ГАДАНИЕ НА КАЛЬКУЛЯТОРЕ

Среднестатистический американец, который три года назад вложил 100 долларов в среднестатистические акции, с недоверием пересчитывает свои уже 215 долларов. Почему с недоверием? Да потому, что за сто лет его приучили радоваться уже в том случае, когда его кровная сотня за этот отрезок времени превратится в 135 долларов. А тут еще индекс Доу-Джонса вот уже седьмой год подряд упрямо карабкается вверх, хотя предыдущий по длительности период неуклонного возрастания этого индекса длился лишь пять лет...

Естественно, в том, что период такого безоблачного процветания не может длиться вечно, никто не сомневается. Вопрос заключается только в том, «когда именно закончится эта вечеринка» Официально время отбоя было назначено на осень прошлого года, и сразу же после начала азиатской эпидемии казалось, что ситуация будет развиваться именно по написанному сценарию. Однако, неожиданно для многих, американская биржа не только очень быстро оправилась от легкого недомогания, но и заработала на этом дополнительные дивиденды - по крайней мере, в результате изменения направления глобальных денежных потоков отпала необходимость в корректировке процентных ставок, что считается одной из самых ювелирных операций финансового регулирования.

Отказавшись от не оправдавшего себя скрупулезного изучения диаграмм различных финансовых показателей, Джеймс Гласман, эксперт по инвестициям из The Washington Post, решил прибегнуть к более простой нумерологии. Расписав удачные и неудачные для американской экономики годы, начиная с 1880-го и по нынешний, он пришел к выводу, что все годы, порядковый номер которых заканчивался цифрой «5», были очень удачными для фондовой биржи, а из тех, которые заканчивались цифрой «8», удачными были в 9 случаях из 11. Нынешний год, согласно его расчетам, должен быть более чем благополучным. Остальные прорицатели от экономики оказались более идеологически выдержанными и упорно продолжают предвещать резкое снижение темпов роста американской экономики: с 3,8% в прошедшем году до 2,7 в 1998-м и 1,9 в 1999-м. По крайне мере, именно такой прогноз содержится в докладе, представленном в конце года Организацией экономического сотрудничества и развития.

При этом, правда, следует отметить, что эта почтенная организация в достаточной степени дискредитировала себя тем, что, пообещав средний для 29 своих членов рост экономики в размере 2,9% в докладе, опубликованном утром, она в тот же день на пресс-конференции после обеда снизила эту величину до 2,5%. Однако прогноз для 15 членов ЕС - 2,6% в 1997 году, по 2,8 в 1998 и 1999 годах - представители ОЭСР пересматривать не стали. Британия, которая нынче занимает лидирующее положение благодаря 3,4% прироста в этом году, вынуждена будет удовлетвориться всего лишь 2,1% в 1999-м, зато Италия, которая сейчас может похвастаться всего лишь 1,3% прироста, в 1999 году продемонстрирует 2,6%. Германии и Франции обещаны практически параллельные темпы роста, которые от 2,4 (2,3%) в нынешнем году возрастут до 3,0 (2,8%) в 1999-м.

Радует глаз и предсказанное снижение уровня безработицы в ЕС: с нынешних 11,3% до 10,5% в 1999 году. Что же касается азиатских стран, то ОЭСР ограничилась лишь тем, что признала свои предварительные прогнозы требующими кардинального пересмотра, но никаких конкретных цифр не назвала. Логика тут такая же, как и в случае с Америкой, только с противоположным знаком: все прекрасно понимают, что хуже быть уже не может, так как хуже некуда, но тем не менее долгожданное облегчение все никак не наступает.

По мнению Питера Карделичио, бостонского эксперта-аналитика, нынешняя ситуация характеризуется крайней поляризацией между резкими взлетами и падениями как при сравнении различных регионов нашей планеты, так и при сопоставлении различных отраслей промышленности. Тем более что одной из основных причин бедственного положения восточноазиатских стран он считает преобладание там мелких, с его точки зрения, недостаточно вертких и производительных фирм. С другой стороны, эти фирмы сейчас могут быть приобретены за бесценок и при соответствующих капиталовложениях в ближайшем будущем могут превратиться в современные промышленные гиганты, несущие процветание как самим пострадавшим государствам, так и потенциальным инвесторам.

Именно Южная Корея, Таиланд, Малайзия и Индонезия принесут в наступившем году максимум хлопот. С таким утверждением соглашаются практически все аналитики. Зато с точки зрения максимальной привлекательности для инвесторов эти страны оцениваются далеко не столь однозначно. По крайней мере, Южная Корея, как считают некоторые специалисты, дна своего падения еще не достигла. Гораздо более оптимистичным выглядит прогноз для Гонконга, Тайваня, Сингапура и Филиппин, которым финансовое оздоровление обещано сразу же после окончательной стабилизации их внутренней валюты.

Зато страны Латинской Америки, по единодушному мнению обозревателей, в настоящее время в значительной степени недооценены. Причем если Мексика и раньше привлекала к себе неравнодушные взгляды владельцев тугих кошельков, то выход на первый план Перу, которое даже получило прозвище «спящей красавицы», для многих оказался неожиданным. И действительно, этой стране на следующий год пророчат невиданный взлет. Правда, тут возникает не совсем привычный фактор риска - природный феномен Эль Ниньо, который может нанести очень серьезный ущерб не только Перу, но и некоторым другим потенциальным фаворитам экономических гонок, в частности Венесуэле.

Египет, похоже, оказался более надежно застрахованным от неприятных неожиданностей, так как даже трагедия в Луксоре не смогла сбросить его с верхних позиций многочисленных международных рейтингов. А то, что сейчас эта страна несет пусть и колоссальные, но все же временные убытки из-за оттока иностранных туристов, возможно, также будет способствовать дальнейшему укреплению ее экономического благосостояния: теперь уже правительство постарается не зацикливаться на одной-двух, пусть даже и очень прибыльных, сферах деятельности, а более равномерно распределит свои усилия по реструктуризации малоэффективных и малоприбыльных на данный момент отраслей промышленности. И в первую очередь это относится к капитальному строительству и решению жилищной проблемы.

Очень осторожно подходят эксперты к моделированию дальнейшего развития ситуации в Японии и Китае. В случае с Японией они не пытаются хотя бы даже просто перечислить все те факторы - типа последствий азиатского кризиса или торгового баланса с США, которые могут оказать существенное влияние на темпы ее экономического развития. А вот для Китая просто констатируется обширный перечень подобных факторов, без каких-либо попыток анализа. Понять такую нерешительность не так уж и сложно: на Западе мало кто себе представляет, с какой стороны подступаться к этой вроде бы все еще социалистической стране. Не намного лучше разбираются в ситуации и китайские аналитики. По крайней мере, показатель прироста национальной экономики не раз за этот год вызывал у них полнейшее недоумение. В 1996 году этот показатель составил 9,7% ВВП, и тогда же был опубликован прогноз, обещавший на 1997 год 10% роста. Уже в октябре официальные лица выступили с заверениями, что рост окажется не ниже 9%. Тем не менее предварительные подсчеты показали, что при всем старании «наскрести» больше 8,8% вряд ли удастся. Так что еще до получения окончательных результатов 1997 года китайское руководство поспешило заверить мировую общественность, что на нынешний год им вполне хватит и 8% прироста.

И все же цифры цифрами, но гораздо больше интригует международных обозревателей соотношение различных форм собственности. В частности, китайское сельское хозяйство, где доминируют кооперативы, обеспечило прирост объемов производства по сравнению с прошлым годом на 11% (правда, в прошлом году эти темпы были еще на 5% выше). Зато в промышленности государственные предприятия обеспечили 8,5 миллиарда долларов убытков. Правда, прибыль, полученная частными компаниями, с лихвой перекрыла эти потери.

Иностранные инвестиции возросли на 13%, а положительное торговое сальдо достигло рекордных 40 миллиардов долларов. Но хотя воздействие восточноазиатского кризиса в Китае практически не ощущается, китайскому руководству все же предстоит смириться с мыслью о том, что сейчас произойдет сильный отток иностранных инвесторов от Азии вообще и от Китая в частности. Во многом аналогичная картина наблюдается сейчас и во Вьетнаме, где темпы роста также несколько снизились: с 9,3% в позапрошлом году до 9,0 в 1997-м. Правда, там еще сохраняется значительный торговый дефицит, который все еще достигает 2,35 миллиарда долларов.

Не менее трудно определить западным аналитикам правила, по которым будут играть в этом году восточноевропейские страны. Если стилистика прогнозов развития стран Западной Европы и Америк выдержана в жизнеутверждающем и категоричном духе, то предсказания экономической судьбы для посткоммунистических стран в лучшем случае может послужить пособием для изучения глаголов сослагательного наклонения. Тем не менее интерес к Восточной Европе усиливается, что в немалой степени объясняется маятникообразностью процесса экономического развития: если до сих пор инвестиции в эти страны были более чем невыгодными, то когда-то эта ситуация должна будет измениться и максимальную прибыль получат именно те, кто успеет инвестировать туда максимум своих средств в переломный момент. Поэтому для большинства посткоммунистических стран оценка экономических перспектив содержит два основных показателя: прибыль, которую получают сейчас в данной стране, и степень вероятности кардинального изменения ситуации.

С этой точки зрения на первое место выходят Чешская Республика и Словакия, которые в нынешнем году обещают обеспечить 10-15% дохода с инвестиций, но именно «плохая среда для инвестиционной деятельности и необходимость серьезной структурной перестройки» могут послужить теми факторами, которые изменят направление движение маятника в сторону кардинального улучшения экономического положения. То же самое относится и к России, где степень инвестиционного риска достаточно высока, но при удачном раскладе коэффициент отдачи инвестиций может превысить даже 60%.

Не обойдена вниманием аналитиков и Украина, правда, мало кто может похвастаться пониманием сложившейся ситуации, которая, согласно официальным показателям, уже давно настолько плоха, что не может таковой быть потому, что такого не бывает никогда. Поэтому прогнозы условий для инвестирования здесь особенно часто пестрят словами «если»: если хотя бы некоторым из ключевых показателей экономического развития можно доверять хотя бы в минимальной степени, то взлет доходности инвестиционной деятельности может вдвое перекрыть максимально обещанный для России. Однако высокая степень риска заставляет потенциальных инвесторов склоняться все же больше в сторону Румынии, которой предсказан рост аналогичного показателя на 50 - 75% по сравнению с 1997 годом.

На этом экономическая астрогеография, представленная в неспециализированной западной периодике, в основном исчерпывается. Правда, не меньшее внимание уделяется перспективам развития отдельных видов промышленности. Практически все эксперты единодушны в том, что заниматься производством «железа» для компьютерных технологий из-за массового перепроизводства данного товара могут только самые отчаянные или упрямые. Правда, неожиданный успех на Ганноверской компьютерной выставке «мейнфремов», отдельного класса мощных компьютеров, в свое время объявленных тупиковой ветвью эволюционного компьютерного дерева, возможно, лишит кое-кого подобной безапелляционности.

А вот дружному хоровому прославлению грядущего золотого века телекоммуникаций большинство практиков, похоже, склонны поверить.

Не менее оптимистичные прогнозы сделаны и для компаний, специализирующихся на переработке природного газа и выработке электричества, особенно по отношению к Соединенным Штатам Америки. В Европе эта тенденция также будет выражена достаточно сильно, в первую очередь в скандинавских странах.

Вообще же Питер Киндер из Кембриджа считает, что на рубеже третьего тысячелетия борьба за высокий уровень жизни станет таким же мощным фактором, как и классовая борьба на рубеже двадцатого столетия. И эта борьба, как ни странно, будет направлена против бюрократической зарегулированности экономической жизни большинства стран. Причем в данном случае речь идет уже не о посткоммунистических странах, а о развитых странах Западной Европы, и в первую очередь членах ЕС.