергей! Я держал тебя на тот случай, когда ты, на наш взгляд, больше всего будешь нужен селу». Подписав указ о назначении, Президент пожал руку, а я в ответ: «Вот ищу в своей душе искорки радости... Все-таки — министр, протаптывал аграрную дорожку к этой должности с детства, а вместо праздника — душевное смятение». Почему? Прежде всего — огромный груз ответственности. Во-вторых, не до веселья, когда в сельском хозяйстве непростая ситуация и ты — отчасти виновник ее, ведь длительное время крутишь аграрный руль. Одно дело быть первым замом, даже госсекретарем, за чьей-то спиной, совершенно другое — министром. Весь на виду, словно раздетый.

— В самом деле рискованно... Тем более в горячую и сложную пору формирования правительственной команды... Хотя знаю, у вас, Сергей Николаевич, немало симпатиков среди социалистов, лидер коммунистов Петр Симоненко жаждет у вас аудиенции, не говоря уж о «заединщиках» в парламенте, которые на вашей стороне. То есть вы — фигура проходная, правильнее — уравновешенная личность. Но ведь отказ от поста госсекретаря Министерства аграрной политики можно расценивать и как неопределенность с этим самым институтом власти. Любопытно, какой вердикт по поводу ее законности вынесет Конституционный суд?

— Введение госсекретарства — шаг однозначно правильный. Другое дело, что между функциями министра и госсекретаря нет четкого водораздела. Но это шлифуется временем, и соответствующий указ Президента возвратил министрам отобранное ранее влияние на кадровую политику. Ошибочно считать, что я отрекся от должности госсекретаря. Даже горчит в душе, что как пионер не добыл на этом посту полного срока. Ведь госсекретарь — это координатор, верстающий повестку дня министерских служб и подразделений, контролирующий ее выполнение. Он, по армейской аналогии, — начальник штаба.

— И кто же следующий аграрный штабист? Присмотрели?

— Видел на этой должности одного из своих замов — Сергея Ивановича Мельника. Его и назначили. Такой выбор — не проформа: хочется то, что наработали командой, вместе и продолжать.

— Не команда, а землячество! Куда ни кинь — везде житомирские...

— А что здесь странного? Я иногда шучу: а что вы против житомирских имеете? Как министерство кизяков, то все — житомирские, а как министерство финансов, то все — днепропетровцы.

— Ну а новый министр будет мести по-новому?

— Без кадровых перестановок не обойтись, но это не будет кардинальная перекройка штата и должностей. А в глобальном масштабе... Я верю в государственную аграрную политику и альтернативы ей не вижу, поэтому с приходом нового министра ориентация курса отнюдь не изменится. Важно другое: если говорить о реализации аграрных реформ, их последовательности, преемственности, то здесь мы допустили много ошибок, которые я не могу повторить и допустить. Если бы чиновники к тому, что делали, да добавили больше простоты, человечности, а не убаюкивали слащавыми словами, — поверьте, социальное восприятие генеральной линии развития сельского хозяйства было бы адекватным. Крестьяне — мудрые, добрые и наиболее послушные властям. А мы им что взамен?

Вот почему в глубинке заилилась духовность, каждый выглядывает из-за собственного интеллектуального и нравственного забора... Пьяные села! Каждый год приезжаю на могилы в родное село. Большинство ровесников уже там, прости, Господи, в земле. И каждый раз холмиков становится все больше. На кладбище — одни лишь вдовы. В мирное время — как после войны... Страшно! Да я, работая грузчиком в колхозе, успевал играть в оркестре, заниматься акробатикой, забивать шары в бильярдные лузы да еще и на танцы бегал. А сейчас среди молодежи — полное равнодушие. Ну, чем помочь? Раздобыл семена, трактор купили, газ провели... Спохватился: да что же я делаю? Родное село — одно, а их по Украине — 28,5 тысячи. Всем не поможешь. Давайте, говорю односельчанам, лучше церковь построим. Время прочищать фибры души! Мог ли я когда-нибудь подумать, что мне, закоренелому атеисту, воспитанному на коммунистических постулатах, придется закладывать храм?! Видите ли, жизнь дает шанс искупить...

Уверен, производственная сфера только тогда будет развиваться, станет конкурентоспособной, когда не только производственные отношения, с точки зрения политэкономии, но и продуктивные силы, прежде всего крестьянство, приобретут черты цивилизованности, осознают, что труд — не самоцель, не ради производства, а ради жизни человеческой.

Поэтому я горжусь тем, что на первом заседании Кабмина в ранге министра докладывал о проекте программы социального развития села.

— Без реального содержания и финансового ресурса она может стать очередной декларацией. Правительство, народные депутаты только констатируют: почти половина сел не имеет школ, треть — учреждений здравоохранения, недостроены 24 тыс. километров газовых сетей...

— Понимаю ваш пессимизм, сам недоволен. Но впервые за последние годы 30% общего объема государственных централизованных капитальных вложений в нынешнем бюджете правительство планирует направить на постройку в сельской местности объектов социальной инфраструктуры. В частности программа предусматривает восстановление и строительство школ в селах, где есть более 50 детей, открытие фельдшерско-акушерских пунктов там, где проживают более 500 человек, стимулирование газификации сел, развитие транспортной сети. Мы должны искупить вину перед сельскими жителями — забытыми, брошенными наедине со своими проблемами.

Горькая и печальная статистика: из тысячи крестьян только... 50 трудоспособны. Причем из 8 млн., которые при силе и здоровье, почти 3 млн. не имеют постоянной работы, а половину совокупного дохода крестьян Украины дают им подсобные хозяйства. Последние и подтолкнули к написанию проекта закона о крестьянском подсобном хозяйстве. Если крестьянин выдает на-гора определенное количество продукции, часть ее продает, то грех считать его безработным. По соответствующей реализационной шкале ему начислят трудовой стаж, от чего зависит и пенсионное обеспечение. Статистические службы, с одной стороны, будут учитывать крестьянскую продукцию, а с другой, вместе с налоговыми органами, — контролировать ее, отслеживая, чтобы производитель не приписал и не скрыл...

— Давайте, Сергей Николаевич, перейдем от малых форм хозяйствования к крупнотоварным, господствующим в зернопроизводстве. Индикатор успехов в сельском хозяйстве — урожай зерновых, который в последние годы слишком изменчив. Уравновесить его должен закон «О зерне и рынке зерна», принятие которого затягивается.

— Да, мы заждались его. Проект зернового закона министерство разработало еще три года назад, но даже в правительстве он воспринимался неоднозначно. Бюрократическая возня в Кабмине, министерствах и ведомствах, скучное согласование на соответствие устаревшим нормативным актам... Не говоря уж о медленном прохождении законопроекта в Верховной Раде. И мы схитрили. Попросили народных депутатов: вот вам законопроект, сделаем вид, что он — ваш. Об этом все знают, но мало кто говорит. Процесс пошел...

— Но едва ли он закончится до жатвы, а значит, не будут задействованы складские расписки, на которые возлагаются такие надежды. Да и, что греха таить, сыроват этот законопроект.

— Недостатки устраняем. К примеру, убрали из текста документа субъективистский тезис о том, что государственным агентом по залоговым закупкам зерна является только ГАК «Хлеб Украины». Госагентов может быть несколько, и так будет, не обязательно эта роль перепадет госструктуре. Организуем тендер и с победителем подпишем агентское соглашение. Я все-таки не оставляю надежды, что новый состав Верховной Рады повысит действенность законотворческой работы и закон о зерне и рынке зерна примет пусть и не до страды, но в нынешнем году точно.

Но не следует думать, что в министерстве сидят сложа руки, ждут пока выйдет этот закон. Нет, готовим нормативную базу. Формируем и реорганизовываем государственные инспекционные службы, которые в условиях рынка должны контролировать закон и регулировать вопрос хранения, переработки, реализации зерна, осуществлять сертификацию при импортных и экспортных операциях. Вы скажете: да нет ведь уже государственного зерна. Это — вмешательство! Отнюдь. Положение об инспекциях, соответствующие инструкции видоизменяются в соответствии с требованиями рынка, созвучны условиям Европейского Союза и ВТО. Наравне с государственными будут функционировать и независимые частные службы. Никакой дискриминации! Но государство в лице Министерства аграрной политики обязано не только поставить на рынок определенное количество зерна, но и обеспечить его качество. Если зерно с посторонними примесями, заплесневело, поражено болезнями, а из него мелют муку, из которой выпекают хлеб... Разве в этой ситуации министерство имеет право оставаться наблюдателем?!

Например, только в Киевской области функционируют 400 новых частных мельниц, крупорушек. Мы говорим: развивается мелкий агробизнес. Ничего себе «мелкий»! Одно такое предприятие за сутки производит 40 тонн муки! Приходит госинспектор, предъявляет документ о своих полномочиях, а его даже на порог не пускают. Что хочу, то и делаю — мое ведь! Не говоря уж о приватизированных 500 хлебоприемных предприятиях. Часть из них — в залоге, еще одну — перепрофилировали, третья — проветривается...

— А мы все декларируем: начиная с этого года классифицировать зерно по новой качественной методике, определяя и клейковину, и белок...

— Как по мне, мы слишком безапелляционно и, может, даже безответственно относимся к таких тонкостям, как переход на другую методику и классификацию качества зерна. Тем более накануне страды. Иногда даже думаю: а не специально ли это затеяли коммерческие структуры? Зная, что в нынешнем году цену уже не удастся обвалить столь примитивными методами, как в прошлом, они решили прибегнуть к «научному» методу, оперируя «выгодой»: вот когда перейдем на мировые стандарты, крестьянин на 15% выиграет в цене. МинАП не пойдет на это по ряду объективных причин — технических и технологических.

По крайней мере, пока не примем закон о зерне и рынке зерна, не решим на практике другие фундаментальные проблемы, погружаться в глубинные зерновые процессы рановато. И это не упрямство, а здравый смысл. Европа давным-давно не знает, что такое клоп-черепашка, а для нас это — проблема №1. Именно от этого вредителя, не говоря о прочих отрицательных факторах, зависит качество зерна. Будем откровенны, мы еще многие годы не сможем вносить научно обоснованную норму пестицидов, не 500 тыс. тонн действующего вещества минеральных удобрений, как сейчас, а 4,5 млн. Об органике вообще молчу...

— Зато украинское зерно — самое безопасное в мире! Наши земледельцы вносят пестицидов в 20 раз меньше, чем американцы. Недаром же французы ищут экологически чистое зерно не за океаном, а в Украине. Или это не так?

— Из урожая-02 они готовы купить минимум 5 млн. тонн пшеницы, если сохраним на нынешнем уровне внесение минудобрений и пестицидов. Мы ухватились за экспортное предложение, обсуждаем его с регионами, чтобы уже сегодня формировать товарные запасы зерна. Все должно быть четко задокументировано, ведь Европа на слово не верит. Идя по пути интенсификации производства, нельзя забывать о преимуществах биологического и точного земледелия.

А вообще я мечтаю о том времени, когда мы будем говорить не просто о страховом государственном фонде семян, а о семенном фонде, не просто о государственном резерве, а о переходных запасах продовольствия, прежде всего зерна. Украина должна иметь минимум 5 млн. тонн переходных запасов. Но это будет тогда, когда крестьянин, который хранит собственное зерно в амбаре, как валюту в банке, станет зажиточнее. Да и государству нужно стать побогаче, чтобы удерживать такие объемные переходные запасы. Сейчас мы не можем удержать ценовые вожжи месяцами, а я мечтаю о большем формате — размеренные годовые амплитуды.

— Вы говорите о пяти миллионах тонн переходных запасов зерна. Но мы вот уже третий сезон не можем запустить механизм залоговых цен! Заржавел... В нынешнем году снова опоздали: вместо того чтобы, в соответствии с постановлением Кабмина, «засветить» цену в сентябре, обнародовали ее только в конце апреля. Да и то... вместо классической формулы, конкретной суммы за тонну, — какие-то непонятные 50%.

— А может, не все на рынке должно быть так однозначно? И что, 50% — разве это не конкретика? Залоговое зерно будут покупать по цене, составляющей 50% сформирующейся на рынке.

Вспомните, в прошлом году в постановлении Кабмина была зафиксирована цена 420 грн./т на пшеницу третьего класса. Она сработала? Нет! Из-за отсутствия финансового бюджетного обеспечения на эти операции. В текущем году предлагались два варианта: 380 и 420 грн./т. И первый, и второй рискованные. Я опасался, что наши ловкие бизнесмены всюду разнесут «благую весть»: Кабмин зафиксировал цену! И она со временем из залоговой трансформируется в среднереализационную. То есть Кабмин вместо того, чтобы удержать цену на приемлемом уровне, собьет ее до предела 5% рентабельности. Поэтому и сделали «плавающую» залоговую цену.

Такая модель приемлема в переходный момент, поскольку нет средств в бюджете, нет закона о зерне и рынке зерна, нет складских свидетельств, а медлить нельзя. Понятно, что для залоговых закупок нужен кредит, а его сможет взять только тот, у кого есть солидный залог. Так вот, мы пошли на 100-процентную компенсацию (и это впервые!) залоговых кредитов. Рассчитываем засыпать 3 млн. тонн залогового зерна. Для этого нужно 1 млрд. грн., для привлечения которых и будут служить 100 млн. бюджетных «компенсационных» гривен. При обсуждении этого вопроса на заседании правительства никто не возразил, и постановление приняли единодушно. Я знаю одно: может, этот документ и не принесет желаемого эффекта, но то, что не навредит, — точно.

— Именно зерно в прошлом году стало предметом противостояния вице-премьер-министра и министра аграрной политики. Рассказывают, Леонид Козаченко даже подал заявление об увольнении Президенту, но Анатолий Кинах успел выудить его. Теперь министр сменился, а пропасть между титульными высокопоставленными чиновниками не исчезла. Опытные аграрные психологи видят на лицах Козаченко и Рыжука определенное дистанцирование. Что породило его, Сергей Николаевич?

— Это, очевидно, пример того, когда откровенные, деловые отношения кое-кто подогревает желанием сенсационности, гиперболизирует и вправляет в кривую раму. Тем не менее, кроме вас, меня никто не спрашивал, а значит, не считал нужным разобраться, так сказать, в первоисточниках. На сегодня нельзя считать, что Рыжуку и Козаченко недостает взаимопонимания. Почему? Мы знакомы еще по комсомолу. В свое время я, первый зам заведующего аграрным отделом ЦК Компартии Украины, рекомендовал Леонида Петровича в Госагропром. Позвонил тогдашнему председателю Александру Николаевичу Ткаченко, говорю: есть прогрессивный молодой специалист, возьмите его именно в управление рыночных отношений. Вы знаете об этом факте? Нет, потому что мы не афишировали его. Позднее, работая уже в аграрном министерстве, часто встречался с бизнесменом Козаченко, много полезного позаимствовал из деятельности его компании «Украгробизнес».

После назначения меня министром аграрной политики имел с Леонидом Петровичем почти четырехчасовой разговор, во время которого обсудили все наши проблемы, без недомолвок. Для себя сделал вывод: как министр должен больше прислушиваться к голосу бизнесменов-аграриев, вникать в их работу, проникаться проблемами, чтобы выгода была обоюдной — и государству, и бизнесу.

Это, возможно, и эффективное объединение: Козаченко — современный бизнесмен, Рыжук — ярый державник. А в прошлом году у нас действительно были полярные подходы к формированию рынка зерна. Я был категорически против, чтобы мы так несвоевременно озвучивали: а сколько будет зерна? Первым завопил аграрный бизнес: «Ой, зерна будет навалом! Цены упадут... Нужно что-то делать!» А что уже поделаешь: сами цену обвалили, а виноватым сделали министерство! Полагаю, коммерсанты должны извиниться перед крестьянством, потерявшим из-за этого 1,5 млрд. гривен.

— Если уж мы занялись аграрной стратегией, то хотелось бы провести разведку боем на сахарном плацдарме. Вроде бы минимальная цена на сахар сдвинулась с места. Представьте, она достигнет 2800—3000 гривен за тонну. Естественно, возникнет вопрос импорта. Снова ввезем сахар-сырец, разрядим обстановку. Но ведь не будет это длиться вечно? Тем более что после вступления Украины во Всемирную торговую организацию откроются границы и дешевый импортный сахар хлынет на нашу территорию. Как спасти отрасль?

— Здесь нелишне вспомнить историю ее развития. Я имею право публично во всеуслышание заявить: уважаемые, Украина — родоначальница как свеклосеяния, так и производства сахара. Первая сладкая крупинка появилась в Харьковской губернии! Нашему сахару и по качеству, и по мягкости, и, если хотите, по соответствующему аромату нет равных. Поэтому везде, и на консультациях по поводу вступления в ВТО, мы должны говорить: Украина идет на гармонизацию, адаптацию по любым параметрам, кроме одного — относительно сахара. Как вы считаете, из-за чего начался упадок «сладкой» отрасли? Не столько из-за технологии, нехватки капиталовложений или рынка, нет. А из-за того, что некоторые аграрные политики в свое время заявили: нам столько сахара не нужно, поскольку на мировом рынке он в избытке.

Нужно, исходя из истории, традиций, сделать так, чтобы Украина стала основой, а остальные — при нас. И как будущего равноправного партнера ВТО должна поддержать и признать сахарное лидерство Украины. Это — макроуровень проблемы.

О внутреннем рынке. Учитывая физиологическую потребность сладкого продукта на душу населения, постепенное наращивание экспортного потенциала, мы выйдем на производство 2,5 млн. тонн сахара в год. Именно на такие объемы мы должны аргументированно требовать соответствующую квоту на мировом рынке. Но растерять бывшие достижения, производить сахара меньше, чем Франция, Англия, совершенно недопустимо. Возвратиться на утраченные рубежи можно, сформировав и восстановив зональное свеклосеяние, отведя под эту культуру 900 тыс. гектаров. Из сахарозаводов нужно выбрать работающие, а не существующие на грани вымирания. Другим предложить сменить специализацию.

— А не угрожает ли нам Куба сахарно-тростниковой экспансией? Ведь если подсчитать их долг за поставленные в свое время на остров Свободы днепропетровские шины, которые они будут возвращать сырцом, то...

— На одном из заседаний по подготовке вступления Украины в ВТО Куба пыталась зарезервировать за собой квоту на экспорт сахара-сырца в объеме 200 тыс. тонн именно к нам. Но, как позднее выяснилось, у Кубы... нет сырца.

Если хотите услышать мое мнение об импорте сахара-сырца вообще, то я «за», но на условиях реэкспорта. А почему бы и нет?! Отчасти загрузим мощности заводов, перерабатывающих чисто сырец, дадим людям работу. 100—150 тыс. тонн — такие объемы не создают проблем, а вот 200 и больше... Возникает разбалансировка.

— Раньше как-то громче звучал голос министерства о необходимости уменьшения посевных площадей подсолнечника — культуры, вытягивающей соки из обессиленного грунта. Но в этом году, особенно перед посевной, никаких ограничений из «центра» не услышал. Что бы это значило? Безмолвное потворство экстенсиву или экономическая мотивация?

— Откровенно и самокритично? Министерство аграрной политики допустило несколько стратегических ошибок и потеряло реальное влияние на рынок производства подсолнечника и его масла. И возможно, это единственная позиция, по которой я не соглашался с бывшим министром Иваном Кириленко, часто повторявшим: нам на рынок подсолнечника нечего потыкаться — он там сам уже регулируется.

Дорегулировались! А теперь в собственном государстве не можем эффективно влиять на процессы, связанные со стратегической масличной культурой.

Каков выход? Конечно, нужен закон о рынке масличных культур, то есть «танцевать» нужно от законодательной, нормативной базы к вопросам технологии. И проблема подсолнечника станет составляющей проблемы масличных культур в целом. В свое время, работая помощником Президента, я, может интуитивно, чувствовал, чем обернется предоставление привилегий компании «Каргилл». Тогда сумел на два года оттянуть строительство ее масло-жирового комбината. Теперь мы можем, так сказать, на живом примере увидеть, что не только государственный, но и частный интерес вредит АП...

Вот почему я настаиваю на немедленном принятии фундаментального законопроекта — о защите плодородия земель (почв), без которого по-настоящему не заработает закон ни о зерне, ни о сахаре, ни о маслозаводах с их рынками. В документе нужно предусмотреть механизмы оптимизации структуры посевных площадей, сохранения плодородия почв и такую экономическую ответственность, что руководитель сельхозпредприятия, фермер сам будет перемерять, сколько у него гектаров подсолнечника. Если будет больше, а урожайность — 9 ц/га, то у него изымут не только подсолнечник, но и землю. Она будет отчуждена в пользу государства или же пойдет с молотка. Мы, насколько это возможно, глубоко проанализируем рынок подсолнечника и влияние последствий такого прессинга на почву и экономику. Но таким образом, чтобы не отвадить инвестора, а постепенно вписать его в цивилизованные рамки.

— Не за горами 2004 год — срок, когда заканчиваются преференции относительно льготного налогообложения в АПК. Хотя Президент сказал, что этот механизм желательно сохранить «на несколько лет». Готовы ли вы к отмене налоговых каникул?

— Уже сейчас нужно думать над тем, чтобы 2004 год не стал для аграриев последним звонком. Но это не означает, что финансовые привилегии останутся в той форме, в которой они действуют нынче. К такому выводу нас, руководителей аграрного министерства, подталкивают реалии: по крайней мере треть сельского хозяйства — это зона, где не только грех взимать налоги, но еще и нужно доплачивать людям за то, что они там живут. Как ни трагично это звучит...

Сегодня мы так ставим вопрос: если ты, родное государство, не можешь профинансировать аграрный сектор за счет других прибыльных всегда и везде отраслей, то хотя бы не бери того, что люди сами себе на пропитание зарабатывают. Например, Полесье. Коренным образом изменим там прежде всего специализацию и систему земледелия. До тех пор, пока не внедрим там короткоротационные севообороты, ориентирующиеся на систему кормопроизводства, не разовьем мясное и мясо-молочное животноводство, полесский край должен пребывать на льготном налогообложении. Даже если не удастся распространить льготный режим на всю Украину.

Министерство разработало концепцию перехода к зональной поддержке сельскохозяйственного производства. То есть мы за льготные и налоговые каникулы и на дальнейший период, но не ради проедания, а восстановления принципиально новой модели в тех регионах, которые при нынешних условиях не могут быть конкурентоспособными и эффективно работать.

P.S. Большинство оглашенных тезисов Сергей Рыжук взял с... потолка. Реанимационного отделения. А побывал он там 11 раз. За свои 52 года.